Буря в старом городе (СИ) - Гребёнкин Александр Тарасович - Страница 32

Найденное нами существо было мужчиной, с виду ещё молодым, очевидно жившим в горных пещерах.  Телосложение этого дикаря было крепким, на длинных руках и ногах видны хорошо развитые мускулы. Форма черепа округлая, покатый лоб, массивная нижняя челюсть. На теле - с густой волосяной покров. Усы и борода у него были, но очень редкие и короткие.

В общем, мне удалось доставить этого йети в Европу и долгое время прятать от общественности. Конечно, без проблем не обошлось. Этот дикарь старался вырваться, а когда освобождался от пут, то крушил всё не свете. Он был явно опасен, я же пытался очеловечить его. Действовал я и гуманными методами, и с помощью психологии. В конце концов мне пришлось провести несколько хирургических операций. Удалось добиться снижения его агрессивности, приручить, превратить его в верного слугу, научить кое-каким манерам и речи. Я назвал его Калибаном. Это от слова «каннибал», так в старину называли племена караибов.

Калибан с трудом научился говорить. Одетый в простую городскую одежду, весь в шрамах, этот мой слуга напоминал неотёсанного жителя какого-то глухого села, кем-то хорошенько избитого. Меня Калибан ненавидел, но боялся и подчинялся. Он не раз поднимал против меня бунт, но всякий раз я утихомиривал его с помощью изобретённого мною ружья, бьющего на расстоянии сильным электрическим разрядом.

Так в жизни случилось – мне выпало счастье стать отцом. Я спас и удочерил девочку, рождённую Джулией Риччи. Она желала, если родится девочка, назвать её Виолой.  Мне нравилось это нежное, музыкальное имя, и я его оставил для дочери.

Нам пришлось уезжать из родных мест. Калибан нам очень помог, когда нужно было переселяться в Прагу, на эту околицу, в Тухомержице. Он – и носильщик, и рубщик дров, и нянька для малышки Виолы, которую он очень полюбил, называл её «госпожой» и «повелительницей».

 Как-то раз на маленькую Виолу, ушедшую гулять далеко от дома, напала стая бродячих псов. Девочка заплакала и бросилась бежать, а собаки за ней! Разозлённый Калибан бросился на стаю и большую часть передушил, как котят. Позже, когда Виола, повзрослев, стала самостоятельно уезжать в город, заниматься танцами и выступать на сцене, Калибан тоже исчезал из дома и остановить его было невозможно. Он охранял её, следил, чтобы его «повелительницу» никто не обидел. В конце концов я перестал этому противиться. Я поверил в то, что Калибан стал человеком и не совершит ничего дурного. О, как я ошибался!

Я должен был барону Габору большую сумму денег. Тот имел наглость потребовать, чтобы Виола оставалась у него заложницей, пока я не верну всю сумму. Мне и в голову не могло прийти, что Габор и Пьетро Пеллигрини, которого я много лет назад знал лишь один вечер – одно и тоже лицо! Так вот - Калибан выследил Виолу! Что-то в действиях барона по отношению к его «повелительнице» ему не понравилось, и он задушил его... Ну, а в дальнейшем пострадали ещё  и полицейские, пытавшиеся надругаться над моей дочерью.... Ну, что же – на мой взгляд, они получили по заслугам!

- Но у вас имеется не только Калибан.  Есть ещё одно удивительное, волшебное существо – Ариэль... Кто он? – спросил я.

Просперо усмехнулся.

- Ариэль – человек из пробирки – гомункул. Это ещё одна моя попытка создать нового и совершенного человека. Ну, вы видите, кое-что мне удалось!

 Я долгое время занимался алхимией, магией,  различными древними науками. И я создал искусственного человека. Но... искусственного ли? Мне кажется, что часть вселенского духа вошла в моего гомункула, придав ему ангельские черты. Когда искусственный человек был готов, я выяснил, что он обладает левитацией, может достаточно легко переносить низкие и высокие температуры. Я его назвал Ариэлем. Так звали одного из ангелов в иудаизме. Иногда мне кажется, что он и есть явившийся в мир ангел.

