Трон знания. Книга 3 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 47

Принц долго рассматривал Малику. Затем взял бокал с вином. Откинувшись на спинку кресла, сделал глоток:

— Замечательное вино. Попробуйте.

— Я не пью, Ваше Высочество, — ответила Малика.

— Совсем-совсем?

— Совсем.

— И даже не пробовали?

— Пробовала. Три глотка, — проговорила Малика и положила вилочку на салфетку. Перед ней тотчас провели смену тарелок и столовых приборов.

— Занятно, — сказал Толан. — Почему три глотка?

— Иштар Гарпи боялся, что вино отравлено, и попросил меня проверить.

Принц придвинулся к столу:

— Иштар Гарпи… Вот как… И вы не побоялись?

— Нет. Вино принесла я.

— Вы с ним подружились?

— Если беседы тайного советника и заключенного ракшадского воина можно назвать дружбой, то — да, мы подружились.

— На вашем месте я бы так не рисковал. Ракшада — дикая страна. Не понимаю, как мой отец терпит её посланников. Они не знают, что такое придворный этикет и не знакомы с благородными манерами. — Толан пригубил бокал. — Я читал в газетах о героизме Иштара. Занятные сказки. Странно, что газетчики на них клюнули. Эти статьи подмочили репутацию подающих надежду издательств. Жаль, а ведь некоторые мне пришлись по душе. Теперь по моему приказу их перевели в разряд бульварной прессы, и в Росьяре их почти никто не покупает. Разве что простолюдины, чтобы разжечь огонь в очаге или повеселить детей сказкой на ночь.

— Жаль, — согласилась Малика. — Жаль, что в Росьяре героизм принимают за сказку.

Толан со стуком поставил бокал на стол, но тотчас взял себя в руки и произнёс наигранно миролюбивым тоном:

— История Росьяра кишит героическими поступками, которые описаны очевидцами. Настоящими очевидцами. И мы умеем отдавать честь настоящим героям. А к бреду измученного штормом народа, точнее, нескольких калек на палубе, нельзя относиться как к правде. Люди были настолько перепуганы, что даже после шторма не пришли в себя. Иштар преклонил колено перед женщиной? Это нонсенс! Это бред! Это поставило крест на доверии ко всем газетам, которые что-либо писали о Грасс-Дэморе.

— Он преклонил колено, чтобы я села, — спокойно проговорила Малика. — После путешествия на шхуне я плохо себя чувствовала.

Толан окинул придворных взглядом, словно спрашивая — не ослышался ли он. Склонив голову набок, прищурился:

— Вы были на шхуне?

— Да, была. Иштар совершал ужасные вещи, но у него есть и другая сторона, которую никто не видит, которую он никому не показывает, — продолжила Малика, проигнорировав вопрос принца. — И только ответственность за жизни шестисот женщин, детей и стариков вынудила его открыться. На протяжении семи дней это был не ракшадский головорез, не Иштар Гарпи, это был бэцель Иштар, парус Иштар. И когда Ракшада пойдёт под этим парусом, мир изменится.

Принц взял салфетку. Промокнул губы:

— Адэр, вы составите мне компанию на прогулке?

Сосредоточенно глядя в окно и поигрывая желваками на скулах, Адэр кивнул. Спохватившись, вымолвил:

— С огромным удовольствием, Толан.

***

Нет ничего скучнее и печальнее, чем дворцовый парк ранней весной: раскисшая земля, влажные аллеи, голые деревья, мокрые скамейки. Единственным украшением были скульптуры и фонтаны. Но в скупых лучах сонного солнца они выглядели тоскливо и одиноко.

Адэр и Толан шли неторопливым шагом по хрустящему гравию. За ними на почтительном расстоянии следовала Лалида. За ней шагала молчаливая толпа придворных. Эйра брела позади всех.

— До меня дошли слухи, что отец Вилара собрался подавать в отставку, — тихо промолвил принц.

— Впервые слышу, — солгал Адэр.

— Теперь будете знать, откуда ждать предательства.

— О каком предательстве вы говорите?

— Вилар замечательный человек, но, на мой взгляд, слишком влюбчивый. Сколько раз он собирался жениться?

— Не помню.

— Три или четыре?

— Не помню.

— Вилар падок на простолюдинок. И если бы не вы, дорогой Адэр, славной фамилии Бархат давным-давно пришёл бы конец. Тезар — не Росьяр, титул не купишь. И раз Суан Бархат готовится уйти в отставку, значит, вкусы Вилара ничуть не изменились.

