Люций: Безупречный клинок (ЛП) - Сент-Мартин Йен - Страница 31

Воистину ужасающая сцена поприветствовала их. Стены покрывали полуорганические машины, голый металл едва ли виднелся под полупрозрачной кожей насекомоподобных существ. За боевыми кораблями, шаттлами и другими транспортными средствами ухаживали аморфные существа выросшие в чанах с мерзостью. Они катались, грохотали и визжали. Палуба уже не была металлической, она представляла собой гибкий хитиновый материал, похожий на панцирь. Несмотря на обстановку, воздух отсека пропах запахом едкого зловонного антисептика.

Среди этого тошнотворного зрелища Люций не видел ничего, что можно было назвать человеком, не говоря уже о легионере.

— Всем быть начеку, — прошипел он по воксу. Визжащая мерзкая тварь споткнулась о копыто мечника. Он хватил существо за загривок и поднес к глазам. Несчастное создание билось и кричало, брыкаясь бесполезными конечностями, оставляющими кислотную полупрозрачную слизь на броне Люция.

Вечный презрительно ухмыльнулся и отшвырнул тварь подальше. Существо врезалось в штабель грузовых контейнеров. Кости захрустели, пока оно билось в конвульсии на протяжении нескольких секунд перед тем как опорожниться и утихнуть.

Тяжелый и тягучий грохот заставил Люция повернуть голову. Гигантский обезьяноподобный зверь бил себя чешуйчатым кулаком по груди. Его окружал рой из визжащих отвратительных тварей. Гигант уставился на Люция сверху вниз пучком фасеточных глаз-бусин и обнажил пасть, полную желтых клыков.

Зверь взревел, вонючая слюна брызнула с его губ. Рой болтающих без умолку тварей поменьше съежился сзади. Их количество не придало им смелости и они скользнули обратно в тень монстра, как только вой утих.

— Что ж, — вздохнул Люций, доставая лаэранский клинок, — допущу, что так все и начнется.

Каждый из воинов Когорты Назики поднял свое оружие, сжимая мечи и вскинув болтеры и игольные ружья к плечам. Рапторы зашипели, молнии переплелись вокруг их когтей. Зверь ударил кулаками по палубе и прыгнул вперед, бросившись в атаку.

— Достаточно, малыш.

Голос заглушил неистовый шквал возмущавшихся омерзительных тварей настолько, насколько они способны были молчать. Неуклюжий зверь резко затормозил, немедленно прекратив наступление и опустил голову на палубу в знак послушания.

Из–за его спины появилась фигура, небрежно прогуливающаяся по морю из странных созданий, которые отступали или устилали палубу под его сабатонами, словно прокладывая тропу. Древняя силовая броня, со следами пурпура III легиона под плащом из содранных лиц, искрилась и стонала от старости, но жужжащие паукообразные конечности хирургического ранца с наконечниками лезвий, хирургическими пилами для костей и другими грозными, менее узнаваемыми инструментами переливались на свету свежей смазкой. За ними явно ухаживали с огромной осторожностью и вниманием.

Он приблизился. Голова без шлема казалась изможденной оболочкой, натянутой на череп и увенчанной пучками седых, вьющихся волос. Лицо было острым и исхудалым, то самое ожесточенное лицо из сообщения астропата. Космодесантник погладил своего монстра по голове с отцовской нежностью, совершенно не состыковывающейся с убежищем безумца, которое он построил для себя. Он перевел взгляд на Люция. Эти глаза Вечный знал слишком хорошо.

— Рад встрече, Люций, — произнес Фабий Байл, бывший главный апотекарий Детей Императора, а ныне глава Консорциума — Прародитель. Он одарил Люция одним из самых редких из даров, который только мог подарить всей галактике.

Улыбкой.

— Я ждал тебя, — произнёс он.

II.VI

Сырое помещение окутывал мягкий янтарный свет. В самом центре, окруженный рядами таинственных гудящих инструментов, подергиваясь, висел кокон. За шумящими рядами приборов стояли резервуары из хрусталя и бронестекла. Там находилось нечто искореженное, дрейфуя и плавая в молочно-белой амниотической жидкости. Полускрытые очертания едва появлялись из алхимической жижи, плескавшейся внутри, и наружу выплывали огромные конечности с дополнительными суставами; кожей, покрытой хитиновыми гребнями; вялыми лицами с огромным количеством глаз или без них вообще.

