Самый счастливый день - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 6

Вот первый уже добрался до моря. Но тут Костя крикнул:

— На море неспокойно!

Толстяк Димка, по прозвищу Карапуз, схватил палку и стал орудовать ею в луже. Засверкали брызги. Со дна морского полетели комья грязи. Мутная волна захлестнула Петин кораблик и повалила набок. Он весь как-то съежился, потемнел. Это был уже не кораблик, а мокрый бумажный комок.

— Ты что делаешь? — крикнул Петя и вырвал у Димки палку.

— Шторм делаю! Мне «командующий» приказал…

Костя повернулся к нему:

— Я сказал: «На море неспокойно», а ты бурю устроил! — Он повернулся к Пете: — Ничего… У тебя ведь… еще есть кораблик! Пусть плывет теперь по реке Сарайке.

Петя вытер лицо, побежал к сараю и спустил на воду второй свой кораблик. Но тут сверху, из форточки, раздался мамин голос:

— Петя, завтракать!

Комнату нельзя было узнать. На столе, на стульях, на подоконнике — всюду были разбросаны Мишины учебники, книги, тетради. Ящики стола были выдвинуты. А сам Миша сидел на корточках среди всего этого беспорядка и маминым зонтиком шарил под кроватью.

— Ты что ищешь? — удивился Петя.

— Не мешай, — буркнул в ответ Миша и полез под стол.

Петя отправился на кухню. Мама всплеснула руками:

— Где ты так измазался? Лицо в грязи. И руки… и ноги!

— Это морские брызги, — ответил Петя.

— Иди в ванную и умойся как следует!..

Петя пошел… Но его опередил папа. В руках он держал бритву, которую называл «безопасной». А лицо его было все в белых мыльных островках.

— А ну-ка, уступи очередь, — сказал он Пете. — Я, видишь, побрился — омолодился, чтобы пойти с тобой погулять…

Бритву он положил на окно, а лицо подставил холодной водяной струе. Мыльные островки начали таять один за другим, а лицо стало румяным и гладким.

Потом папа стал мыть и тщательно вытирать металлическую подставку, стаканчик и свою «безопасную» бритву.

На пороге неожиданно возник Миша. Вид у него был растерянный.

— Все обыскал. Будто сквозь землю провалилась! — сказал он.

— Что пропало-то? — спросил папа.

— «Пионерская правда»! На столе лежала… А теперь нету Я все обыскал.

Мыло выскользнуло у Пети из рук и шлепнулось в раковину.

— Но ведь сегодня «Пионерской правды» и не должно быть. Она по воскресеньям не выходит, — послышался из коридора мамин голос.

— Я про старый номер говорю. Вторничный… Нарочно берег его. Положил на стол, как сейчас помню. Он для отрядного сбора нужен! Ты не брала?

— Нет, — уверенно ответила мама.

Петя стал быстро-быстро намыливать лицо и даже уши, словно для того, чтоб не слышать Мишиных вопросов.

— А ты, папа, не брал? — спросил Миша.

— Нет!

— А ты, Петя?

Пете почему-то показалось страшным ответить «да», когда все сказали «нет». Он подставил ухо под холодную воду и так, отвернувшись от Миши, тоже тихо сказал:

— Нет…

Это был беспокойный завтрак. Миша все время говорил о пропавшей газете.

— Как раз сегодня хотел подготовиться к сбору. Положил на самое видное место… И вдруг пропала. Ничего не могу понять!

Петя уткнулся в тарелку и очень старательно жевал оладьи. Мама удивилась:

— Какой аппетит! Вот что значит погулять перед завтраком!

А Миша все время повторял: «Куда она могла задеваться?» Пожимал плечами и раза три попадал вилкой не в оладьи, а в стол.

— Что ты с клеенкой сражаешься? — спросил папа. — Она-то при чем?..

— Придется идти в библиотеку, — сказала мама.

— Зачем же? Ведь газета не могла убежать? Раз никто не брал — значит, она здесь, дома. Буду искать!

