В ожидании осени 1977 (СИ) - Арх Максим - Страница 8

— Автор музыки и стихов перед вами, — сказал Сева и показал на меня рукой.

Дядя Яков, охренел ещё раз.

— Поразительно! Просто поразительно! Сногсшибательно! Неужели это правда? — заверещал «почти» директор ВИА.

Я кивнул.

— Поразительно! Никогда подобного не видел. Молодой человек — вы талант, — сказал он. — Разрешите пожать Вашу руку.

Я встал, для очередного «поручкивания» и протягивая руку, до кучи представился: — Александр Васин.

Визави, схватил мою ладонь двумя руками и начал яростно её трясти.

«Это ему так последняя песня, что ль понравилась?»

— Очень приятно. Яков Моисеевич Блюмер. Очень приятно познакомиться! — потом, он опомнился, что перешел «на Вы» со «шкетом» и спросил: — Вы очень молодо выглядите сколько же вам лет?

— Пятнадцать, — ответил я, — скоро шестнадцать будет.

— Боже мой, боже мой. Вы меня не разыгрываете? Это точно придумали всё вы?

— Да, придумал я. И музыку и тексты, а записали мы всё с нашим ВИА на репетиционной студии. Именно к этому ансамблю мы и предлагаем Вам присоединится.

Он отошёл на пару шагов назад, осмотрел меня с ног до головы, также пристально осмотрел Севу, отвернулся от нас и опёршись одной рукой на стену, смотря себе под ноги сказал:

— А давайте послушаем ещё раз? И кстати, вы говорили, что песен записано семь, а включили мне только четыре…

— Да. Есть ещё три песни, но они так сказать из другой оперы, — сказал Сева косясь на меня. Я подтвердил, чтоб он продолжал, мотнув головой мол — «Молодец. Ври дальше.»

— У нас будет к вам одна небольшая просьба. Не могли бы вы пригласить к нам на прослушивание композиций вашу жену и дочку, — сказав это, мой компаньон покраснел и закашлялся, видимо вспомнив о хохме в машине и поправился: — В смысле — дочек… Если это возможно, то пусть и они послушают. Нам было бы очень интересно узнать мнение, так сказать потенциальных слушателей.

— Отличная идея молодой человек. Отличная! Конечно, нужно посмотреть какова будет реакция рядовых слушателей. Я думаю Сара не откажется, да и дочкам будет интересно послушать. Музыку они у меня очень любят. Сейчас пойду спрошу, — произнёс он вышел из комнаты.

Через десять минут перед нами сидели: жена, домработница, дочка Софа — семнадцати лет, дочка Ада — пятнадцати лет, сын Михаил — десяти лет и три подружки пятнадцатилетней дочери.

«Хм… а папа Севы, говорил о более старших сёстрах. Напутал что ли?.. Одним словом — композитор…»

— Уважаемые друзья, послушайте пожалуйста несколько песен нашего ансамбля и выскажите пожалуйста потом свое мнение, об услышанном, — с робостью в голосе и запинаясь объявил Сева заготовленную речь, которую он учил всю дорогу до дома худрука. — Это очень важно для нас.

Проговорив этот спич, он трясущимися руками нажал кнопку «воспроизведение».

Первая песня «Юлия». Всем очень понравилось.

Семнадцатилетней Софе, наверное, понравилось больше всех, глаза горели, а изначально скептическая мина на лице исчезла.

«Старшая сестра». Подружки младшей сестры косятся на сестёр и что-то там шушукаются. Эта песня также песня всем понравилось.

Следующая композиция «Белый пепел». Прислушиваются к словам… нравится.

«3 сентября» — восторг!..

«Замечательно… великолепно… очень хорошо…», — резюмирует почтенная публика.

— А кто придумал эти песни, вы? — она смотрит на Севу, тот мотает головой и говорит, показывая на меня:

— Нет, это не я. Все песни придумал Александр. Мы, лишь помогли ему их записать. Тут поет наша вокалистка Юля и вокалист Антон. Наше ВИА называется «Импульс».

Взгляды фанатов устремились на меня.

