Казань (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 1

– Как говоришь тебя зовут?

– Акулькой.

Издали девочка похожа на крохотную старушку-карлицу. В руках – батог, через плечо холщовая торба под куски. Но вблизи… щупленький заморыш, ноги в потрепанных лапотках и руки худы, личико бледное, прозрачное. Вытянутое, темно-русые волосы растрепались, сзади косичка. Глаза большие, серые, они оживляют лицо, делают его необычайно привлекательным. В разговоре Акулька сдвигает брови, тогда над переносицей появляется какая-то не по возрасту страдальческая складка, и детское личико приобретает выражение большой заботы.

– Откель ты здесь, пчелка? – спросил я, оглядываясь. Вся процессия из казаков, генералов, священников остановилась на дороге и с интересом уставилась на меня. Мы застряли в воротах башни Нур-Али Казанского Кремля. Впереди я видел Благовещенский собор, спасский монастырь с колокольней, а также что-то похожее на дворец губернатора с колоннадой. Ко мне подскочил Почиталин, прошептал:

– Патрули объехали Кремль – пуст. Губернатор сбег.

– Амператора Петра Федорыча ищу – охотно и доверчиво ответил тонким голоском ребенок – Велели мне до него идти, правды-матки искать Только не ведаю, ты ли царь.

– Вот я – царь. А со мной атаманы да полковники…

Я еще раз обернулся к свите. Те важно покивали.

– Дитятко – вмешался в разговор митрополит Вениамин – Чья ты? Где твои родичи?

– Ничья – просто ответила девочка – Я сирота. Добрые люди сказали мне: иди в куски. А я спрашиваю: куда же? А они мне: иди хошь куда, везде доля худа, – проговорив так, она замигала, потупилась, из глаз её закапали слезы.

Генералы переглянулись, вздохнули, закрутили головами.

– Дедушка мой недавно умер, сердешный… Схоронили добрые люди. А тятю в Сибирь барин угнал, а маменька занемогла да и умерла от горя. Я как есть одна осталась. А промеж народу-то волновашка зачалась, царя народ-то ждет, помещикам грозит.

– Да откудов то ты? – спросил Овчинников.

– А я, дяденька, тамбовская, села Лютикова, мы барина Кулькова крепостные. Вот я кто, дяденьки! Возьмите меня с собой, не подумайте, что я обжора… Я не объем вас…

– Ах ты боже мой! – к сироте бросилась расплакавшаяся Маша, схватила ее на руки, прижала к себе.

Я заметил как у Вениамина тоже выступили слезы, многие священники вытирали лица руками.

– Вот, зрите! – я показал рукой на Акулину – Мы тут не заради моего трона! Мы тута за то стоим, чтобы дети не побирались по дорогам, не голодали покуда бари их жируют. Будет на Руси правда и будет на Руси воля! И в том вам я крест целую!

Я соскочил с коня, передал поводья Победителя Никитину. Снял корону, поцеловал нательный крест, а потом сразу еще раз приложился к иконе Казанской Божьей матери, которую все также нес Вениамин. Казаки и священники закрестились.

Сразу после такого, грех было не пойти на благодарственный молебен, который отслужил лично митрополит в Спасском монастыре. Народу набилось! Видимо не видимо. Все глазели на меня, стоящего рядом с амвоном, разглядывали генералов. В конце службы Вениамин сказал прочувственную проповедь. О любви к ближнему, о долге перед Создателем.

– Бранта споймали! – ко мне протиснулся Почиталин, наклонился к уху – С ним казна губернаторская была. Патрули по городу, как ты велел, пустили, полки по старым казармам разводим.

– Позже! – я перекрестился, поклонился в сторону Царских врат – Поперву надо с Вениамином перемолвится.

Разговор с митрополитом состоялся у него на подворье, сразу после службы. Мы уселись в трапезной, нам поднесли медового взвара. Архиерей снял митру, пригладил густые седые волосы.

– Как тебя в миру звать, батюшка? – начал я первым разговор.

– Василием – прогудел священник – А ты кем будешь, муж? Ты уж прости меня старика, видал я в молодости Петра Федоровича. Ликом он был худ, глазом черен, все по-немецки балакал, по-русски с трудом.

