Варщик (СИ) - Кочеровский Артем - Страница 44

Томагавк бил много, редко мазал и заводился от того, насколько просто я обороняюсь. Минула половина первого раунда, я пропустил парочку по корпусу и один в голову. Подловил Томагавка на контратаке и опустил на землю левым боковым…

— Нет, нет, нет! Этого не может быть!

Дикарь перекатывается через спину, вскакивает на ноги и светит капу. В разрезе губ — чёрная пластмасса со смайликом. Мордочка улыбается, но вместо глаз перечеркнутые линии. Томагавк кричит, бьет себя кулаками в грудь, приглашает подойти ближе. Толпе нравятся его кривляния. Те, кто ставил на Томагавка, взорвались смехом. Но смех на грани срыва. В прошлый раз никто не верил, что Сайлок уйдёт с ринга живым, в этот раз я в первом раунде уложил Томагавка на ринг…

До окончания раунда — минута, я нахожу момент и смотрю на Дубля. Боится… Как же он боится… Сколько он поставил? Десять, двадцать, сто тысяч? Судя по каплям пота на лбу, красному лицу и дрожащим губам, Дубль залил не меньше пятидесяти тысяч. Это я посоветовал ему поставить на себя. И я придумал схему с увеличением количества раундов без вмешательства.

Букмекеры принимали ставку на смертельный исход. Многие поставили на мою смерть в первых пяти раундах. Разумная ставка — учитывая, что с первого по пятый — это раунды без возможности вмешательства. Дубля я убедил, что выстою пять раундов и слягу в шестом. Он поставил. А те, кто поставили на смерть, сформировали противовесную сумму и обеспечили Дублю гарантии выплат. Он хотел уйти миллионером.

В конце первого раунда я сделал ещё парочку ударов. Энергию не добавлял. Подставил блок и сначала остудил дикаря боковым с локтя, а затем сбил дыхание ударом под дых.

Вторичная характеристика рукопашный бой повышена до — 5.

Общий объём материи увеличен до — 4,88 относительных единиц.

Прозвучал гонг. Я скользнул взглядом по зрителям. Будто разъярённые обезьяны, они орали и требовали крови. Одни кричали моё имя, другие топили за Томагавка. Ведущий подливал масла в огонь:

— Феноменально! Учитывая падение Томагавка и пропущенные удары в конце раунда, можно с уверенностью сказать, что раунд остался за Сайлоком! Невиданно! Парень из Болотной лиги даёт бой серебрянику! Потрясающе, но… Не спешите радоваться, друзья! И уж тем более, не спешите хоронить Томагавка! Мы много видели на что способен этот монстр! Посмотрите! Его глаза, дыхание, раздувшиеся ноздри! Похоже, первый раунд только раззадорил Томагавка! Я ни на что не намекаю, но что-то подсказывают, что во втором раунде Сайлоку придётся тяжело! И не стоит забывать о том, что первые пять раундов — это раунды без вмешательства! Томагавку ничего не стоит сменить тактику и переключиться на борцовский стиль! Мы все любим и желаем успеха малышу Сайлоку, но помним, чем обычно заканчиваются удушающие приёмы Томагавка! Десять секунд, друзья! Он вскакивает! Томагавк жаждет крови! Сейчас что-то будет! Внимание на ринг!

Злость можно использовать, когда у тебя закончились силы. Негативные эмоции помогают быстро отыскать в закромах тела остатки энергии и направить их на врага. Бывает полезно, но чаще — нет. Особенно плохо работает, если соперник равен по силам. Странно, что это придурок, оказавшись на полу, так и не понял, что я не слабее его. Он позволил злости завладеть его разумом и сейчас мчался через весь ринг, готовясь к прыжку…

Я вижу, как он отталкивается и прыгает мне в ноги. Смещаюсь левее, вскидываю правую руку. Капля материи перемещается в плечо, затем в кулак. Я бью тыльной стороной кулака сверху-вниз, будто вколачивают гвоздь молотком. Томагавк не долетел. Рухнул прямо в середине прыжка, будто на него упал груз, весом в несколько сотен килограммов.

— ВЫ ВИДЕЛИ?! ВЫ ЭТО ВИДЕЛИ?!

Он поднимается и идёт дальше. Я бы не стал. Не в таком состоянии. Его материя поставила временную заплатку, но она не продержится долго. Смещённые позвонки — травма куда более серьёзная, чем простой ушиб. Он бросает руки, но ударами это не назвать. Словно кто-то хлещет меня пучком ивовых веток. Надоедливо и неприятно, но совершенно бесполезно. Я дожидаюсь, когда истерия недоударов сходит на нет, и бью в голову.

