Очень живучая тварь (СИ) - Гамма Ам Аль - Страница 34

— Куда тут... — обвел мутным взглядом перекресток. — Направо, кажется.

Хибара, вторая, разбитый сарай, высушенный труп жабы, рядом ещё один. Жаль, что мертвые. Мне бы не помешала подзарядка.

«Жаль, что мертвые...» — вот как я теперь мыслю, да? Дожили. Хотя этих не жалко. Где этот чертов колодец? У меня связка ключей от клеток. Где нарыл — без понятия. Вообще не уверен, что это я нарыл. Закрадываются подозрения, что тентакли за моей спиной те ещё крахоборы. Пока я был в отключке грудная жаба взяла контроль над языками, зуб даю.

— Буэ—э, — скрутил очередной спазм, вынуждая извергнуть какое-то бурое месиво на свои «адидасы».

Ещё день—два и я буду ходить босиком. На кроссовки больно смотреть.

— Кажется, дошел, — облегченно пробормотал.

Просто скину ключи в колодец и свалю отсюда. Пусть выбираются сами, не хочу попутчиков. Этот мир мне доходчиво успел объяснить, что лучше быть одному.

— Эй, — я рухнул у кромки колодца, свесил голову вниз, приглядываясь.

Тишина.

— Эй, синий. Ты тут?

Не понял. Почему никто не отвечает?

— Тут они, — знакомый женский голос.

Лопоухая отозвалась.

— Тебя не спрашивали! — рыкнул в темноту.

Достала лезть, куда не просят. Устроила мне две подставы. Ну ладно, может и не две. Во вторую я сам вляпался. Но за гопников я ей не простил.

— Крюк! — вот, вспомнил. — Я нормальный уже. Эй! Вы слышите, нет?

— Парень, ты так больше не пугай, — тихий голос синекожего раздался со дна колодца.

Ага, значит, все-таки тут.

— Не буду, — странно, что тарахтелка молчит. — У меня тут ключи, не знаю, где нашел. Не помню ни черта.

— О, ключи. Крюк, у него ключи! Ну всё, поедатель, ты прощен! Я так испугалась, когда ты начал тут всё своей кровищей заливать, просто капе...

— Кидай сюда. Что-то мне подсказывает, что подойдут, — а это белоглазый.

— Куда «сюда»?

Я плохо вижу. Единственный глаз и тот запорошен пеленой. Если и его потеряю, то можно сразу кидаться с обрыва. Слепому, мне в этом мире ловить нечего.

— Сюда иди, левее. Через шесть клеток, — прогудело со дна колодца.

С трудом поднявшись на ноги, проковылял вдоль ямы. Кинул ключи вниз.

— Всё, дальше сами, — я развернулся, пытаясь сориентироваться в какой стороне выход.

— Ты куда? — хором спросили из темноты.

Отвечать или нет?

— В туман. За город и в туман.

— Ты рехнулся, парень. Из тумана никто не возвращается.

— Я пришел оттуда. Вон, у грудастой козы спроси.

— Сам козел!

Вот же, кобыла неблагодарная! Всё, валить отсюда. И как можно скорее. Жабы, если я там всех не покрошил, сейчас должны искать меня. Ещё остается Брестус со своей сестрой. Не помню ничего на их счет, но прогоревшая до кости левая рука о чем-то мне да говорит. Валить отсюда, валить в туман. Это хреновый план, но он, черт побери, мой! Где тут долбанный выход?

— Буэ—э...

Стоит мне зыркнуть на тентакли, как те замирают, посильней хватаются за свои трофеи. Но только я отвернусь - вновь веселый перестук над головой. Долбанный мир, в котором собственные конечности меня же и не слушаются. Точно вам говорю, грудная жаба сидит за невидимым штурвалом и управляет языками. Иначе как объяснить, что красные ленты упорно не отпускают наворованное?

Получено: Тупое пугало (требуется активатор)

Получено...

Перед глазами вновь бегут строчки текста. Устал смахивать эту писанину в своей голове. Потом, всё потом. Уйду в туман, а затем спокойно прилягу и буду разбираться. Не присяду, не постою, а прилягу. Я уже на пределе. Очень хочу отдохнуть, забыться на несколько часов, ни о чем не думать. Нервная система скоро не выдержит. Я ходячий труп. Поднял к глазам свою единственную руку. Худая, белая, как мел.

— Мерзость, — убрал подальше хлипкую конечность.

Грудь болит, чешется вырезанный на груди жетон. Синекожий постарался на славу. Теперь у меня точная копия медальона. Может, не стоило его таким огромным делать? Да ещё и так глубоко. Вон, какие борозды. Странно, что нет следов запекшейся крови. Кожа на теле какая-то гладкая, нежная.

