Игра Подсказчика - Карризи Донато - Страница 13

Никто пока не понял, почему это так важно, однако у Сёрфа, похоже, возникла какая-то мысль, поскольку он вскочил на ноги и прошел к одному из столов, заваленных бумагами. Выудив одну из них, вернулся к собравшимся.

Он держал перед собой план города и лихорадочно пожирал его глазами, пытаясь что-то найти.

– «Яма» расположена на северо-западе: окна камер выходят во внутренний двор, и свет попадает в них лишь ровно в полдень.

– Сёрф, объясни, наконец, к чему ты клонишь, – взмолился Делакруа: он, подобно всем прочим, сидел как на иголках.

Только до Милы дошло.

– Зная точное положение солнца в этот момент, Энигма показывает числа, дотрагиваясь сначала до груди и головы, потом до левой стороны тела: север и восток. – Потом добавила: – Как компас… Человек-компас.

– Боже правый, эти числа – географические координаты, – ахнула Шаттон.

– Широта и долгота, – подтвердил Сёрф, не в силах сдержать возбуждения. Он мгновенно присел к одному из терминалов и запустил программу поиска на местности. Все сгрудились вокруг него, дрожа от нетерпения.

– Попробую шестидесятеричный метод, – заявил он. – Градусы, минуты и секунды.

Чуть позже он вставил числа в соответствующее окно, появившееся на мониторе. Числа разделились на две группы из трех цифр: север и потом восток.

Программе понадобилось меньше секунды, чтобы выдать результат.

– Вот, пожалуйста, – объявил Сёрф, глядя на карту. – Старый нефтеперерабатывающий завод на заливе.

Все были убеждены, что Энигма показал место, где спрятаны трупы Андерсонов.

Но на самом деле никто не мог быть уверен, найдут ли они там что-нибудь. А если это очередной обман? Ведь они даже не знали, зачем убийца после расправы увез с собой останки жертв. Что, если это ловушка?

Шаттон не хотела рисковать: она распорядилась, чтобы спецназ сначала прочесал территорию бывшего нефтезавода, а уж потом коллеги там спокойно поработают.

Бауэр и Делакруа присоединились к группе захвата, чтобы координировать операцию.

Управление бурлило. В боевых подразделениях и группах поддержки задействовали более двухсот человек.

Мила, как гражданское лицо, не могла принимать участия, но присутствовала при ритуале подготовки.

Полицейские надевали бронежилеты, шлемы; вооружались автоматами. Поскольку раздевалки не могли всех вместить, переоблачались везде: в туалетах, даже в офисах и в коридорах.

Пока мужчины проверяли снаряжение и застегивали друг на друге кевларовую броню, всюду царила напряженная тишина. Мила вновь погрузилась в наэлектризованную атмосферу затишья перед бурей. Она неожиданно затосковала по тем дням, когда была причастна к этим мужчинам и женщинам в мундирах: они принадлежали к единому сообществу, они все вместе гнали от себя страх смерти.

Судья подошла к ней.

– Хочу попросить тебя об одолжении, – сказала Шаттон. – Давай пока придержим историю о том, что Энигма и Карл Андерсон были знакомы.

Мила изумилась тому, что Шаттон употребила прозвище, которое сама запретила, но вовсе не тому, что она всячески пыталась замолчать самую неприятную подробность дела. Так или иначе, от нее следовало ожидать подобного хода: если бы информация просочилась в СМИ, это скверно бы отразилось на ее репутации.

– Наличие сходной татуировки на запястье Андерсона бросит тень на трагедию злополучного семейства, напрасно пятная память этих людей, разве не так?

Трудно с этим примириться, но ее бывшая начальница была права. Чем бы ни грешили мертвые, пусть это пребудет с ними. Кто такой Энигма, все равно не узнать, сказала Мила себе. И потом, меньше чем через пару часов я буду в поезде, который отвезет меня домой, где я смогу навсегда обо всем забыть.

– Ладно, – согласилась Мила.

– Даешь слово?

– Даю.

Шаттон обрадовалась.

– Хочешь, пойдем на командный пункт? – предложила она. – Двенадцать часов, которые ты мне предоставила, еще не истекли, – добавила Судья с иронией. – И думаю, ты это заслужила.

