С Днем Постояльца! (ЛП) - Эндрюс Илона - Страница 4

Огромный хвост выдавал в ку-ко самца. Он носил замысловатую плиссированную сбрую, которая обтягивала его голову и сидела на плечах, а затем расширялась в роскошный пояс, набитый электроникой, иглами из ярких перьев и рулонами чего-то подозрительно напоминающего туалетную бумагу на широкой катушке.

Ку-ко смотрел на нас фиолетовыми глазами, распушил перья и зашагал взад-вперед, его пухлое тело покачивалось при каждом шаге.

Шон выдавил из себя улыбку.

— Они курицы.

— Технически они даже не птицы.

— Дина, к нам приедут шестьдесят одна космическая курица.

Я сдалась.

— Да.

— И они собираются спорить о философии.

— Ммм. Это означает, что они захотят иметь форум с трибуной и дискуссионным кругом, а также курятник для сна, и нам придется купить много зерна…

Он засмеялся.

— Ты не принимаешь это всерьез.

— Нам придется сказать Орро прекратить готовить курятину.

— Шон Эванс!

Он обнял меня одной рукой. Я прижалась к нему всем телом.

— Очень красивая комната, — сказал он.

Она была красивой. Было что-то неземное в этом Дне Постояльца, что-то свежее, чистое и обнадеживающее, как яркий весенний день после ужасной зимы.

— Ты организовала мирный саммит между Священной Анократией, торговцами и Сокрушительной Ордой. А потом ты напала на дразири, — сказал Шон.

— Да.

— Я никогда не видел тебя такой взволнованной. Что не так?

Я вздохнула.

— Это из-за Ассамблеи?

— Частично. Мне не нравится не знать, как у нас обстоят дела с ними, но, в конце концов, как ты сказал, они могут только понизить наш рейтинг. Они не могут забрать «Гертруду Хант», пока мы не совершим действительно ужасное преступление.

— Значит, это из-за дрифана.

— Я бросила свою гостиницу. — Слова вышли сами по себе.

Шон нахмурился.

— Я тебя не понимаю.

— Когда я прыгнула в дверь с семенем дитя гостиницы, я оставила «Гертруду Хант». Гостинице пришлось выживать без меня. Я ее травмировала.

— У тебя не было выбора.

— Я все понимаю. Но гостиница сейчас очень хрупка. Она ждет и наблюдает, и связь между нами… скорее условна. Я не знаю, боится ли «Гертруда Хант» того, что ей будет больно, или того, что мне будет больно, или, может быть, она боится, что это каким-то образом причинит мне боль. Но между нами существует некоторая дистанция. Это было не так заметно, пока не началась переделка гостиницы для Дня Постояльца, что довольно непросто и требует точности. Я чувствую это, и теперь, когда я осознаю, меня это беспокоит. Прибавь еще дрифана, и все становится чересчур…

Пол в задней части большого бального зала раздвинулся. Именно там я раньше ставила огромную рождественскую елку. «Гертруда Хант» что-то задумала…

— Мы будем день за днем возвращать все на круги свои, — сказал Шон.

Что-то громыхнуло под полом. Массивное дерево, павловния, появилось из глубины гостиницы, раскинув огромные ветви по всему бальному залу. С длинных ветвей свисали цветочные бутоны, все еще закрытые, с легким оттенком лаванды. Я понятия не имела, что «Гертруда Хант» прятало его. Гостиница не показывала мне его последние два Дня Постояльца. Но тогда мы едва ли праздновали это событие. Трудно радоваться праздникам, когда ты знаешь, что твоя гостиница будет пуста.

— Ух, ты! — произнес Шон.

— Вот почему его еще называют деревом императрицы. Подожди, когда оно расцветет.

Магия потянула меня за собой. Кто-то пересек границу отеля.

— Задняя камера.

«Гертруда Хант» вывела на экран видео с камеры. Через заднее поле к гостинице шагал высокий мужчина. Его плечи были покрыты двухцветным плащом, темно-зеленым с одной стороны и черным с другой, искусно задрапированным и скрепленным богато украшенной металлической булавкой в форме кинжала. Металл булавки слабо поблескивал, пока он шел. Он был одет в сложное многослойное одеяние, угольно-серого цвета с ярко-зеленым акцентом, и держал длинный посох с тремя когтями на конце. Когти сжимали голубой драгоценный камень размером со среднее яблоко. Два лезвия изогнулись вокруг драгоценного камня, превращая посох в алебарду. Его голову скрывал глубокий капюшон.