— Как новая, — тихо пробубнел.

Что со мной происходило эти полчаса? Я почти ничего не помню. В голове обрывки мутных образов: перекошенные морды жаб, кровища, странная черная херовина на меня похожая. Брестуса не помню, но помню… вкус его сестры.

— Мне просто мерещится, — я ускорил шаг, прогоняя жуткие мысли.

Туман уже близко, надо поторапливаться.

***

Нагнали меня у того самого пенька. Я сижу и судорожно хватаю ртом воздух не в состоянии сделать пары шагов. Эти ленты за моей спиной высасывают все силы.

— Парень, мы идем с тобой, — тихо и лаконично меня поставили перед фактом.

Я обернулся. Над городом разворачивается непонятная молочная спираль. Кто-то незримый закручивает облака огромной ложкой, подсвечивая себе фонариком. Здесь такой рассвет? Или это аномалия? Или что это, блин?

— Красиво, — непроизвольно вырвалось.

Парочка синхронно задрала головы.

— Скоро разрыв, — сообщил белоглазый.

Разрыв? Ай, нафиг. Даже спрашивать не буду, я слишком устал. Хочу спать и есть. И погреться. Но сперва в туман.

— Капец у тебя морда, поедатель. Скелетная!

Ну всё, началось. Я пристально уставился на жмущуюся к синекожему девушку. Сейчас, когда они оба стоят передо мной, можно поподробней рассмотреть эту парочку. Синекожий — коя'коя, как подсказывают мне кривые черви букв над его лысой головой. Не те ли это кояʼкоя, которые «совсем охренели»?

Что касается тарахтелки: ботфорты на высоком каблуке, юбка и легкий топик. Одежда замызганная, местами в дырах. На правом ботинке каблук в сторону вывернут, скоро отвалится. У коротышки глаза на лбу. Буквально, три в ряд. Бровей нет. Ушей, кажется, тоже. Или они настолько крошечные, что я их просто не вижу. Кожа у этой пигалицы покрыта каким-то ворсом. И вообще, есть в её внешнем виде что-то паучье. Коротышка безостановочно тарахтит своим тоненьким голоском про моё лицо.

— Капец у него рожа, Крюк! Я таких ещё не видела! А как он стал кровищей своей всё вокруг заливать! Я думала умру от страха! Крюк ты чего молч...

Морда, рожа. Нахалка обзывается и хоть бы хны. Ладно синий, тот молчит. Но эта. Приперлась сюда и сразу «морда», «рожа». Ещё одна неблагодарная на мою голову. Чего это она пятится?

— Ну, ладно, не «рожа», — испуганно пробормотала трехглазая.

До неё дошло, что палку перегибает или она мысли читать умеет? Как-то это всё подозрительно.

— Чего ты на меня так подозрительно смотришь? — пискнула мелюзга, прячась за здоровяка.

Так она читает мысли или нет?! Надо валить от них подальше! Я с трудом поднялся, заковылял к туману. Троица двинулась следом. Не понял... Какая «троица». Резко обернулся. Брюнетка. Стоит неподалеку. Задрала нос, руки скрещены на груди, косится на меня. Спокойно, Максим. Ещё десяток шагов и всё закончится. Нырнуть в туман и прощай дебильный городишко с его жабами, ядовитым туманом, грязью и сомнительными попутчиками. На ходу обернулся. Троица бодро чешет следом. Заметили мой взгляд, остановились. Я сделал шаг к туману. Эти трое — два шага вперед. Брюнетка тянет руку к одному из моих языков, собирается схватить. Хрен тебе! Я поджал тентакли. Грудастая мымра злобно зыркнула. Ага, хрен тебе!!

— Ты куда прешь, кобыла?! — заголосила мелюзга, прожигая взглядом брюнетку. — Тебя не приглашали! Крюк, ты зачем её выпустил?

Вот—вот, у меня тот же вопрос. Да только...

— Валите отсюда! Вы, все, — я махнул рукой, оборачиваясь. — Валите!

Хватит с меня попутчиков. Толку ноль, одни проблемы от них.

— Что?! Ну, уж нет, я обратно в город не вернусь! — топнула ножкой подруга белоглазого. — Крюк, скажи ему! Спас, а теперь «валите»? Хренушки, понял?!

— Нет не понял! Что значит, хренушки?!

Я начинаю закипать. Дебильная парочка. Эта мелюзга мне вообще не нравится. Да и синий, если честно, пугает. Амбал стероидный. Нафиг мне такое счастье. Двумя пальцами шею скрутит и не заметит.