Отступники (СИ) - Дитятин Николай Константинович - Страница 92

Великое Оно в последний раз взглянуло на смотрителя.

— Реверанс не должен быть убит. Не должен быть унижен, превратившись в зункула. Он невиновен в своей слабости, а потому, вмешательства в его тело и разум недопустимы. Так гласят ваши законы. Для вас он теперь чужак. Пропавший брат, о котором можно забыть. Но я не решу его судьбу. Лишь определю один из поворотов в его жизни. Мое решение: изгнать Реверанса из Торкена.

* * *

Такова была драма одного первенца. Ранняя раса объясняла Великому Оно как привести к покорности остатки сопротивления. Великое Оно ворчало и подыскивало мрачные оскорбления. А Реверанс летел вниз со сложенными на груди руками. Лицо его было совершенно спокойно, а кровь спеклась на улыбке. Он быстро приближался к флегматичным водам озера Слеза.

И вот его силуэт уже заскользил по зеркалу воды, а кашляющие пузырями рыбы от испуга наметали икры, как вдруг… Вода поднялась вверх, стремясь заполнить вакуум, который еще секунду назад был бывшим смотрителем Сада Первенцев.

Уже через несколько дней тощая фигура в дорогой одежде с меховым клобуком шла по улицам одной из провинции Авторитета, внимательно разглядывая старые вывески, через стеклышки вставленные в прорези для глаз. Остановилась.

«Фе/илиал ВсеАвторитетной (по вси/ему Авторитету) Денежной Житни/ецы №омер 34» — гласила интересующая фигуру вывеска.

Нечистая совесть учит быть предусмотрительным. Это ее бесспорный плюс.

Весенними дождями проходили, один за другим, нересты. И вот уже в дебрях Живущего леса мало кому известный Престон Имара От’Крипп нырнул в ров Миркона и не выплыл. Авторитет размеренно существовал, не развиваясь, неподвижный и смердящий в своем застое, как помойная яма за домом. А Соленые варвары готовились к третьему походу на материк.

Выпустив Торкен из поля зрения, мы вновь возвращаемся к нему и видим, что в одном Реверанс ошибся. Город все-таки изменился.

* * *

— …было самым неправильным решением за всю историю! Надо было убить его сразу после предательства!

— Бе-а-а-к!

— Вы сами решили отдать мне его. А я поступило так, как сочло нужным. Мне Реверанс никак не угрожает.

— Если он развалит Авторитет…

— Бе-ка-кек!

— …захватчики придут сюда. Думаешь, люди оставят жизнь такому существу как ты?

Гигантский силуэт затрясся.

Мигнули желтые глаза почти неразличимые в клубах пыли и спор. Эта едва прозрачная темень теперь расползлась по всему Торкену.

Великое Оно смеялось.

Если б в бесконечности вселенной существовал предел возможному, то смех плесени находился бы примерно за несколько миллионов световых лет за этим пределом. Во всей мультиреальности это был единственный зарегистрированный случай. Плесень смеялась в первый раз за все бесславную историю своего существования.

— Бек-к!

Перед ней сбились в кучу зункулы. Они постоянно кашляли и чихали. Тряслись от холода. Сверху на них падала хлопьями копоть и грязь. Зункулы отряхивали уши, стараясь не уронить кристаллические блюда, которые держали на себе проекции Первенцев. От каждой Доминаты пришло по одному зункулу, поэтому перед Великим оно сейчас робела толпа из сорока шести рабов, освещенная неярким огнем переносных фонарей. Между зункулами бродили давно разморозившиеся козлы и другие животные, которые смогли выжить. Зукулы пинали их, но зверью это только льстило.

— Чему ты смеешься?!

На кристаллических блюдах можно было различить руины лиц и развалины тел. Первенцы, наверное, давно бы избавились от неудобных туловищ, если б не были такими консервативными и хоть раз попробовали перевернуться с боку на бок самостоятельно.