— Я бы не делал поспешных выводов, Толан. Суан старше моего отца на двенадцать лет. В его возрасте тяжело успевать за молодыми.

— А если я прав? Вы одобрите брак Вилара с плебейкой?

— Нет, — ответил Адэр и стиснул зубы, досадуя на излишнюю поспешность. За истекшие сутки он совершил слишком много ошибок. Раньше с ним такого не случалось.

Толан улыбнулся:

— Значит, вы не собираетесь проводить политику Зервана и одаривать простолюдинов титулами?

— Нет.

— Даже если это красивая плебейка?

— Толан, к чему вы клоните?

— Скажите мне правду, мой друг, — промолвил принц проникновенным тоном. — Зачем вы её привезли? Хотели показать, чем обладаете? Показали, мы увидели. А дальше? Завтра вы увезёте её и спрячете, как алмаз, о котором говорит весь мир, и который вы почему-то до сих пор не отправляете на экспертизу. Но она не бриллиант, Адэр. Она сорная трава. Пусть очаровательный, но сорняк. Она заглушит все ваши посевы. Друг мой, успокойте меня. Скажите, что она — ваше мимолётное увлечение.

— Между нами ничего нет и быть не может, — сказал Адэр.

— Вы это уже говорили, и эта фраза меня настораживает. — Толан повернулся к придворным. — Поиграем?

Только сейчас Адэр увидел, что они дошли до той части парка, где окружение принца обычно играло в «Орлов и цесарок». На скамейках стояли большие сундуки.

Толан поднял крышки на двух сундуках:

— Здесь плащи и сапоги для дам. — Указал ещё на два сундука. — Там для кавалеров. Правила те же: цесарки убегают, орлы догоняют, целуют и выходят из игры. Теперь новшества. Где-то в парке стоит шалаш-курятник. Если цесарка добегает до него первой, орлы её не трогают. И ещё. Я тоже участвую в игре.

Придворные загалдели, захлопали в ладоши. Больше всех радовалась Лалида.

Адэр подошёл к Эйре.

— Я не хочу быть курицей, — прошептала она.

— Мы не можем отказаться, — тихо сказал Адэр, наблюдая, как дворяне достают из ящиков длинные чёрные плащ-накидки с белыми капюшонами. — Обычно мы играем в эту игру летом. А бегать по грязи… И ты совсем не знаешь парка. Здесь много ловушек. Есть аллеи, которые заканчиваются тупиками. Кусты высокие — не перепрыгнешь. В переходы под холмами не суйся. Некоторые, как лабиринты. Чёрт! — Адэр потёр лоб. — Поддайся мне, и мы выйдем из игры.

— Не хочу, чтобы меня считали вашей фавориткой.

— Уже считают.

— Тем более. Покажите, что это не так.

— Эйра! За тобой будут гнаться по-настоящему.

— А я буду убегать по-настоящему.

— И по-настоящему будут целовать.

— Раз уж вы втянули меня в это представление, что может быть лучше?

— Эйра! Я не хочу, чтобы кто-то зажимал моего тайного советника.

— А вы не думали, что мне это может понравиться?

— Как могут понравиться поцелуи Фандези?

Эйра бросила взгляд на пунцового виконта. Посмотрела на дам, примеряющих сапоги и крапчатые плащи:

— Я найду шалаш.

Сняла норковую накидку, бросила на спинку скамьи, заправила подол длинной юбки за пояс, приоткрыв до колена стройные ноги в капроновых чулках. Глянув на неё, дворянки принялись «укорачивать» платья. Эйра выбрала сапоги: на два размера больше, зато на шнуровке. Надела плащ и накинула на голову капюшон.

Дамы выстроились в линию — Толан хлопнул в ладоши, — с визгом и смехом побежали в глубь парка и через минуту скрылись в зарослях кустарника.

Пришёл черёд кавалеров. Они скучились, как стая белоголовых орлов. Поглядывая на принца, в нетерпении елозили сапогами по грязи и тихо переговаривались.

— Шалаша нет, — признался Толан. — Удачной охоты!

Сначала Малика бежала за фавориткой принца и тремя дворянками, но потом поняла, что дамы не ищут шалаш, а ждут не дождутся, когда их догонят: всё время оглядываются и переговариваются на ходу. Малика устремилась за парочкой девиц, но те уселись на бортик фонтана и принялись веткой счищать с сапог грязь. Тогда Малика побежала наугад.