– Донской казак Емельян Пугачев – сознался я. Смысла скрываться от священника не было. Во-первых, он и так знает – по всем епархиям было специальное указание "отвращать прихожан от Емельки Пугачева". Во-вторых, мне нужен был понимающий, инициативный союзник. А это возможно только на полном доверии.

– Почто назвался царем? – ничуть не удивился Вениамин.

– За простым казаком народ бы не пошел – пожал плечами я – Понимаю, грех то…

– Отмолю – отмел мой аргумент митрополит – Огромное дело делаешь, знаю, что бог с тобой, Петр Федорович.

Мое царское имя Вениамин произнес твердо, без улыбки.

– Что с пленниками делать будешь? Надо бы милость к ним проявить… Слышал я о жестокостях оренбургских.

– Офицерам предложу служить, а ежели не всхочут – посидят в тюрьме. Вешать не буду – я вздохнул. Решение было тяжелое.

– Всем крестьянам вольная и земля. Торговым людям льгота в податях.

– Надо бы монастырям також землю вернуть – митрополит хлебнул взвару. Вопрос был тонкий. На тех землях живут крестьяне, нужно их перемещать куда-то. И так державу ждет тяжелый, кровавый передел.

– Пока помогу деньгой – решился я – И дам слово тебе, батюшка, прилюдно.

– О чем же? – заинтересовался архиерей.

– Как только займу престол – соберем вселенский собор и вернем церкви патриаршество.

Вениамин перекрестился, поцеловал панагию, что весела у него на груди.

– Знал, знал, что все так и будет! Сон мне светлый, вещий был о сем. Придет на Русь Святую избавитель от тягот наших…

– Но и у меня прошение к тебе будет, батюшка – я допил взвар, отставил прочь – Даже два.

– Говори.

– По-перву, надо бы написать письма другим архиереям православным письма. О том, чтобы поддержали меня. В Питер, да Москву, а також в другие епархии..

– Сделаю – кивнул митрополит – Пообещаю им каждому патриаршество от твоего имени – впереди упряжки побегут, алчные скопидомы…

Да… не любил Вениамин "коллег" по цеху. Оно и понятно, сам священник в опале, резко выступал против церковного стяжательства.

– Второе дело – я поколебался, но продолжил. Когда еще будет такая откровенная беседа – Треба, чтобы батюшки в церквях крестили младенцев в теплом храме и в нагретой воде.

– Отчего же так? – удивился Вениамин.

– Оттого, что остужаются детки и мрут.

– Господь наш крестился в Иордане зимой, вода холодная была – задумался архиерей.

– Он был к тому времени взрослый – возразил я – Тридцать лет. Потом и зимой в Палестине не так студено как у нас.

– То верно – согласился Вениамин – Обдумаю сие. Что за дьявольский шар летал по воздуху над твоими полками?

Да… А вот теперь пойди объясни священнику основы поведения газов и пара в воздушной среде.

Над дворцом губернатора уже развивался красный флаг с серпом и молотом. У колоннады меня встречало большое количество людей – вся разросшаяся канцелярия с Почиталиным и Немчиновым во главе, оба военачальника – Овчинников с Перфильевым, доктор Бальмонд, пришли также некоторые офицеры из бывших дворян вроде Ефимовского. Кроме того стояла целая толпа казанцев. Некоторые – в роскошных шубах. Были и представители татар – я увидел одну зеленую чалму. Явно человек был в Мекке.

– Созывать народ к присяги то? – поинтересовался Почиталин.

– Бог с тобой, Ваня! В Казани двадцать тысяч душ живет – как всех присягнешь… Составьте в канцелярии списки самых знатных людей и пущай завтра являются к обеду на пир. Там и присягнут.

Я поискал глазами Овчинникова, кивнул ему. Тот махнул рукой и ко мне подвели грузного мужчину лет пятидесяти с красным лицом и лиловым носом.

– Развяжите его – казаки дернули веревки и освободили руки пленнику.

– Что… что теперь со мной будет? – мужчина задрожал, начал озираться.

– Вестимо что, Яков Ларионович – я заметил, как поморщился Ефимовский, брезгливо сплюнул в снег Мясников – Повесим.