— Я смеюсь за вас, Первенцы, — ответило Великое Оно, не прекратив свое уханье. Смех продолжал ломаться и бурлить на фоне. — Потому что вы уже давно не способны сами это сделать. А вам следовало бы. Потому что это единственный для вас способ сопротивляться надвигающемуся концу. Вы, кажется, спросили, не отберут ли люди мою жизнь? Я не в их власти. Единственное, чем я рискую, так это остатками своего разума. Этим полусном, в котором я застряло. А вот вы… И Ранней расе и их реликтовым животным бежать некуда. Да, мир немного побурлит и перестанет. Кто-то исчезнет, кто-то останется. И какое мне до этого дело?

— Не злорадствуй! — уязвлено воскликнули Первенцы. — И не пытайся сделать вид, что тебе безразличен мир снаружи. У тебя был период расцвета, ты должно помнить свободную жизнь. Нам нужна твоя помощь. Насолишь светозверю? Тебе ведь это нравиться.

— О, как правдивы Первенцы, — смех не стихал. — Это и впрямь моя последняя радость. Немного расстроить родителя. Потоптать его посевы. Его немилость так извратила мое тонкое стремление быть ближе к людям, накрывать их одеялом послесмертия.

— Так ты будешь помогать или нет? Помни, купол…

Смех прекратился.

— Я помню. Хватит пугать меня. Ваш блеф сейчас жалок как никогда. Я предано Торкену, помню и ценю его помощь. Да, я помогу вам. Но сделать это будет непросто.

— Что для этого нужно? — немедленно спросили Первенцы.

Что для этого нужно? Великое Оно знало ответ. Как мудро было отпустить Реверанса. Его жизнь окупилась с неожиданной прибылью. Всего лишь предположение, слабая надежда Великого Оно оправдалась. Хороший предатель. Сделал все, что обещал. И так быстро, в рамках той бесконечности, в которую растянулся закат Плесени. Два раза Первенцы справлялись своими силами. Два раза Великое Оно чувствовало себя обманутым. Но не теперь. Теперь Ранним придется…

— Отдать мне канал маггии Троегорья. Вы знаете, я угасаю, и моих сил не хватит, чтобы бросить все население Авторитета на бой с армией Реверанса. А без этого не будет победы.

Первенцы изумленно загомонили.

— Ты злобная сила, которая в былые времена оспаривала власть Светозверя, — гремело под куполом. — Сколько неистраченной ненависти в тебе накопилось. И ты хочешь, что б мы передали тебе такое могущество? Ты считаешь, что мы настолько отчаялись?

— Быть может, и нет, — качнуло головой Великое Оно. — Пожалуй, я верю в это. Есть некоторые вещи, которые вы не видите в своих Доминатах. Например, весь окружающий мир. В ваших фантазиях нет воинств Соленых варваров и порядком одряхлевшего Авторитета. Так можно жить. Жить, раз за разом побеждая призрак Реверанса, не рискуя собой. Жить до того момента, пока вас не проткнут мечами в реальности. И в реальности вы возродиться не сможете.

Ранние надолго замолчали.

— Ты понимаешь, — спросили они, — что если выйдешь за рамки дозволенного, светозверь оскорбиться? Возможно, нападет на нас.

— Он не сможет, — возразило Великое Оно. — Поймите, наконец, вы сидите на таком мощном источнике маггии, который может заставить светозверя…

Раскаиваться!

— …стать более чутким к вашим проблемам. Эта безразличная тварь висит там, взирая на мир как на обеденный стол, не желая знать, что ее дети могут страдать. Что у них есть собственная точка зрения на происходящее и своя правда. Взгляните на меня. Я было изгнано просто потому, что у Отца не было желания понять меня. Так же как у него не будет желания понять вас. Так стоит ли вам беречь его покой? Отдайте мне канал, и я клянусь, что Реверанс будет повержен, а Светозверь не тронет вас.

После этих слов Ранние замолчали почти на целый день.

Когда решение было принято, голодные и продрогшие до костей зункулы поковыляли домой. Они брели по осколкам стеклянной дороги, разбитой корнями разросшихся древ и молодым подлеском. Купол скрежетал над ними, непривычные сквозняки пробирали до костей. Памятникам покланялся мох, они скрывались в лианах. За зункулами следовала живность. Были тут и хищники, но они не смели напасть на великих братьев, которых видели раз в поколение.

Врата Доминат открывались, на мгновенье разрезая мрак полосками света. Через минуту тьма снова смыкалась, словно вода.