Лесная ведунья. Книга 1 (СИ) - Звездная Елена - Страница 33

Ой дурра-а-ак.

А говорили умен лучший королевский маг, видать ошибались.

Или ошибочные сведения у архимага?

И надо же — я права оказалась.

— Отец, — тихо сказал Тиромир, — а что если мать… она не ведьма?

— Что?! — Ингеборг подскочил с бревна, на котором сидел.

Ммм, сколько негодования. Бальзам для моих ушей.

И тут чаща проявила нетерпение.

«Обожди, разговор очень уж интересный», — попросила я.

Ну, чаща как виноватая, с радостью предоставила мне возможность послушать подольше, а сама к ведьмаку умчалась. Тот как раз стоял, широко расставив ноги и простирая руку над вычерченной руной, читал нараспев заклинание.

Хлестко вырвалась из земли колючая лиана.

Жестоко ударила по самому нежному месту.

Взвыл на последнем слове заклинания ведьмак, да так громко, прочувствованно так, что воющий в невдалеке на луну волк замолк, посрамленный, после вообще выть передумал и ушел. Просто ведьмак выл гораздо прочувствованнее волка, гораздо громче, основательнее, отчаяннее. Что говорить — птицы ночные и те умолкли, внимательно слушая. Смотреть то было не на что — несчастный покрытый закрытыми бутончиками ромашки ведьмак, скакал по лугу, попирая собственный труд и нанесенные руны, и держать руками за место очень интимное, из которого, кстати, еще предстояло повытаскивать все колючки, а зная мою зловредину, колючек там видимо не видимо.

«Я… у меня нет слов», — слов действительно не было.

Чаща ответила угрожающим «Будет знать, как в мой лес лазить», потом глубокомысленно добавила «Все равно с него толку нет, объясняла-объясняла, а он сегодня опять с девками и совершенно бессмысленно!»

Нет, ну чаща, она такая… поганка она.

«А с Тиромиром что задумала?» — мне даже интересно стало.

Напрасно — через мгновение выть близ моего леса начали двое. Да как выли — волки смирились со своим поражением, и кажется, теперь месяц молчать будут.

Ингеборг же мотался от мага до ведьмака тратя неимоверное количество порталов, а они у него на артефактах замкнуты, пытался помочь то одному, то другому магией и не учел одного маленького нюанса — это шипы Заповедной чащи, они магию впитывают и… увеличиваются в размере.

«Ну и зараза же ты!» — не сдержалась я.

Чаща от похвалы расцвела вся в целом и в отдельности тоже, так что когда Ингеборг магистра и принца приволок к лекарям, тем представилось поистине цветущее зрелище.

И я подумала — как же мне повезло, что время просыпаться пришло, вовремя очень оно пришло.

***

Проснулась хихикая. Домовой решил, что видимо из-за поганок, и протянул мне из печи еще одну, потом долго обижался, пока я хохотала в подушку. Надо будет лешему рассказать, он оценит. Ох, ну чаща! Ну зловреднючая! Ну затейница! А главное — у нее все четко по делу.

И тут из дальнего конца комнатейки раздалось:

— Рад, что тебе уже лучше, но может стоит еще поспать?

Смеяться тут же расхотелось. Просто чаща она же иногда не только зловредная, но и злопамятная, а еще рассудительная… Что если вдруг и охранябушку сочтет бесполезным в плане размножения?

И ей конечно можно запретить, но чаща это чаща…

— Послушай, охранябушка, — я села на край постели, поджав ноги и не покидая теплого одеяла, — а как ты относишься к идее, что некоторые мужские органы следует снабжать столь же надежной защитой, какой природа защитила… орехи, к примеру?

Спящий на полу маг, рывком сел, посмотрел на меня с недоумением потрясенным.

Его можно было понять.

Ему можно было солгать.

А можно было вообще ничего не говорить, но:

— Чаща моя только что сильно ведьмака и Тиромира в интимных местах покалечила, резонно сочтя данные органы бесполезными, — сообщила я охранябушке. — Ты бы поберегся.

Маг прищурился и тихо, очень проникновенно вопросил:

— Ведьма, ты сейчас меня бесполезным назвала?

Охохонюшки.

