Казань (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 53

– Горделив больно царь то! – вещал один – Видал в церкви его? Метания перед иконами не делает, руку священнику не целует… Стоит себе столбом, лишь крестится.

– Так то же амператор! – возражал младший Творогов – Они метания не делают…

– Откель знаешь?

– Так Афанасий Петрович был в Петербурхе, рассказывал тамошние нравы… Он ведь и Екатерину видал.

– А наш Петр Федорович також по миру постранствовал, обычаев заморских нахватался. Видал какие рисунки дает генералам, да инвенции в военном деле удумывает…

Я тихонько подошел к двери опочивальни, заглянул в щелочку. Творогов младший – протирал саблю замшей, старший – перезаряжал пистолет. В окошке солнце уже показало свой краешек – день обещал быть ясным.

– Афанасий Петрович сказывал, что таковых инвенций и в Европах нет! – не соглашался младший – Он говорил, мол это Божий дар Петру Федоровичу. Пострадал за грехи людские, вот ему и снисходит свыше.

– Как Христос?

– Ну ты дурак! Христос за всех людей пострадал, а Петр Федорович токмо за русский народ. Чуть не убили его Орловы, лишили престола… Молвят даже пороли его в странствиях – есть рубцы на спине.

– Да ты что!

– Истину тебе реку, слушай меня, Игнат! Ежели будешь слушаться – в большие люди выйдешь при царе то!

– И батюшка тоже говорил, Ерема, мол кто начинал при Петре Федоровиче – все воеводами станем, аль атаманами войсковыми. Вона Афанасий Петрович аж в канцлеры выбился…

Я неловко скрипнул половицей, братья подскочили с лавок.

– Кликните там Жана – я открыл дверь, зевнул – Пущай одеваться несет.

После завтрака я с своими и полковниками небольшой кавалькадой направились инспектировать подготовленные за ночь позиции. Утро воскресенья шестнадцатого марта 1774 года выдалось уже по весеннему теплым. Повсюду журчали ручьи, стекая в знаменитые нижегородские овраги, упорно углубляя и расширяя их. Ветра почти не было и это очень соответствовало нашим планам на этот день.

– Ну что, как прошла ночная перекличка с осажденными? Есть какой нибудь результат?

Спросил я Подурова. Тот разулыбался, подкрутил ус и с некоторой насмешкой глянув на Перфильева ответил:

– Как не быть, государь! Во первых, пока мои с часовыми на стенах лаялись и их внимание на себя отвлекали, под башнями, где намечено было, бочки с вонючкой прикопали и запальные веревки в укрытия протянули. А, кроме того, под самое утро к нам со стены между Георгиевской и Борисоглебскими башнями дюжина солдатиков перебежала. Ремни, кушаки связали и по ним слезли всем капральством. Под твою руку просятся.

– Хм… И где они сейчас?

– На первую батарею вышли. Там их и задержали до твоего решения.

– Ну что ж. Оттуда смотр позиций и начнем.

Всего было намечено три района сосредоточения артиллерии. Первый – напротив Георгиевской башни. Пушки должны были встать, прикрываясь зданием церкви святого Георгия от возможного обстрела с башен Пороховой и Дмитриевской.

Вторая позиция находилась в нижнем городке напротив Ивановской башни и также прикрывалась зданием церкви святого «Николая на торгу» от возможного обстрела с башен Северной и Часовой.

Место установки Царь-мортиры напротив Никольской башни – не изменилось и считалось третьей позицией. С нее она могла обстрелять любую точку крепости при необходимости. Хотя я решил поберечь дефицитный напалм, если со смолой все выйдет хорошо. Рядом сосредоточили и менее мощные мортиры с меньшей дальностью и без зажигательных бомб в боекомплекте.

Первые две позиции должны были продольным огнем обстреливать нижнюю часть крепости вдоль Волги. Еще на рекогносцировке я заметил, и мне позже подтвердили, что с внутренней стороны этого участка крепостных стен понастроено огромное число сараев и складов. Кроме того именно вдоль этих стен хранились все запасы дров для крепости, хоть за зиму и подрастраченные. Там же были свалены и бревна от разобранных по приказу Ступишина, строений. В общем пищи для огня там было очень много.

