Казань (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 15

– Как же не слыхали?! – загомонили мужики – Волю ты нам дал, да землицу обещал. Век за тебя Бога молить будем.

– Откуда будете, крещеные? – спросил я крестьян.

– Кои из Макаровки, кои из Зубачевки…

– Были у вас мои фискалы?

– Были, как не быть. Сделали опись дворов, да обещали по весне землицу нам заверстать. Неужто столичные баре дозволят? Ведь у нас земля графа Шереметьева – а он главный питерский богатей, мильонщик.

– Вот где будут у меня эти графья, да князья – я сжал кулак – Слово мое твердое. Получите землю. Но с двумя условием.

– Каким, каким? – загомонили мужики.

– Подати платить вовремя, без заминок. О сем будут следить фискалы. И землицу можно завещать токмо старшему сыну. Для этого будут открыты конторы нотариусов – особых людишек, что будут вести записи наследственных дел. Указы сегодня будут вывешены в Кремле – я посмотрел на Почиталина. Тот согласно кивнул.

Наследование – это очень важный вопрос. Система майората – позволяет прекратить дробление земель, а также дает государству большой кадровый запас. Вторые, третьи сыновья идут в армию, священники, оседают в городах и поднимают промышленность.

Пока я думал, мужики чесали в бородах да затылках.

– Мы согласные, царь-батюшка

После беседы с крестьянами поехал проведать новое полицмейстерское управление Казани. Каменев уже ждал меня там. Бургомистр нервничал и было из-за чего. Весь штат – десять писарей и три дьяка. Начал вникать в работу и сразу понял, что так дела не делают.

Один из тройки дьяков занимался финансами, контролируя сбор «квадратных» денег с владельцев дворов, сборами с извозчиков и прочими городскими финансами. Второй, отвечал за общественный порядок, занимаясь тюрьмой, вооружёнными караулами у шлагбаумов в конце городских улиц и караульных, бродящих по ночным улицам с трещотками. Последний отвечал за организацию постоя солдат и офицеров по всему городу.

Функции были между ними не были нормально распределены, толковых рабочих мест тоже не было. Все занимались всем в условиях постоянных перемен в управлении: контроль цен на рынках, пожаротушение, городское строительство, выдача паспортов, сбор податей и организация исполнения повинностей.

Пришлось садиться и фактически писать должностные инструкции. Заодно увеличил штат управления и задумался о новом табеле о рангах. Если военную иерархию трогать я не собирался, то с гражданской структурой надо было что-то делать. Петровский табель о рангах уже успел устареть. Так, названия чинов «коллежский секретарь», «коллежский асессор», «коллежский советник» и «статский советник» первоначально означали должности секретаря коллегии, члена совета коллегии с совещательным и решающим голосом и президента «статской» коллегии. «Надворный советник» означало председателя надворного суда, но надворные суды были отменены уже в 1726 году, а название чина сохранялось вплоть до 1917 года. Парадокс.

Кроме того хотелось уйти от неметчины в языке. Все эти асессоры, регистраторы… Пока иерархия складывалась такая – писарь, секретарь, подъячий, дьяк, волостной старшина, бургомистр, воевода. Дальше шли правительственные и думные чины. Плюс дворцовые. Обо всем этом надо было думать. В первую очередь поменять звание бургомистра на что-то приятное слуху. Градоначальник. А заодно вместе с изменениями штатной структуры провести в Казани первые выборы. Каменев меня вполне устраивал, но России требовалась сильная система местного самоуправления. А это возможность собирать в городскую казну налоги и выборы. Разумеется, я оставлял в законе, который принялся писать в дополнение к существующему судебнику – право отзывать провинившихся глав губерний и городов.

Сделав себе несколько шпаргалок на будущее и выпив травяного взвара в полицмейстерском управлении – поехал по аптекам. Их в Казане было две и уже неделю как доктор Масимов упрашивал Каменева наладить их работу. Бургомистр тянул, отнекивался – пришлось все делать самому. В первую очередь изучить их работу.