«Что я натворил! Что я натворил?!» — с ужасом думал Петя.

Он почему-то вспомнил о том, что именно Миша ходил с ним недавно в зоопарк и в кино, научил делать кораблики из бумаги. А иногда он даже давал Пете поносить свой портфель, набитый книжками и тетрадями. Петя выходил с портфелем на улицу, и все прохожие думали, что он тоже школьник. Это было очень приятно. Да, много хорошего сделал для него Миша. А он?.. Как же теперь помочь брату? Как?

Вдруг Петя вспомнил, что на углу улицы есть газетный киоск. «Знаю, что нужно делать!» — решил он и, не допив чай, побежал к двери.

— Будь во дворе! Скоро гулять пойдем! — крикнул вдогонку папа.

Но Петя уже мчался по лестнице и не слышал папиных слов.

Люди не торопились, как в будни. Они шли медленно, словно любуясь весенним днем.

На молодой листве еще серебрились капли. Мостовая была умыта дождевой водой. И автомобили вытирали ее своими шинами, словно резиновыми полотенцами. Земля под липами была рыхлой и мокрой. Но солнечные лучи уже спешили осушить ее, пробиваясь сквозь листву тонкими золотистыми стрелами.

Петя бежал по самому краешку тротуара. То и дело он задевал прохожих. Но никто не сердился на него. Разве можно было сердиться в такое утро?

А вот и киоск… За стеклом Петя увидел кипы газет, а между ними — старичка. На самом кончике его носа сидели очки. Но смотрел он поверх очков, и было непонятно, зачем он их надел? Старичок, не глядя, брал газеты то из одной кипы, то из другой — и протягивал сквозь окошко: наизусть знал, какие газеты где у него лежат.

— Мне «Пионерскую правду», — сказал Петя. — Только старую…

— Старой «Пионерской правды» не бывает. Это самая молодая из всех газет!

Старичок до того удивился, что даже передвинул очки, и они оказались на середине носа. А потом вернул их на прежнее место…

— Все равно… Мне нужно. Ту, которая вышла во вторник…

— Во вто-орник?!

— Мне для брата… А ему для сбора…

— Во вторник бы и приходил!

У самого дома Петя повстречал Костю Волчкова.

— Где ты пропадал? Тебя мама искала!..

Но Петя, словно не заметив Костю (Костю — «командующего»!), пробежал мимо.

— Куда ты? Я же говорю: мама искала… Прямо из себя выходила!

Во дворе уже было совсем сухо. Солнце быстро выпило все лужицы и ручьи.

По земле и песку с трех сторон тянулись узкие извилистые ложбинки. Это были русла высохших рек — Сарайки, Садовой и Водосточной (она из трубы текла). На дне ложбинок земля и песок были светлее: их промыли ручьи.

Петя дошел до сарая. Оттуда брала свое начало высохшая теперь речка Сарайка. Петя пошел по ее светлому следу…

Все три извилистые ложбинки сблизились и влились в «темное море», от которого осталось лишь небольшое углубление в песке — круглое, похожее на котел.

От испарившегося моря с другой стороны тянулась еще одна ложбинка. Но ее прорыла не дождевая вода, а чьи-то руки. «Ага, понимаю! Это канал…» — подумал Петя. И пошел вдоль канала.

Прошел немного — и увидел невысокую красную стенку, сложенную из четырех кирпичей. Это была плотина. Возле плотины лежали на боку, словно грелись на солнышке, маленькие кораблики.

Тут их бросили «капитаны», убежавшие завтракать или гулять с мамами и папами.

Петя нагнулся над кирпичной плотиной и стал быстро осматривать кораблики. Они все были похожи друг на друга, как близнецы. И не узнаешь, какой из них твой… Но вдруг Петя вскочил и закричал: «Мой! Мой!»

На борту одного из корабликов он увидел красный газетный заголовок.

— Где же ты был? Ведь мы гулять собрались! — встретили Петю мама и папа. Голос у мамы был не такой, как всегда, а напряженный, дрожащий.