Миле хотелось сказать, что ей это ни к чему, но она бы солгала. Она приняла приглашение.

Войдя в зал, бывшая сотрудница Лимба огляделась. Присутствовали в основном начальники подразделений, их заместители и ассистенты, не считая обильно представленной правительственной администрации. Целая стена мониторов показывала прямую трансляцию с места событий, передаваемую через видеокамеры, вмонтированные в шлемы штурмовиков.

Джоанна Шаттон была единственной женщиной, занимавшей высокую должность, осознала Мила. Понятно, что она всячески подчеркивала эффективность полиции, а главное, метода, носящего ее имя.

Мила устроилась на креслице где-то позади, а Судья начала краткую вступительную речь.

– В этом году отмечены значительные успехи в борьбе с преступностью, – произнесла она, обращаясь к гостям, все еще стоявшим посередине зала. – Число убийств сократилось на восемьдесят семь процентов, число изнасилований – даже на девяносто три. Банды присмирели, и мы все меньше видим наркоманов и распространителей наркотиков. Но самое важное – у горожан повысилось ощущение безопасности. Поэтому я должна сказать: то, что происходит в эти часы, следует счесть исключением. Кроме того, я могу с гордостью утверждать, что мои люди проявили себя с лучшей стороны: виновный немедленно оказался в руках правосудия, и осталось лишь прояснить некоторые аспекты дела. Если, как мы все на то надеемся, вскоре отыщутся тела семьи Андерсон, дело можно считать закрытым… Увы, больше мы ничего не можем сделать для этих несчастных. Разве что прочесть молитву над их могилой и посулить вечную память.

Засим последовала тишина – настолько нарочитая, что Мила побоялась, что она вот-вот разрешится аплодисментами. Но ее нарушил Коррадини, обратившись к Шаттон.

– Судья, вот-вот начнется, – сообщил он.

Все расселись по местам.

Броневикам и патрульным машинам хватило четверти часа, чтобы пересечь город и добраться до заброшенного нефтезавода, который указал Энигма своей последней головоломкой. Крупномасштабный военный парад, заставивший застрять в пробках. Горожане не могли остаться в стороне от такой демонстрации силы: они толпились на улицах, выглядывали из окон, смотрели сквозь витрины магазинов, чтобы не пропустить это шествие полицейских. Разумеется, все показывали по телевизору.

Такое развертывание сил оправдывалось только одним, подумала Мила. Чем бы ни закончился поход на старый нефтеперегонный комплекс, что бы там ни нашли, это явится эпилогом к делу. Шаттон пресечет дальнейшие пересуды, бросающие тень на все благие дела, какими прославилось Управление под ее руководством. Энигма сидит в тюрьме, и о нем скоро забудут. Это шоу, этот фейерверк предназначены для славного финала.

Вот почему Судья не хочет упоминать о татуировке на запястье Карла Андерсона. Хотя Мила и обещала молчать, ей начинало казаться, что в этом нет ничего хорошего.

Тем временем подразделения спецназа рассыпались по периметру нефтеперерабатывающего завода и ожидали команды.

На его территории могли поместиться по меньшей мере шесть футбольных полей; кроме основного корпуса, там были ангары, от него отходящие, где в свое время располагалось оборудование, уже пришедшее в негодность. На молу стояли огромные цистерны, соединенные с нефтепроводом, – заржавленные гиганты, неподвижно застывшие вдоль берега, погруженные в сон. Из одиннадцати высоченных труб, испускавших дым от перегонки нефти, осталось только семь, из-за них это место походило на призрачный собор.

Обычно то была ничейная земля, где ютились бездомные и наркоманы. Подразделениям спецназа был отдан приказ стрелять без предупреждения, поэтому перед штурмом было объявлено в мегафон, чтобы все покинули территорию и немедленно сдались властям.

На командный пункт по рации передали сообщение, что задержано восемьдесят шесть человек и все они будут подвергнуты самой тщательной проверке.

Больше не было причин ждать. Ровно в семнадцать часов Шаттон отдала приказ к началу операции.