Приключения либроманта в СССР (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 40

Слова о том, магический модем был мне успешно вручен, когда со мной рассчитывались за участие в рекламной кампании, убедили только в том, что присматривались ко мне маги давно.

Посмотрел на внушительный список присланной литературы и решил ознакомиться с ней попозже. Насколько я понимаю, эти книги нужно читать вдумчиво и не по диагонали. Кто знает, может, от них моя жизнь будет зависеть. Пока же решил попробовать свои силы на той книге, о которой Юрий Сергеевич сам упомянул.

Всей серии о Гарри Поттере у меня дома нет, но самый первый том, купленный в своё время отцом, имеется. Пусть она с оторванным корешком и зачитана до дыр, но мне книга нужна не для красоты, а как носитель магии.

Нашёл в книге место, где Гарри Поттер получил от Дамблдора мантию-невидимку вместе с остальными рождественскими подарками и погрузился в чтение. Я столько раз в детстве мечтал оказаться на месте волшебника, чтобы из развёрнутого свёртка к моим ногам упала светло-серебристая, почти невесомая мантия, что представить себе эту сцену не составило труда.

Я пробежался пальцами по строчкам, чувствуя шероховатость бумаги и изгиб страницы у самого корешка. Во рту у меня пересохло, а сердце колотилось так, словно я был пацаном, впервые поцеловавшим девушку. Я задержал дыхание, и мои пальцы скользнули сквозь страницы в другую реальность. Пошевелил кистью, наблюдая за движениями пальцев. Присутствующие в сценке Гарри и Рон не были для меня живыми. Это было просто проявлением веры. А вот в мантию я верил и отчётливо видел её. Чуть потянулся вперед, подобрал с пола сияющую серебристую ткань и вынул её наружу, соединив сказку и реальность.

Перед тем как проверить работает ли мантия, решил покурить — уж больно всё нереальным кажется, несмотря на имеющийся опыт по доставанию предметов. Юрий Сергеевич был прав — достать обычный предмет из рисунка и достать волшебную вещь из текста — это абсолютно разные вещи. Тем более он сто раз прав в том, что такие способности не для каждого. Если с добытыми при помощи магии золотом и прочими сокровищами власти худо-бедно разберутся, то с просочившейся из книг нежитью не совладает никто.

Как обычно, для успокоения, занялся приготовлением кофе, подтрунивая над собой. Был у меня такой метод релаксации, когда нервничаю. Помню, как свой первый трек продавал, не веря, что его купят. Так и сейчас. Варю кофе, и сам себя успокаиваю. Что-то вроде того придумываю, что мантия останется красивым украшением, а если вдруг и сработает, то куда с ней? Идти сберкассу брать, или по вечерам под окнами женской общаги бродить? В общем, бесполезная вещь, если и окажется она не волшебной, то не жалко.

Угу, вроде рассуждать-то рассуждаю, а самому уже невмоготу. Невидимка она, или нет? После того, как накинул мантию на плечи и увидел в зеркале свою голову без туловища, ржал минут пять, сбрасывая накопившееся напряжение.

"Успех окрыляет!" — так звучит рекламный слоган знаменитого энергетика. После удачного испытания мантии, я тоже надумал кое-каким напитком разжиться. Читал о нём в книге из серии городское фэнтази.

По большому счёту неплохо бы в квартиру какую-нибудь охрану заиметь, чтобы посторонних, даже в форме, прямо около порога тормозила, но кроме собаки Баскервилей и домового на ум ничего не пришло. Вот я и решил достать "vin d'inattention", что переводится как "вино невнимательности".

По сюжету книги, один персонаж этим зельем покрасил в квартире всё что мог, да так постарался, что ему даже счёта за коммуналку перестали приходить. Забыли все о его квартире, и входная дверь со стеной в коридоре слилась, как платформа девять и три четверти в сказке Роулинг. Правда, отвалил перс за апгрейд хаты немерено, но он и деньги не считал, поскольку был сынком какого-то магната.

Вынул я зеленую склянку из книги и сижу репу чешу — зелье по консистенции, как вода, а в книге ни слова о том, как красить. Через пять минут сообразил, что можно залить жидкость в пульверизатор, которым растения опрыскивают. Обрызгал входную дверь вместе косяком в два слоя, чтобы эффект конкретный был, смотрю на дверь, а она не исчезает. Хорошо, ещё догадался сфотографировать дверь, а потом снимок на компе посмотреть — работает зелье, там, где у меня дверь, для остальных теперь стена подъездная.

