Похищение из сераля (СИ) - Васильев Николай Федорович - Страница 45

— Хороший здесь ветерок, – одобрил он, открывая багажник и доставая тюк с парапланом. – В самый раз для тренировки.

— Это тот самый парус? – восхищенно спросила Фатьма, оббегая расстеленное полотнище.

— Тот самый. Осталось его прицепить к моей обвязке и надуть ветром.

— Но как?

— А вот так, – рассмеялся Макс, встряхнул полотнище, потянул за тяжи, взвил его над собой, поджал ноги и поплыл, поплыл в сторону от машины.

— Возьмите меня с собой! – закричала девушка.

— Обязательно! Но попозже…

В Стамбул они вернулись часам к шести, донельзя довольные, даже Селим, которого Макс поносил над поляной метрах на двадцати – Фатьма же поднималась с ним и на сто метров. Кричала, визжала от страха, а под конец хохотала от восторга. "Молодец, – подумал Максим, – Боится больше Агаты, но перебарывает себя. Правильная девчонка!"

Ужинал Городецкий в ресторане гостиницы вместе с Альбером. Этому действию предшествовал разговор, который инициировал по приезде Макс.

— Вот что, мсье де ла Мот, – сказал он. – За мной сегодня ездили от французского посольства два филера, которых могли пустить по следу только с Вашей подачи. Я предлагаю Вам выбрать: либо мы остаемся друзьями и эти слежки прекращаются, либо я перехожу в другой номер и более с Вами не здороваюсь. Те секреты, которыми я по Вашему предположению обладаю, я озвучу по мере нашего знакомства – если сочту нужным его продолжать.

— Меа кульпа! – истово сказал Альбер и ударил себя в грудь кулаком. – Очень, очень прошу меня простить! Меня спросили в посольстве о Вас, и я ответил, что это австриец, который слишком умен для тривиальной продажи автомобилей, а они взяли и перестраховались. Шпиономания – болезнь века! Я предприму теперь все усилия, чтобы обелить Вас в глазах французских дипломатов!

— Ну, ладно, верю. С верой в людей жить значительно приятнее, согласитесь….

— Куда приятней, это факт! – воскликнул Альбер. – Так что, идем в ресторан?

В ресторане журналист суетился больше обычного, взяв на себя переговоры с официантом и все предлагал Городецкому на пробу красные французские вина региона Бордо класса премьер: Шато Мутон или Шато Лафит.

— Попробуем, все попробуем, – осаживал его Максим. – Вы покажите лучше свою Аделин. Что-то я очаровательных юных девушек здесь не вижу.

— Она сидит вон там, за пальмой, – сказал вяловато потомок графов де ла Мот.

— Видно плохо, но в излишней юности ее не обвинишь – что, впрочем, хорошо: невинные девушки крайне непостоянны в своих желаниях. В том смысле, что им и хочется, и колется. А толстяк напротив ее отец? Смотрит умильно, а вот и за руку берет, а она ее вырывает. Наставления что ли дочери читает? Или умоляет о близости свою содержанку? Больше похоже на второй вариант….

— Теперь я сам вижу, что она из разряда фемме антратеню, – сокрушенно признал Альбер.

— Вам радоваться надо, а не горевать, – заулыбался Макс. – Девушка милая, пикантная и раздражена своим положением. Идеально подходит для эротического приключения! Предупреждаю: если Вы от нее отвянете, я тотчас явлюсь на замену!

— А как же Ваши крайне важные дела?

— Недавно я прочел афоризм неизвестного гения: – Сейчас на приключение нет времени, завтра – не будет сил, а послезавтра – не будет нас. Ничего не откладывай, живи здесь и сейчас!

— Метко сказано, – согласился Альбер. – И я говорю: отвяньте Макс от Аделин. Мне самому нужно это приключение!

В номере Городецкого (вернувшегося из ресторана раньше Альбера, который растанцовывал ту самую дамочку) ждала записка с просьбой позвонить в Австро-Венгерское посольство. Он это сделал и услышал голос Паллавичини:

— Добрый вечер, герр Городецкий. Спешу сообщить, что моя беседа с визирем состоялась час назад и он признал резкое усиление тайной и явной оппозиции. На этом фоне ему понравилось Ваше предложение о возвращении принца Сабахаддина. Но беда в том, что принц может не поверить словам представителя султана. Нужен кто-то еще, человек независимый и в то же время полномочный. Я предложил Вашу кандидатуру и визирь, как ни странно, с ней согласился. А знаете, чье мнение оказалось для него решающим? Той самой принцессы Фатьмы, которая успела нажужжать приближенным султана о Ваших необычайных талантах.

