Голубая планета (Сборник) - Бережной Василий Павлович - Страница 3

Она вяло опустилась в кресло, молча закрыла усталые глаза. Петру Петровичу стало жаль девушку. Он хотел освежить ее водою, но передумал: от водяного пара будет еще тяжелее дышать.

Не только Надя, но и Подгайный тоже был, словно пьяный. Сбросил комбинезон, дышал тяжело. У Петра Петровича голова шла кругом, глаза застилал туман. Хотелось прилечь хоть на несколько минут, дать отдых рукам и ногам… «Неужели я раскис?» — подумал Петр Петрович. Потом, выкрутив мокрый платок, вновь вытер лицо, шею и напряжением воли заставил себя подойти к телескопу. Посмотрел. Солнца в нем не было. Посмотрел еще раз. Да, нет никакого сомнения: ракета больше не приближается к Солнцу!

— Мы спасены, товарищи! Слышите?

Надя и Подгайный облегченно вздохнули.

Термометр показывал 34°, Его стрелка уже не ползла вверх. Ракета, видимо, шла по своей новой орбите, огибая Солнце, ибо температура и не поднималась, и не падала. Но ускорение росло, так как тяжесть чувствовалась все сильнее.

Наконец, Петр Петрович всецело овладел собой. Не отрываясь от инструментов, он строго приказал приступить к работе.

В кабине мало-помалу восстановилась рабочая атмосфера. Игорь Подгайный с новой энергией накинулся на молчащую аппаратуру: проверял реле, фотоэлементы, полупроводниковые триоды. Он прилагал все силы, чтобы наладить управление реактором и возобновить связь с Землей. Надя делала записи в бортовом журнале и помогала инженеру.

Работали молча, точно берегли силы. Но никто не мог отогнать невеселых мыслей, роившихся у каждого в голове. Если человеку невесело, то ему и говорить не хочется.

Шло время, а хромосферные вспышки на Солнце не прекращались. Двигатель продолжал работать, быстро глотая драгоценные запасы «горючего» — углерода. Автоматика никак не хотела покоряться Игорю.

Петр Петрович углубился в вычисления, чтобы установить координаты ракеты. Электронная вычислительная машина не действовала, и ему пришлось орудовать карандашом. Костлявые пальцы начальника экипажа крепко держали голубой карандаш, под которым листы бумаги покрывались формулами. Казалось, они просто стекают с тоненького грифеля карандаша. Петр Петрович шевелил густыми бровями и все решал сложные уравнения, сотни уравнений!

Усталость давила на плечи, свинцом наливала пальцы, но он заставлял себя работать: нужно было как можно быстрее определить орбиту ракеты.

И вот, сквозь кружева формул перед Петром Петровичем стала вырисовываться новая орбита «Мечты».

«Неужели гипербола?» — с ужасом подумал ученый. Это был еще не окончательный результат, лишь наметки. Но страшная правда больно ударила в глаза, развеяла последние надежды.

«Если „Мечта“ летит по гиперболе, — размышлял Петр Петрович, — то она уже никогда не вернется в Солнечную систему!». Когда под влиянием электромагнитной бури электронная машина включила реактор, он надеялся, что, во-первых, буря будет не вечно, а во-вторых, солнце будет удерживать ракету в пределах своей системы, как оно удерживает десятки тысяч маленьких планеток-астероидов. Тогда можно будет, надеялся ученый, наладить управление и все-таки добраться до Земли. Теперь страшная догадка развеяла эти надежды. «Если „Мечта“ мчится по гиперболе, она уже никогда, никогда не вернется в Солнечную систему!»

Нужно любыми силами остановить реактор. Электромагнитная буря не стихает, и напрасно надеяться, что электронная автоматика начнет действовать. К тому же, при такой интенсивной работе котла некоторые его части могут перегреться, защитная оболочка и сами урановые стержни расплавятся. И тогда это будет не авария, а катастрофа. Действовать нужно немедленно, ибо ускорение нарастает, и дальше медлить нельзя!

