Лесная ведунья. Книга 1 (СИ) - Звездная Елена - Страница 37

— Где он? — тихо спросила у лешего.

К сожалению уже тоже зная ответ.

Прекрасно зная ответ.

Охранябушка не покинул лес на этой стороне реки, знал, что тут я его везде достану, достану и верну, причем исключительно заботы о нем ради, знал и о другом — Гиблый яр мне не подчиняется. И даже чаще моей туда не пробраться. За Гиблый яр сражаться придется, да не один день, боюсь годы уйдут… Зато если там печать содрать с кожей вместе, всполохнет она, огнем окутается и Гиблый яр вместе с ней…

Охранябушка ушел умирать. Ради меня.

— Леший, лешинька, почему не остановил? — я как утопающий, за соломку хваталась. — Пропустил как?

— Мост, Веся, мост. Водяной твою просьбу выполнил, мост поставил, да не простой — с нашей стороны по нему любой пройдет, а вот со стороны Гиблого яра никому не пройти. Охраняб твой сказал, ты к нему с вопросом обратилась, что может знает он знак какой-то… Ты же знаешь, ложь я бы почувствовал, лжи в его словах не было.

Не было, потому что да — спросила я.

Спросила, а он воспользовался.

— Весь, — леший кряжисто повернулся, на меня посмотрел, — Веся, если сгорит он в Гиблом яру нам от того никакой беды — река преградой огню станет. Из яра ему не выбраться, и ни Тиромиру, ни Анариону к нему не подобраться. Не ходи за ним, Веся, никто он ни тебе, ни нам. И это Заповедный лес — здесь никого не держат, ты же знаешь.

Я знала.

Я все знала.

Вспомнила, как охранябушка вдруг схватил меня, к себе прижал, стиснул так крепко, да прошептал: «Да как же ты вообще в этом жестоком мире появилась такая?!»

Жаль, не спросила его о том же.

— Да что ж он за маг такой… неправильный! — воскликнула, закрыв лицо ладонями.

Друзья мои верные молчали. Молчал кот, который всегда шибко Ученый и обыкновенно никогда не затыкается, молчал Мудрый ворон, хотя и ему обычно всегда есть что сказать, и только леший молчал привычно, он завсегда молчал, привычка у него такая.

Я лишь понять не могла.

— Почему? — слова срывались с губ, опадали туманом на ресницы. — Почему?!

Не могла понять, как только не пыталась — все равно понять не могла. Тиромир любил меня, всем сердцем любил, надышаться мной не мог, я это видела, я чувствовала, я это знала — я ведьма, меня не обманешь. Тиромир любил, искренне любил… но он был магом, а маги всегда ставят на первое место себя и свою силу. Всегда. Такова уж их природа. Такова их суть. Они такие. Просто такие, так их сила меняет, так их обучение закаляет, таков их главный жизненный принцип.

Что ж с охранябушкой не так-то?!

— Хозяюшка, письмо принести? — спросил домовой.

— Толку с него, — я раскачивалась сидя, и все так же закрывая лицо. — Леший уже сказал все, остальное мне и так ведомо.

Поднялась решительно, слезы рукавом вытерла, в сторону реки посмотрела.

Что ж — не так я в Гиблый яр прийти хотела. Не так воевать с нежитью обезумевшей собиралась. Все не так. Да только… ведьма я, в стороне не останусь.

— Кот Ученый, Лесную Силушку заморочь, чтобы не лезла до самых петухов, не мешалась. Леший, на тебе чаща Заповедная, весь лес по периметру от вторжения защити-закрой, терновые кусты чтобы стеной встали. Ворон, поднимай воронов. Лешинька, ты волков. Сильных, матерых, мудрых, опытных. На смертный бой иду, сама не справлюсь.

Протянула руку — верная клюка тут же в ладони оказалась.

Один раз о земь ударила — открылась тропа заповедная, к самой избе открылась.

Последнее мне осталось:

— Спасибо вам, выручили, — поблагодарила сосны.

Те зашумели ветвями, обронили шишки — остановить пытались.

Поздно, меня не остановишь.

***

Когда во двор шагнула, увидела притихших русалок, те сегодня с подарками явились… да дарителя не застали, а о том, что маг мост уж перешел им было ведомо. Меня проводили взглядами настороженными, а я к бочке ушла. Собрала волосы, черные, словно вороново крыло черные, ковш взяла, к губам поднесла, да один глоток был для них, остальное полилось на грудь, на сорочку, на исподнее.