Моё тело — заряженное ружьё. Рука — патрон. Кулак — пуля. Я нажимаю на спуск и простреливаю Томагавка на вылет. Словно прикреплённая на пружине голова отскакивает назад, а затем возвращается. На лице пропали эмоции, исчезла ярость во взгляде. В глазах вообще всё исчезло. Он смотрит сквозь меня. Ещё стоит на ногах, но уже не здесь. Либо в полной отключке, либо смотрит мультики, которые ему показывает безвозвратно травмированный мозг.

Через секунду он упадёт. Я, в отличие от него, не буду добивать лежачего. Пускай, я не уважаю этого говноеда, но уважаю себя. Впрочем, мне и не нужно добивать лежачего. Одной секунды, более чем достаточно…

Я разворачиваю корпус, оттягиваю локоть и делаю запрос материи на поставку в правую руку всего доступного запаса энергии. Она отправляет туда целый, мать его, эшелон. Критически сбрасывает в правую руку все ресурсы, как дамба при надобности сбрасывает по течению миллионы тонн воды. Теперь моя рука — не ружьё. Моя рука — грёбанная торпедная установка. Пли!

Если бы я бил в поверхность тела, Томагавка бы нашли около раздевалки. Но я бил в материю. Моя рука мигнула, будто вспышка молнии в ночном небе. Тело Томагавка колыхнулось. Он упал. Материя восстановит повреждённые позвонки, но кто восстановит саму материю? Я видел, как она угасает, будто перегоревшая лампочка. Связи и звенья характеристик рушатся, будто башня Дженга.

Томагавка не стало. Он не умер, но Болотная, Серебряная и другие лиги забудут о нём навсегда. Псих, убийца и дикарь больше никогда не выйдет на ринг…

… … …

Чувствовал ли я удовлетворение? Ещё какое! Будь у меня возможность, я бы заставил этого урода пережить подобное дважды, а лучше — трижды. Впрочем, в оставшееся время ему придётся несладко. Инвалидное кресло, постоянные боли, спутанное сознание. Возможно, говнюк приберёг достаточно деньжат. Их хватит на какое-то время, но потом они закончатся. Остаток своих дней Томагавк проведёт в кресле или на кровати, испражняясь под себя и вспоминая о чудном поединке с малышом Сайлоком…

Не менее приятно было смотреть на Дубля. Толстяк будто лишился всей крови. Бледный с обречённым взглядом. Девчонка висит на его необъятном плече и что-то говорит, Дубль не слушает. Он слышит рёв толпы и видит мои глаза. Я ухожу в раздевалку и махаю ему рукой, также как он помахает своим пятидесяти или сотне тысячам кредитов…

Тренер открывает передо мной двери, спотыкается и падает. Он выпил, но ноги держат. Упал, потому что переволновался. Он поздравляет и спрашивает, что может для меня сделать. Кружится, будто надоедливая муха, но боится прикоснуться. Мы идём в раздевалку, но я останавливаюсь раньше — у двери в аквариум. Дубль приказал Тренеру не пускать меня внутрь, но я снимаю этот запрет одним коротким взглядом.

— Конечно-конечно, — бормочет он и открывает дверь.

… … …

Пацаны удивлённо смотрят. Выглядят хреново, прибитые и загнанные лежат на кроватях. Спортивный уголок пустует. Я пробегаюсь по ним взглядом и останавливаюсь на Медном. Он всё понимает. Что-то шепчет шестёркам, и те встают с кроватей. Они тоже видели бой с Томагавком. Без сомнения. Их выдают испуганные глаза и нерешительные движения.

— Отличный бой, Сайлок…, - бормочет Медный, но тут же спохватывается, потому что понимает — миром мы не разойдёмся. — Гасите его!

Вижу боковым зрением, как одна из шестёрок тянется к поясу. Через секунду в воздухе свистит лезвие ножа. У него нет материи. Ни у кого из них нету материи. Но этот ещё и плохо развит физически. Его удар даже шуточным не назвать. Отчаянная попытка — не иначе.

Сближаюсь. Внешней стороной предплечья увожу нож по касательной, этой же рукой догоняю кисть, когда опасность пролетает мимо, захватываю и дёргаю в сторону. Щелчок. Суставы выходят из зацепления. Тишину аквариума пронизывает крик.

Вторая шестёрка заходит слева, и я вспоминаю приём Питона в борьбе с несколькими противниками. Подстраиваю пацана с вывернутой кистью под нужное направление, поднимаю ногу и разгибаю колено, добавив в конечность кроху энергии. Тот отлетает, словно бильярдный шар от кия, и сносит наступающего друга. Человеческим клубком они переваливаются через кровать и успокаиваются под собственные стоны.