В отличии от резервуаров по обе стороны, кокон состоял из плоти. Блестящий розовый овал был окутан тёмными сетками инъекционных трубок и синтетических вен, соединяющих его с машинами вокруг. Кокон мягко дернулся, поверхность натянулась, подобно коже, которой обтянули барабан. Он потел и дрожал, жар, исходящий от него, превращался в пар, клубился и извивался в воздухе помещения, добавляя влаги.

Непонятный силуэт был заперт там, под внешним слоем кокона, свернувшись в эмбриональной позе. Он спал и рос каждый день с момента своего зачатия. Он почти не двигался, не считая редкой дрожи и спазмов, как у ребенка с беспокойным сном. Сегодня его покою суждено прерваться.

Короткие тонкие пальцы прижались к стенкам кокона, натягивая поверхность. Вскоре и вторая рука заскользила вдоль внутренней стенки. Плоть изогнулась, заполняя комнату приглушенным треском, и мясистый барьер разорвался.

Тонкая струя маслянистой жидкости хлынула по кончику одного из пальцев, прорвавшего плоть, и потекла вниз. Маленький ручеек превратился в ручей, а потом уже и в хлещущий поток, когда пальцы разорвали крошечный прокол в коконе и широко растянули его. Звук рвущейся мокрой плоти наполнил помещение — кокон распахнулся и на пол упал комок биологической слизи вместе с бледной дрожащей фигурой.

Сирены издали пронзительный сигнал тревоги, когда диагностические мониторы потеряли связь с тем, что находилось внутри кокона. Ряды обзорных экранов ожили, транслируя картинку существа с нескольких ракурсов через видеорегистраторы безопасности. Оно дрожало и изо всех сил пыталось вдохнуть. Маленькие насекомоподобные создания сновали по стенам, рассматривая существо сложными скоплениями аугметических глаз, держась на расстоянии.

Новорожденный выгнул спину и задрожал, очищая дыхательные пути от околоплодных вод, и рот от жирной слизи. Впервые в жизни он сделал глубокий мокрый вдох, выйдя из своего кокона. Он втянул холодный, обеззараженный воздух и провел следующую минуту громко и сильно кашляя, пока легкие, ранее не функционировавшие, боролись, обрабатывая окружающую среду.

Со временем, после нескольких подобных припадков, сопровождающихся головокружением, он, наконец–то, задышал. Такое достижение расширило восприятие, и вскоре шум, холод и темнота наполнили разум дискомфортом.

Слепой, неспособный идентифицировать оглушительные звуки вокруг, он тихонько заскулил. После чего согнул пальцы и принялся отдирать от своего тела амниотическую жидкость, свернувшуюся в плотный эластичный гель.

Руки нервно шарили по полу и, наконец–то, надавили на холодные железные пластины — он попытался подняться.

Поверхность палубы, скользкой от слизи и питательной кашицы, лишила его опоры, и он рухнул вниз клубком бледных конечностей. Боль пронзила плоть сильнее, чем холод и он закричал в темноту. Ему было так одиноко, так страшно. Через несколько мгновений он сглотнул и вновь попытался подняться.

Еще три попытки не увенчались успехом. Наконец, он равномерно распределил свой вес на руки и колени и смог встать на четвереньки. Приложив все усилия, он поднялся на колени, рефлекторно вытянув руки для равновесия. Голова дергалась из стороны в сторону, лицо ребенка скрывала маска из слизи и серебристо — белых волос.

Ребенок отчетливо чувствовал, как за ним наблюдает бесчисленное количество глаз, хотя свои ему еще предстояло открыть. Онприсел на пятки и поднёс руки к лицу, вцепившись в мокрую массу волос, после чего отбросил их назад. Свет дразнил его слипшиеся от слизи веки.

По гибким мускулам побежали мурашки. И снова ощущение того, что за ним наблюдает кто–то недосягаемый, поползло ледяными когтями вверх по позвоночнику ребенка. Он погрузил пальцы в слизь, покрывавшую лицо.