Обливалась я решительно, хоть и продрогла — ледяная вода была, ключевая же.

В мокрой одёже в избу взбежала, раздевалась там же. А опосля, в полотенце завернувшись, подошла к сундуку старому, крышку с трудом откинула, пальцы в деревянные доски впились, сжимаясь до побеления. Одно у меня от прошлой жизни осталось — платье свадебное, кипенно белое. В этом платье к алтарю пройти должна была, в этом платье клятвы брачные готовилась произнести, это платье с меня Тиромир снимать должен был… От того и платье было не простое, ох и не простое. Сама шила, магию вливая в каждый стежок, в каждую петельку. Да и ткань не магическая — с виду шелк, а по правде — хлопок заговоренный, лично мной выращенный, лично мной сваленный, лично мной сотканный. Это ведь только между ведьмами нету споров и войн, ведьмы же друг за друга горой завсегда.

Ведьмы… но не ученицы ведьм.

Нас, находящихся у Славастены на обучении, больше тридцати было, а остаться всего одной предстояло, и потому… простой наша жизнь не была. Хочешь выжить — умей сражаться. Я не умела. Сила вспыхнула во мне лишь однажды столь ярко, после был спад. Я прирожденная ведьма, слабая, остальные все были природными, силу получившими по крови. От того несладко мне было в ученичестве, ох и не сладко… А когда Тиромир меня в невесты выбрал, вопреки воле материнской, вопреки правилам и традициям, всему свету вопреки — изжить меня со свету пыталась уже каждая, даже те что жалели поначалу, о жалости забыли. И уж чего только не было — проклятий вслед, ножа в спину, яда в еду, всего хлебнуть изрядно пришлось, от того свадебное мое платье было покрепче иного доспеха. Свадебные туфельки — белые, из кожи змеиной, ни мечом проткнуть, ни топором разрубить. А вот плащ черным. Белый, свадебный, мехом украшенный, остался в доме Славастены, бежать мне в черном пришлось, но и он простым не являлся. Повседневным был. А потому тоже и от ножа в спину, и от проклятия в лицо уберегал знатно и качественно. И по началу страшен был, ведь из льна грубого соткала его, ученицы за вид такой звали меня деревенщиной. Ничего, со временем старый плащ вид иной приобрел — и стал на вид атласным, чистотой сияющим, и стихли насмешки… осталась ненависть.

Посередь избы высунулся из пола леший, посмотрел неодобрительно.

— Себя сгубишь, с лесом что станет? — вопросил сурово.

Ничего не ответила. Тесемки плаща повязала, из сундука ларец достала, на стол поставила. Замок хитрый был, да мой — я и открыла. И остервенело принялась кольца на пальцы натягивать, на каждое по два, на некоторые по три. Все брала. Все что имела. Все что нашла да раздобыла за годы службою лесною хозяйкою. Мне теперь все понадобится. И амулет натягивала за амулетом, артефакты на шею вешала, зарядники в браслетах крепила.

Лишь с последним браслетом помедлила.

Обручальный, зачарованный, парный. Такой из любого места вытащит, к нареченному принесет. И будь он на мне в ту ночь, Тиромиру искать не пришлось бы… вот только и второй я захватила с собой, с запястья жениха сорвав.

— Речь мою слушай внимательно, лешинька, — тихо сказала, взяв парный браслет. — Да исполни, как велено. На утренней зорьке, коли сама не вернусь… нареченной призовешь.

И подойдя к другу верному, на колено опустилась, да браслет на руке его кряжистой защелкнула. Тяжелым взгляд лешего стал. Тяжелым дыхание.

Я ладонь протянула, к щеке его прикоснулась и правду сказала:

— До утра продержусь. Со мной амулеты да волки будут. А коли не сумею, не сдюжу — на утренней зорьке позовешь по имени. Твоя правда — умереть права не имею, лес на мне.

И поднявшись, ушла к учебникам уже магическим, по охранительной магии.

— Весь, с собой возьми, — хрипло попросил леший.

— Не могу, — ответила резко, не оборачиваясь. — На тебе да на мне лес держится, коли один из нас его покидает, второму должно в нем оставаться.

Леший об том знал, да только легче ему от правды не было.