Понятно, что устраивать сараи и склады в крепостных стенах жителей соблазняла арочная структура их внутренней части. Я сам по “прошлой” своей жизни помнил многочисленные магазинчики устроенные в стенных нишах нижегородского кремля. Русские зодчие как могли облегчали конструкцию, поскольку неустойчивый волжский склон был плохим основанием для тяжелой средневековой фортификации. Стекающие со склонов талые воды и прущие из под земли ключи наносили кладке стен систематический урон все века существования крепости. Что уж говорить о последнем столетии, когда ее военное значение сошло на нет и за ней практически не ухаживали. Лишь осенью власти спохватились, начали укреплять стены, насыпать вал…

По рассказам местных жителей десять лет назад одна из воротных башен волжского участка стены – Зачатьевская, чуть не рухнула. В ней обрушились своды проезда и ремонтировать ее даже не стали. Воротную арку снаружи заложили кирпичем, а изнутри бревнами. В похожем состоянии были и остальные башни и стены, что делало их самым слабым звеном обороны. И комендант крепости это четко осознавал, поскольку внутри крепости, была сооружена внутренняя оборонительная линия по верхней кромке берегового спуска. По всем правилам фортификации, с валами и флешами. И атакуй мы крепость обычным порядком, захват нижней стены нам бы решительного успеха не дал.

Перебежчиков мы нашли харчующимися с одного котла вместе с пушкарями первой батареи. При виде меня со свитой солдатики подскочили, построились и вытянулись во фрунт. Причем сделали это быстрее и организованнее чем мои артиллеристы. Молодых среди них не было ни одного. Все солдаты были в возрасте, и видок у них был совершенно неуставной – форма обильно испачкана сажей и грязью, лица не бритые. Своих ремней с амуниции они лишились и вместо них в ход пустили куски веревок и бечевы. Но при этом вся дюжина вид имела лихой, хоть и не придурковатый. Я их громко поприветствовал:

– Здорово орлы!

Они в ответ, как и положено дружно рявкнули:

– Здравия желаем Ваше Императорское Величество!

– Кто такие, доложитесь – потребовал я.

Из строя выступил капрал с шикарными, “буденовскими” усами и за всех отрапортовал:

– Новгородского запасного полка, второй роты первое капральство в полном составе, Ваше Императорское Величество. Фельдфебель Громыхало.

Повеяло фильмом “На войне как на войне”.

Я спешился и прошелся вдоль короткого строя. Солдаты меня пожирали глазами.

– Что же Громыхало у тебя такая фамилия? – поинтересовался я у усатого фельдфебеля – Голос зычный?

– Никак нет, Ваше Императорское Величество! У отца был громкий, аж лошадь приседала, когда он кричал.

– Всем вольно – скомандовал я, дабы артиллеристы продолжили свои занятия прерванные моим появлением.

– Ну рассказывайте, как решились на побег, что в крепости творится?

Выяснилось много интересных деталей. На территории кремля сейчас скопилось почти три тысячи человек. Причем половина это дворянские семьи со всей нижегородской губернии, спасавшиеся от бесчинств башкиров и киргизов, которых я отпустил в набег сразу после взятия Казани. Всю зиму дворянские беженцы стекались со всей округи под защиту Нижегородского гарнизона и когда город был внезапно блокирован и потом захвачен казаками Овчинникова, укрылись в крепости. Все дворяне мужского пола составили ополчение общим числом человек в пятьсот. Кроме того, в крепости остались части рязанского и новгородских полков. В совокупности с собственным гарнизоном крепости это составляло полторы тысячи пехоты. Сбежавшие солдаты были как раз из гарнизонной части.

– Когда ты, царь-батюшка, объявил волю для простого народа – фельдфебель подкрутил ус – У нас в гарнизоне только об этом и судачили. Дескать, а как же с солдатиками то, мы то уже и не хлебопашцы чай. Нам той земли дворянской поди и не достанется. И стали ждать чего ты еще скажешь. Но промеж себя решили, что противица твоей воле не будем, и ежели в бой пошлют, то сбежим – у всех же родня по деревням…. А уж когда ты к городу подступил тут и вовсе время пришло. Но губернатор такой страх навел на солдат. За разговоры о воле и присоединении к тебе седмицу назад пятерых повесили, а иных пороли батогами. На караулы гарнизонных теперь не ставят, только в казармах держат да на работы выводят валы копать да флеши насыпать. А всю службу дозоную на дворянчиков переложили да от части на рязанских.