Последствия разговора с космонавтом меня настигли на следующий день после обеда. Я как раз устанавливал магнитофон в "Волгу" директора овощебазы, когда ко мне примчался Санька. Если что, то на новеньком ВАЗ 2106, ещё не отмытом от воска.

— Валер, срочно помчались в ДК. Директор наш по потолку бегает, тебя требует. Кстати, вместе с паспортом и трудовой книжкой. Ему с Мосфильма звонили, — выпалил он, чуть покосившись на хмурого водителя, наблюдающего за установкой новенького "Пионера".

— Сань, я работаю, — спокойно отреагировал я на выплеск его эмоций, — В настоящий момент я не могу всё бросить и побежать. У меня что-то бренчит.

"Волгу" отчего-то здесь считают хорошей машиной. Этакий жупел, а заодно и предел мечтаний советских граждан. Как по мне, так абсолютно убогая техника. Этакий вариант колхозной сноповязалки и допотопного движка, из которого соорудили средство передвижения. Мои Жигули и то на порядок современнее, а тут уровень ниже плинтуса. Я чуть на затылок не упал, когда услышал от водилы директора, что он каждый пять тысяч километров машину шприцует. Не, представляете себе, под эту мечту социализма надо лезть с тавотницей в руках, и вдувать в неё смазку. Вручную. В несколько разных точек.

— В каком смысле бренчит? — завис Санёк, увидев, чем я занимаюсь.

— В самом прямом. Слушай, — я вывел громкость магнитолы на максимум и в очередной раз начал прижимать обшивку руками, разыскивая "сверчков". Что-то где-то откровенно позванивало.

— Вроде, это тут, — неуверенно ткнул пальцем Саня в область рулевой колонки.

Поверив ему, как никак, а на свежее ухо он слышит лучше, чем я, уже даже не в десятый раз пробующий понять, что не так, я снял нижнюю пластиковую накладку. Мда-а. Можно всего ожидать, но то, что на заводе не закручивают болты, а только их наживляют… Короче, все болты под накладкой были завёрнуты на пару оборотов, и на них болтались шайбы, издавая тот самый звук, который я искал.

— Дружище, иди-ка сюда, — поманил я пальцем водителя, хмуро наблюдающего за моей работой, — Ты у нас "наездник" или шофёр?

Против показанных болтов мужику возразить было нечего. Сунув ему ключи, чтобы сам устранял провороненные косяки, я вышел с Санчесом на улицу.

Ничего интересного, ни в отделе кадров, ни в бухгалтерии дворца культуры не произошло.

На работу меня оформили, как бы скучая. Про себя удивился отделу кадров, где сидело два человека, а потом и бухгалтерии, где находилось, как минимум, шестеро дебелых женщин, нехотя перебирающих бумажки.

— В Москву летите? — спросила меня главбух, а по существу, местный главарь от счётов и бухгалтерских проводок.

— Видимо, да, — подтвердил я, всё ещё стараясь понять, что мне пытался в своей краткой и сумбурной речи сказать директор ДК.

Не, слетать в Москву за счет госпредприятия, наверное приятно. Для их времени. А я столицу не очень люблю. У меня и тут дел невпроворот.

Кого-то на Мосфильме, к подразделению которого относится и ЦСДФ, если что, под такой аббревиатурой скрывается студия документальных фильмов, заинтересовала моя музыка.

Ни разу они меня не удивили. Из интернета я уже знаю, что где-то перед кучей блоков корячится композитор Артемьев, что-то пытается родить Тухманов, но давайте честно.

Композиторами их назвали сейчас, и как по мне, то они дети своего времени. Моих сверстников в моём прошлом мире такой музыкой не заинтересовать.

Нет, я не хочу сказать, что большинство советских композиторов убожества. Зачем? Творчество скоморохов, или джаз Утёсова тоже не шедевры. Музыка — это зеркало того периода, в который она написана и стиль совкового примитивизма меня не напрягает. Что-то композиторы тут сочиняли, как умели, чтобы не выглядеть выше той же Пахмутовой, а иначе оно чревато могло стать. В бунтарях не числились, на хлеб с маслом и икрой хватало. Да, система не давала себя выразить, а на противостояние нужно было мужество. Короче, существовать приспособленцем было проще и безопаснее, а главное, сытнее. Так Союз Композиторов в основном и жил. Писал идеологически правильную музыку на проверенные цензурой слова. О чём говорить, если песню "День Победы", дошедшую до моего времени, хотели запретить, как чересчур легкомысленную, и Лев Лещенко первый раз исполнил её самовольно на собственный страх и риск.