Казань (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 44

Вечером к поротому Прошке пришла статная, длиннокосая Маруся… Были оба взяты Орловым из одной деревни, уже давно прислуживали графу в его поездках.

– Ой, божечки мой! – Маруся подняла рубашку, уставилась на вздувшиеся, окровавленные рубцы на спине Прошки, потом начала осторожно пальчиками трогать раны на лице парня – Ой, убил изверг!

– Ништо, отлежусь – простонал Прошка – Отлежусь, и убью графа! Ночью придушу, как собаку.

– Даже не мысли об сем – заплакала девушка – Он же медведь, забьет тебя до смерти.

– Нее – криво улыбнулся парень – Он на ночь кальян с гашишем курит. Пристрастился от турок. Пьяный лежит. Убью его и сбегу. На Русь, к истинному царю-батюшке, Петру Федоровичу! Слыхала, что люди молвят? – Прошка со стоном привстал на тюфяке – Сидит на железном троне законный амператор, внук Петра Великого. Судит всех по-правде. Дал волю крестьянам, казнит барей…

– Да тихо ты, тихо – зашептала Маруся, вытирая платком слезы – Как идти то на Русь? Через осман или поляков?

– Тама решим как – Прошка приник к уху девушки – Пойдешь со мной? Неужель не опротивело тебе лежать под Орловым, да плод потом травить?

– У ну замолчи! – Маруся оттолкнула парня, он со стоном упал обратно на тюфяк – Не тебе меня судить!

– А я и не сужу – Прошка отвернулся – Я может тебя в законные жены возьму…

Маруся опять заплакала, но теперь уже облегченно.

– Дровяные склады в пути запасены – жеребец Перфильева гарцевал рядом с моим Победителем. Всхрапывал, косил влажным глазом. На схватку вызывает? Кобыл вроде вокруг нет, конная свита стоит далеко, смотрит как первые полки под красными знаменами спускаются на лед Волги.

– Лошадей подковали гвоздями, кибитки для обугреву и сани у казанцев позабирали – продолжал Афанасий Петрович – Вон попы идут.

Вдоль берега растянулась целая процессия. Впереди шел митрополит Вениамин, за ним несколько священнослужителей с хоругвями, крестами. Почти крестный ход. Рядом быстро шагал одетый в тулуп Творогов. Приехал, успел.

– На молитву стройся – закричали полковники, солдаты начали быстро выстраиваться в длинные шеренги. Все-таки трехмесячная учеба дала свой результата.

Я спешился и первым подошел под благословение Вениамина. Выслушал слова напутствия. За мной потянулись генералы. Священники начали службу, а мы с Твороговым отошли в сторону.

– Еле успел добраться до Казани до твого отъезда Петр Федорович – вздохнул Иван Александрович – Тревожно мне что-то.

– Справишься – отмахнулся я – Казань поболе Оренбурга будет, зато и дела… ой как развернуться можно.

– Да я не об сем – махнул рукой новый глава губернии – Справимся, людишек продолжим учить в школах, да полки для тебя, царь-батюшка, верстать. Не об том тревожусь.

– Тогда об чем?

– Предательства боюсь!

Озакан уже отъехал обратно в Москву, Шешковского я забираю с собой… Волков? Этот тоже подписал отказное письмо, сейчас сидит в канцелярии, сочиняет манифесты для городов, которые еще не присягнули мне, пишет послания всему высшему генералитету русской армии. Одно дело “прелестные письма” для солдат – другое дело перетянуть на свою сторону хотя бы некоторых военачальников. Может и не получится, но попробовать стоит. Если на мою сторону переходят уже сенаторы, многих это заставит задуматься. Плюс Волков готовиn депеши для европейских дворов. Пора выходить на международный уровень и заявить о себе прусскому Фридриху, австрийскому Иосифу II (а точнее его матушке – “моей” крестной Марии Терезе) и другим королям и королевам.