Рядом с ним шло маленькое существо около трех футов ростом, держась за его плащ темно-коричневой енотовой рукой. Он был пушистый, кремово-коричневого цвета, и шел на двух ногах. На его теле мех был пышным и густым, но ниже колен и локтей он становился более гладким и темным. Длинный пушистый хвост позади него свернулся, как у белки, буквой S. Голова у него была круглая, с небольшой темной мордочкой и очаровательным кошачьим носиком. Его глаза тоже были круглыми и огромными, светящиеся бледно-желтым светом, когда они ловили угасающий свет. Его уши были слоистыми, оборчатыми и дрожащими, расправленными вниз, как два висячих цветка по бокам головы. Когда он шел, то, должно быть, услышал какой-то шум, потому что его уши резко выпрямились, и он застыл в ужасе на одной тощей ноге, распушив хвост, так что мех встал дыбом, как шипы.

Человек в плаще продолжал идти.

Маленькое существо затряслось, словно не зная, что делать, и бросилось за ним, снова схватившись за край его плаща.

Прибыл представитель дрифана.

Глава 2

Шон встретил дрифана у двери. Она распахнулась прямо перед ним, и мне не пришлось просить об этом «Гертруду Хант», что сделало меня до смешного счастливой. Он бросил на гостя быстрый взгляд и отступил в сторону, приглашая дрифана войти. Персона в плаще вошла в гостиную.

— Добро пожаловать в «Гертруду Хант», — поприветствовала я. Я решила, что встретиться с ним в гостиной — лучшая стратегия. Чем меньше времени он проведет в гостинице, тем лучше.

Дрифан склонил голову набок. Маленькое существо у его ног, казалось, вот-вот упадет в обморок от напряжения.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Из-под капюшона раздался ровный голос:

— Я лучше постою.

Я села на диван. Орро маячил в дверном проеме кухни слева от меня, а Калдения сидела в мягком кресле у окна в дальнем правом углу, потягивая чай и делая вид, что она сама по себе.

Гость откинул капюшон. Тот же набор генов, что породил людей, вампиров и отрокаров, распространился далеко по галактике, но лишь взглянув на дрифана, становилось понятно, что человеческого тут осталось мало, в лучшем случае его можно было назвать дальним родственником. Его непохожесть бросалась в глаза.

Его лицо было угловатым, лишенным человеческой мягкости. Его нос был резко очерчен, как и скулы, а ноздри напоминали скорее кошачьи, чем человеческие. Светлые и темные узоры окрашивали его орехово-коричневую кожу, такую можно было бы увидеть на куске полированного красного агата. Они не были вытатуированы или нарисованы. Вместо этого они казались естественной пигментацией его эпидермиса. Его большие янтарные глаза слегка светились жутковатым светом, а рука, держащая посох, имела длинные янтарные когти. Прямые и распущенные волосы падали серым занавесом на лицо. Он был безбород, но с верхней губы свисали длинные седые бакенбарды.

— Приветствую тебя, хранительница, — мелодичным голосом произнес дрифан.

— Приветствую вас, вестник дрифенов. — Приветствием я исчерпала все знания о дрифенских любезностях из записей Виктреда. Мы были предоставлены сами себе. — Меня зовут Дина Демилль. Мужчина у двери — это Шон Эванс.

Дрифан медленно кивнул.

— Зовите меня Зедас. Моя госпожа, которой нет равных, та, чье сердце бьется с силой горного водопада, та, кто решительна, как солнце, изящна, как луна, непреклонна, как живой камень, но в то же время гибка, как поток чистой воды, бьющийся о скалы, та, кто тысячами убивает врагов, та, кто укрывает своих друзей, та, кого боятся воины, уважают ученые, любит ее дрихт и признает император, шлет вам привет.

— Круто, — сказал Шон.

Я бросила на него предостерегающий взгляд.

— Для нас это большая честь.

— Вы благословлены, ибо она выбрала этот скромный отель для своего визита в этот мир. Я здесь, чтобы показать вам внутреннее убранство ее дома, чтобы она могла чувствовать себя комфортно во время тяжелых испытаний. Смотрите внимательно, хранительница, ибо ваши глаза увидят зрелище, которого не видел ни один из ваших сородичей за сотни лет.