— То есть мне нужно будет завтра ехать в Париж?

— Нет. Визирь полагает, что с Вами предварительно пожелает побеседовать султан, до ушей которого внучка тоже добралась.

— Завтра?

— Вот этого я не знаю. Абдул Хамид очень непредсказуем: иной раз он не дает нам аудиенции неделями, а иногда проявляет большую оперативность.

— Ну, буду значит смиренно ждать, сложа руки.

— Зачем сложа? Можно, видимо, продолжать разрабатывать эту золотую жилу. Я имею ввиду отношения с принцессой. Всего доброго, Вам, Максим.

— Благодарю за понимание, герр Паллавичини.

Следующим днем Макс плотно занимался с Фатьмой техникой управления парапланом и даже позволил ей полетать на высоте до 10 м над поляной – ограничивая полеты веревкой, привязанной к поясу принцессы и к автомашине. Вдруг на край поляны из леса выскочил всадник и галопом направился прямо к ним. Селим, сидевший до сих пор безмолвно в автомобиле принцессы, вышел из него и встал в классическую стойку немецкого офицера: ноги на ширине плеч, руки за спиной, подбородок вздернут, глаза смотрят холодно. Всадник в форме офицера и в аксельбантах спрыгнул с коня и спросил его чуть подобострастно (по-турецки, конечно):

— Где же принцесса?

Селим вместо ответа уставил палец в небо. Посланец посмотрел вверх на фигурку под парапланом (соблюдая разнообразие Фатьма была сегодня вся в черном) и с ужасом спросил:

— Это она? А где чужак?

Селим ткнул пальцем за другую машину, из-за которой поднялся уже Макс, сидевший на траве.

— Герр Городецкий, – заговорил офицер по-французски. – Вам надлежит незамедлительно прибыть на аудиенцию к Его Величеству.

— Спускайтесь, ханум! – крикнул Макс. – Нас приглашают во дворец Йылдыз!

— Насчет Ее сиятельства приказа не было, – заикнулся посланец, но Макс сказал:

— Пусть будет под рукой. Вдруг Его Величеству захочется что-нибудь спросить у любимой внучки.

Миновав ряд помпезных входов и комнат, Городецкий вошел (вслед за церемонимейстером), в зал для аудиенций и увидел прямо перед собой великого и страшного Абдул Хамида, сидевшего на небольшом возвышении в удобном кресле. Пока царедворец делал доклад об очевидном, Максим низко поклонился, бросил взгляд на столь провознесенного Бисмарком султана и оценил зрительный отпечаток: ну, обычный турок, с носом рубильником, седоватыми усами, бородой и в феске. Одежда вполне цивильная, европейская. Вот только взгляд очень цепкий, холодноватый, изучающий. Когда приходящий слуга вышел (местный молодец за спиной правителя остался), султан спросил по-французски:

— Каковы успехи моей внучки?

— Она быстро прогрессирует, Ваше Величество. Уже летает на высоте 10 метров. Может и выше, но я пока ей воли не даю.

— Ты осознаешь, что будет, если она разобьется?

— Я лишусь, видимо, кожи, а потом головы. Но риск на самом деле минимален: ведь я уже научил ее основам парапланеризма. Она девочка очень способная. К тому же неукротимо стремится в небо.

— Я может быть ошибаюсь, но этого планеризма в мире вроде бы нигде нет?

— В Австрии есть небольшой кружок парапланеристов – все аристократы, есть среди них и девушка. Теперь будет, надеюсь, и в Стамбуле.

— Как высоко и далеко можно летать на этом параплане?

— Мы в Австрии поднимались на километр, хотя думаю, можно летать и выше. Достигнутая дальность 50 км по кругу, но и здесь принципиальных ограничений нет.

— Поразительно. Вы почти уподобились орлу. Осуществили мечту человека. Поздравляю. Но кто это придумал?

— Умельцы в российской Сибири. Я жил там некоторое время и полетал вместе с ними. В Австро-Венгрии сшил свой экземпляр, вполне удачный.