Бывает так в человеческой жизни — внутренне еще не принятое решение влечет к себе из дали, заставляет лихорадочно обдумывать, взвешивать все «за» и «против», но даже сквозь колебания и сомнения знаешь: ты совершишь его, чего бы это не стоило. И вот наступает миг, когда психологическая подготовка закончена — человек отвергает нерешительность, переходит Рубикон! Теперь уже прочь размышления — действовать, действовать!

Так случилось и с Петром Петровичем. Он наблюдал невероятные извержения на Солнце, разговаривал с Игорем и Надеждой, — где-то в глубине души нарастало, крепло, утверждалось решение: своими руками остановить реактор. Знал, что это опасно, что радиоактивное облучение, которому он себя подвергнет, — смертельное, но он никогда не согласился бы, чтобы это сделал кто-то другой, хотя бы и Игорь. Эта мысль возникла у него первого — значит, он и должен осуществить ее. Так велит ему совесть.

Он знал, что это небезопасно, что радиоактивное излучение — смертельно, но никогда бы не согласился, чтобы реактор остановил кто-то другой. Он предвидел, что Игорь и Надя решительно запротестуют, потому строго приказал:

— Ускорение нарастает, предлагаю занять свои места.

Подгайный вопросительно поглядел на Петра Петровича. Его, видимо, насторожил тон, каким были сказаны эти слова, выражение лица, на котором отражалась решительность.

— А… вы? — тревожно спросил Игорь.

— Я иду к реактору, — просто сказал Петр Петрович.

— Нет, нет, — Игорь прижал к себе согнутые в локтях руки и двинулся вперед. — Это сделаю я.

Что-то теплое и любовное промелькнуло в глазах Петра Петровича, но он тут же нахмурил брови, отвел взгляд.

— Что значит «нет», товарищ Подгайный? — подчеркнуто холодно промолвил он. — Начальник экспедиции — я. Приказываю немедленно занять свои места!

Пришлось подчиниться. Хмурясь, Игорь без пререканий полез в надувной лежак. Надя уже была на своем месте.

Надевая защитный костюм со свинцовыми прокладками, Петр Петрович старался припомнить план энергетического комплекса, чтобы наметить свои движения в нем. Движения должны быть быстрыми, точными. Ведь каждая лишняя минута пребывания в зоне радиации уменьшает и без того ничтожные шансы на спасение.

Петр Петрович хорошо знал конструкцию реактора, установленного на ракете. Количество энергии, которую производит его котел, регулируется тормозными стержнями из гафния. Когда эти гафниевые стержни поднимаются вверх, то есть удаляются из уранового «топлива», — реакция усиливается; когда они опускаются, преграждая путь нейтронам, реакция в котле стихает. Положение тормозных стержней регулируется автоматическим предохранительным механизмом. Электромагнитные тиски прочно удерживают стержни на том или ином уровне. Ток к тискам идет от генератора, который, в свою очередь, работает благодаря реактору. Получается замкнутый круг: действует реактор — работает генератор, сила тока сжимает электромагнитные тиски, которые удерживают тормозные стержни, и этим дают возможность работать реактору.

Итак, задание понятно: надо разрубить этот замкнутый круг, и реактор остановится, застынет. Разрубить… Но где? Вывести из строя генератор — это тяжелое повреждение. Лучше перерезать кабель высокого напряжения. А он так расположен, что достать его нелегко. И именно этот нерв и надо прервать. Он воспользуется портативным сварочным аппаратом. Таких приборов на ракете два — на случай неожиданных повреждений, в том числе и от метеоритов. Но на этот раз Петр Петрович не будет сваривать, а наоборот — будет рассекать. Резанет по кабелю — и готово.

Он оделся в защитный костюм. Затуманенным взглядом окинул кабину и, преодолевая страшную тяжесть, отодвинул толстый прозрачный люк, чтобы войти в энергетический отсек. Люк за ним закрылся.

Хотя он все продумал, рассчитал и был готов к наихудшему, однако не мог предвидеть, что возле реактора его свалит не радиоактивность стержней, а нестерпимая жара и ужасное ускорение. Не знал, что перережет кабель, напрягая последние силы, уже погибая. Он помнил лишь одно: это нужно сделать, во что бы то ни стало!