— А Вы не могли бы продиктовать стихи этих песен. Я бы хотела записать их себе в песенник. — сказала пятнадцатилетняя Ада, а подружки её горячо поддержали криками: «И мы… и нам…»

В те годы, многие девочки и девушки, а также мальчики и юноши, вели песенники куда записывали разные стихи. Песенник, как правило, представляли из себя обычную 48-листовую или более объёмную тетрадь, в которую и заносились стихи и песни.

Он был исписан красивым каллиграфическим почерком и всевозможно разрисован «рюшечками» — узорами, рисунками и фотографиями любимых артистов, вырезанными из газет и журналов.

Молодёжь переписывала песни друг у друга.

В зону интересов входили даже те композиции, которые никто никогда и не слышал.

Это был некий табель о рангах. Чем больше было в твоём песеннике песен, тем круче ты был в молодежной «тусовке».

Сева повернулся ко мне, как бы спрашивая разрешения. Я отрицательно мотнул головой.

— Извините девушки, но пока это невозможно, — проговорил клавишник. Девчата расстроились. — Может быть в ближайшем будущем, как только мы оформим песни надлежащим образом. Послушайте пожалуйста ещё три песни. Нужно сказать, эти композиции несколько отличаются от предыдущих.

Зрители вздохнули, но не разошлись…)

Началась песня номер один моего проекта — «Саша-Александр». Композиция называлась незамысловато — «Белые розы».[5]

Начало музыки удивило всех моих критиков-слушателей.

В куплете они прислушивались, в припеве же начали ёрзать на стульях.

«Что?.. Танцевать захотелось? Ну-ну, ёрзайте…»

Всю песню поглядывают на меня.

«О'кей смотрите. Я за это денег не беру. Не сахарный, не растаю…»

Последний припев шёпотом подпевают все. Старшая 17-летняя лупоглазая сестра, всё время косится в мою сторону.

Песня закончилась и тут же началась песня номер два — «Седая ночь».[6]

Ага слушают. Слушают… и подпевают. Грустят. 17-летняя дочь уж очень часто стала на меня посматривать. 15-летняя банда перешептываются и подпевает. Одна из подружек впала в ступор и сидит иногда помаргивая.

Следующей шла песня номер три — «Ну вот и всё».[7]

И действительно, нужно сказать, что — это всё… на-ча-лось…

Похлопывают носами… Одна из подружек трёт глаза и начинает плакать. Другие пытаются её успокоить и тоже всхлипывают.

Мама грустит и о чем-то думает.

17-летняя, пялится на меня во все свои лупоглазые глазищи по которым видно, что глазёнки эти собираются заплакать.

Песня закончилась в мрачной и траурной обстановке…

«Сумерки спустились над Ершалаимом» …

Все грустят и шмыгают носами. Вокруг уныние и безысходность…

— Папа, — раздался в полной тишине голос 17 летней девушки, которая со слезами на глазах и с раскрасневшимся лицом смотрела через меня куда-то в пустоту. — А ты не мог бы попросить своих друзей включить ещё раз последнюю песню?

— Да Софочка, конечно попрошу, только не расстраивайся так сильно. Давайте все попросим Севу включить… — засуетился нихрена не понимающий папаша. — Савелий… эээ… не могли бы Вы…

Севу просить было не надо. Он уже перемотал композицию на начало и включил.

Одна из девушек-подружек, как только зазвучали слова, сразу же заплакала и закрыла глаза. 15-летняя дочь покраснела, стала посматривать по сторонам, потом вскочила с дивана и сразу же села обратно.

Песня звучала, народ горевал…

Начался третий куплет: «Ну вот и всё…» …

17-летняя Софа всё «пялилась» на меня. Из глаз её текли ручьи слёз.

15-летняя, помаявшись, всё же решила нас покинуть.

Она вскочила с дивана и на ходу закатываясь истерикой выбежала из комнаты. За ней вслед бросились две плачущие подруги…

Плакала мама… Сидел грустный Сева… Стоял и ох***ал Яков Моисеевич… Видя это вселенское горе заплакал и 10-ти летний мальчуган…

Начался припев.

17-летняя вылупила свои лупоглазые глазищи на меня ещё больше…

Заплаканная и не давно вернувшаяся 15-летняя сестра, вытирала град слез рукавом и сморкаясь пыталась посмотреть в мою сторону.