 Ариэль – добр, благороден, всегда готов прийти на помощь. Он быстро освоил речь и десятки наук! Иногда, откуда-то из иного мира, он черпает удивительные способности. Он практически не ест земную пищу. Ему нужно солнце, из энергии которого он черпает силу. Он может окружить дом туманом, из-за которого попасть в него невозможно. Так он и по сей день оберегает нас от полиции и непрошенных гостей, например, бандитов, которых хватает в нашей местности. Иногда Ариэль может извлекать из небытия разные незнакомые предметы. Но, в то же время, у этого юноши, облик которого с годами не меняется, есть свои недостатки. Ариэль чрезвычайно наивен и иногда беспомощен, как ребёнок. Он тоже может болеть, получать раны, если не примет срочно меры предосторожности. Зимой он чаще всего слаб, болен и беззащитен, как и любой ночью. Силу ему придаёт солнечный, яркий день. Жаль, что зло, которому противостоит Ариэль, чаще всего действует именно ночью.

Просперо ещё долго говорил, всё более возбуждаясь от сказанного, уделяя внимание различным деталям.

Когда он умолк, я сказал:

- Да, господин Просперо, всё то, что вы рассказали – поражает воображение... Но что вы планируете делать дальше?

Просперо какое-то время сидел молча, погрузившись в размышления.

- Ввиду того, что я получаю свою часть наследства по праву – хотелось бы вернуться на родину в Милан, - наконец сказал он. -  Но, как вы понимаете, скоро это не произойдёт, на пути много различных формальностей и препятствий. И ещё хочу помочь брату – он несчастный человек.

***

Постепенно усиливался ветер, окно гудело и звенело, будто громадный великан давил и тряс его.

Сложив бумаги в папки и заперев их в шкафу, Мирослав вышел на улицу. Он шёл, придерживая шляпу. Ветер подталкивал его в спину.

 Надвигалась буря, и он уже жалел, что не переждал её в своём служебном кабинете. Хотя, конечно, буря могла затянуться, а дома его ждала Виола, и ему не хотелось, чтобы она волновалась.

Ревущий гул, качающий деревья, охватил город. Мимо веером проносилась горы листвы и мусора, мелкие ветки, сорванные хризантемы.

 Ветер безжалостно гнул деревья, обнажая их. На низком небе вихрем носились тучи, словно громадные драконы, глотая неяркое слабое солнце.

Мирослав обернулся, чтобы спросить у женщины про трамвай, но ветер задувал в рот, заглушал голос. Плащ женщины вздувался от ветра, как пузырь.

- Наверное трамвая уже не будет! – прокричала в ответ женщина, но, спустя пять минут, трамвай всё же появился с несколькими напряжёнными пассажирами. Он ещё одолел пару остановок, а потом застыл. Погас свет, на пути лежало сломанное дерево.

С большими трудностями Мирослав пешком добрался до дома. От крыльца к нему метнулась фигурка в плаще – его вышла встречать встревоженная Виола.

Всю ночь буря неистовствовала. Ветер кружил над собором Святого Вита, не в силах сломать твердыню, окутывал и расшатывал Петршинскую башню.

 Буря подняла холмы волн на Влтаве, обрушивая их на Карлов мост и другие мосты, соединявшие занесённые обломками берега.

Молнии били в Тынский храм, в башню Святого Варфоломея. Стрелки курантов на башне Староместской ратуши вертелись в разные стороны, а фигуры апостолов спрятались внутри, сгрудились и грели друг друга.

Лишь один петух, казалось, радовался буре. Он кричал в такт её свисту и вою, парил в воздушных потоках, но затем всё же спрятался, потрёпанный, утерявший часть своих перьев.

Ветер носил деревья, срывал крыши, но не мог одолеть силы старого города.

Несмотря бьющие за окном блистающие зигзаги молний Мирослав спал, а Виола всю ночь так и не сомкнула глаз. Она лежала рядом и глядела в окно – буря очень беспокоила её.

Следующим вечером они собрались в театр, это было запланировано и куплены билеты. Но, несмотря на то, что буря успокоилась и все дороги расчищены и обошлось без жертв (были лишь царапины и ушибы отдельных людей), Виола просила отменить поход.

Но Мирослав настаивал, да и не хотелось терять билеты. Наконец, ближе к вечеру, Виола согласилась, но весь вечер была грустна.

Зал торжественно блистал, музыканты настраивались. В фойе Мирослава окликнул знакомый старичок во фраке.