— Охранябушка, — с постели я таки слезла, — не важно, каким я тебя назвала, главное — что чаща себе о тебе надумает. Ну да мое дело предупредить, думать сам будешь.

Из избы выскользнула, постояла, подставляя лицо теплому ветру ночному, со ступеней сошла вниз, да и улыбнулась лешему, тот час явившемуся.

Леший мой суров был да лицом пасмурнен, никак с Водей переговорить успел уже.

— И что ты скажешь мне, друг сердешный? — спросила с улыбкою.

Да только уверенности не было в улыбке той, храбрилась я, храбрилась отчаянно, а ответ услышать страшно было. Потому что леший мой главный друг-сотоварищ, без него я и с этим лесом одна не справлюсь, что уж говорит о втором.

Но леший мой был надежный, опытный, понимающий.

В глаза мне посмотрел открыто, прямо, с ответом помедлил, и все же сказал:

— Гиблый Яр — место опасное. Нежить распоясалась, волкодлаков поболее волков будет, ходоки — те особую опасность представляют, да только права ты, Веся. Понимаю, что не умом думала — сердцем, а только так я тебе скажу — если и умом, то решение твое верное. С Гиблым Яром делать что-то надобно, ведь коли падет водяной наш, и нам не устоять.

— Твоя правда, — была вынуждена согласиться я.

Потому как теперь, когда враг Води был мне известен, сомнений не оставалось — Заратарн ему мстить пришел, его уничтожать будет. Конечно, без леса моего магу будет сподручнее, но что если и другие подступы к водяному есть? Заратарн не воюет — мстит, от того не предсказать, ни предугадать, кто первым падет — я или водяной. А если водяной первым погибнет, и наш Заповедный лес долго не простоит — река, что сейчас нежити обезумевшей преграда, таковой быть перестанет, и что тогда?

— Решение верное, — сказал свое последнее слово леший.

На том и порешили.

Я в избу ушла, леший к водяному — где мост ставить это Воде решать.

***

Когда вернулась, маг все так же сидел на матраце своем, упираясь локтями в согнутые колени, и задумчиво смотрел на меня.

— Охранябушка, поспал бы ты, — посоветовала заботливо.

Но не послушался архимаг, и спросил хрипло:

— Зачем тебе Гиблый яр, Веся?

А вот на это отвечать не стала. Хватит, доотвечалась уже вчера, сегодня ни сердце, ни душу бередить не буду.

— Спать ложись! — приказала повелительно. — Разбужу вскорости.

Маг молча упал на постель свою, вот только спать, кажется и не собирался вовсе, лежал, закинув руки за голову, в потолок смотрел.

— Спать — не спать, воля твоя, а только давай без слов сегодня, прошу тебя, — сказала, проходя к столу.

Промолчал маг, ничего говорить не стал, оно и к лучшему.

Запалив свечу, я устроилась за столом, укутавшись в шаль, и открыла первый из учебников чародейских. У меня от него голова болеть начинала почти сразу же. Переводить приходилось дважды — с чародейского на магический, с магического на ведьминский. Одно радует — лесные ведуньи с языком не мудрили, на обычном человеческом говорили, и то хлеб.

Но кое-что мне в чародейских заклинаниях если и не нравилось, то было близким — их магия смесь чародейства и классической магии, моя тоже была смесью исконно ведьминской и лесной. От того и понимание приходило интуитивное, по наитию, легче разобраться во всем было.

Так вчера нашла ритуал снятия проклятий. «Грохот небесный» или же «Шум небесовный» — переводить можно было как хочешь, но суть одна — проклятие это оставляло следы черных молний на теле жертвы. Учебник был иллюстрированный, и картинка очень, я бы даже сказала — весьма напоминала те следы, что оставили охранябушке.

А потому я ритуал перевела как прилежная ученица, выписала, разбила на части, переписала на свой язык, прописала заклинания для каждого из этапов, да и магию собиралась применять свою — смесь ведьминских чар и сил ведуньи.

Вот только одна проблема — начать я вчера начала, а закончить не закончила. И боюсь, отольются охранябушке мои слезы вчерашние, ох и отольются… а как избежать этого я не ведаю.

— Что не так, ведьма? — вдруг спросил маг.

— Да многое, — ответила, от тетради своей с записями не отрываясь.