Главная аптека возле Кремля представляла собой производственную и оптовую базу медицинских препаратов и оборудования, а заодно химическую лабораторию по изготовлению редких веществ (например, азотной кислоты).

Я сходу попытался вычленить какую-то систему в работе аптекарей. Начал с документов. Самыми толстыми фолиантами были фармакопеи, перечни лекарственных веществ. Первыми такие справочники пару сотен лет назад стали издавать итальянцы. В России же сейчас ориентировались на Лондонскую и Бранденбургскую фармакопеи, комплектуя в соответствии с ними столичные, гошпитальные и городские провинциальные аптеки. Количество наименований в одной фармакопее доходило до тысяч наименований, в основном из растительного сырья. Лекарств из сырья минерального было немного, так что, по сути, фармакопея это ещё и некий ботанический справочник.

Я в раздражении отбросил перо. У меня на носу война с Питером, а я вынужден разбираться в травках. Глубоко вздохнул, опять взял в руки фармокопею.

Листая талмуд, ясно понял несколько вещей. Во-первых, его надо обязательно издать на русском языке, пусть и сохранением общепринятых латинских наименований. Во-вторых, придется стандартизировать в справочнике подачу материала: название русское, название латинское, другие названия, ареал произрастания, способ сбора. Приготовления лекарства и хранения. При каких болезнях использовать (с этими болезнями, точнее с их диагностикой сейчас много белых пятен и непоняток), дозы и предельные количества. Ну и противопоказания. Кто бы этим мог занялся?

На двери аптеки тренькнул звонок – внутрь, отряхиваясь от снега, зашел доктор Максимов.

На ловца и зверь бежит.

– Увидел казаков конвоя у входа – значит, Петр Федорович, все-таки добрались до наших палестин. Мое почтение!

Врач снял полушубок, повесил на вешалку. Мы уселись за один стол, начали обсуждать медицинские дела. Во-первых, прививку от оспы моего зарождающегося двора и офицеров. Во-вторых, я решил заняться родильными домами. Большое число матерей умирает от родильной горячки. В основе ее – грязные руки повитух, которыми они заносят заразу в утробу рожениц.

Максимов уже внедрил во врачебный обиход кипячение перевязочного материала, белья и хирургических инструментов. Неплохой результат давала анестезия эфиром, производство которого как раз налаживалось в той аптеке, в которой мы совещались.

– Я показывал аптекарям ваш указ об опии и других дурманящих веществах – собщил мне доктор – Но в полимейстерском управлении бардак и должного надзора за местными эскулапами – Максимов поморщился – Пока нет.

– Помалу все устроится – успокоил я врача – Я прикажу выделить дом графа Шереметьева под родильные палаты. Он все-равно конфискован в казну и стоит пустой. Займете его.

Я взял лист бумаги и нарисовал Максимову примерную структуру роддома. Одно из главных правил при организации таких учреждений – ограничение свободного доступа из одних отделений и помещений в другие. Размеры дома не позволяли организовать полный комплекс необходимых помещений, поэтому пришлось серьезно просчитывать, от каких палат придётся отказаться.

Второй этаж дома выделили для обсервационного отделения. Туда попадали те мамочки, у которых при поступлений в роддом выявлено подозрение на наличие инфекционного заболевания. На первом этаже шла цепочка последовательных помещений. После прихожей смотровой кабинет. Далее отделение предродового содержания со своей палатой, столовой, душевой, процедурной и туалетом. Потом родильный блок с предродовой залой (где мамочки ожидают родов), родильный зал, операционная для кесарева сечения (Максимов слышал об операциях французского придворного врача Амбруаз Паре, но не знал, что матку надо зашивать тоже), предоперационная для подготовки хирургов к операции. Далее шли помещения послеродового отделения с палатой, столовой и процедурным кабинетом.

– Как все сложно – покачал головой Максимов – Даже в гошпиталях у нас подобного не существует – Неужель в Европах сие практикуют?