– Тоже боюсь – я тяжело вздохнул, посмотрел в небо. Облака стремительно неслись вскачь куда-то на запад. Прямо как я.

– Но другого пути у нас нет. Афанасий Петрович – крикнул я генералу – Давай сигнал к выступлению!

Запела труба. Закончившие обряд священники расступились, полки под прощальные крики казанцев, что собрались на высоком берегу, продолжили сходить на лед Волги. В 1-м оренбургском голосистый запевала громко начал:

Тут дружно, по выученному, подхватили солдаты всех полков:

Первым во дворце проснулся сэр Томас Андерсен. Он с сожалением расстался со своими розовыми атласными подушками, обшитыми кружевами, и зевнул. Часы пробили шесть ударов. Сэр Томас прислушался: он привык в это время завтракать и уже чувствовал голод. Поэтому он подбежал к постели императрицы и залаял. Моментально всё его семейство проснулось и подняло разноголосый крик. Маленькие чёрные левретки, впервые ввезённые в Россию из Англии занимали в придворном штате почётное место и были весьма требовательны.

Собачий лай привлёк первую камер-юнгфрау Марию Саввишну Перекусихину. Она была некрасива – как и все горничные и фрейлины императрицы – и очень умна. Слово, вовремя сказанное ею, или камердинером Зотовым, или «шутихой» Матрёной Даниловной императрице, расценивалось среди придворных очень высоко. Они же были «глаза и уши государевы» по части всех городских сплетен, родственных ссор и сокровенных домашних тайн лиц, допускавшихся ко двору. Вельможи могли как угодно закрывать ворота и двери своих дворцов, надевать какие угодно костюмы и маски на маскарадах – к утру всё становилось известно императрице.

Мария Саввишна шагнула в спальню и увидела Екатерину Алексеевну уже встающей с постели.

Последний месяц императрица сильно сдала. Она сталась полна, под ее тяжелым подбородком появился еще один, и даже новомодный капот из Франции с широкими складками и чепец из розового крепа её совсем не молодили.

Екатерина перешла в умывальную, взяла у калмычки Екатерины Ивановны стакан воды, прополоскала рот; у Марии Саввишны – кусок льда, которым натёрла лицо, вымыла руки и пошла в кабинет. Ей подали кофе. Выпив две чашки подряд, императрица села за туалетный стол из массивного золота. Начался обряд «волосочесания». Парикмахер Козлов принялся убирать уже начавшие кое-где седеть волосы длиною до пят в «малый наряд». Это время отводилось для доклада главе Тайной экспедиции Суворову.

Сегодня Василий Иванович был особенно хмур и даже мрачен. Отказался от кофе, открыл папку заполненную документами.

– Что в перлюстрации? – первой спросила Екатерина после целования руки.

– Пишет цесарский посол Фиц в Вену. Предлагает Иосифу кроме Белграда требовать у нас переговорах Бухарест. Дескать, позиции Петербурга в связи со смутой слабы, можно получить больше…

– Где Орлов? – Екатерина бьет сложенным веером по руке Козлова – Осторожнее с заколками!

Парикмахер только кланяется – императрица сегодня встала не в духе.

Суворов старший сверяется с документами в папке – Подходит с полкам к Владимиру.

– Долго тянет, Гришенька – Екатерина тяжело вздыхает – Опять кружит воронье вокруг, так и наровят урвать свой кусок. Скорее надо маркиза разбить да в цепях в Питер привезти. Дабы все эти Фицы увидели нашу силу.

– Белград придется отдать – осторожно произносит Василий Иванович переминаясь с ноги на ногу.

– Этим только дай… Подумаю. Далее что?

– В Турции великий визирь купно с капитан-пашой в последней аудиенции, данной послу вашего величества Булгакову, большое нахальство проявляют. Грозят перемирие нарушить и вновь осадить Константинополь. Говорили разные поносные слова и угрожали войной.