Костяной скульптор (СИ) - Розин Юрий - Страница 12

Конечно, вернись кроты не вовремя, и я был бы перемолот их здоровыми челюстями, но вариантов больше я не видел. А потому не стоило терять ни секунды.

Все также неуклюже подтягивая себя вперед, словно паучок, которому оторвали все ножки кроме одной, я пошкрябал к самому большому тоннелю в пещере. На самом деле, после того, как мне удалось осмотреть всю пещеру, стало понятно, что большие братья наведывались к моим овечкам уже не первый раз. Я насчитал семь дыр, проеденных кем-то куда большим, чем обычный винтовой крот.

Пока я полз, в черепушке перекатывались редкие мысли. Что это были за твари? Почему они, в отличие от монстров на поверхности, так пассивны, но при этом настолько собраны и коллективизированы? Скелеты в нормальном подземелье просто рыскали по своей территории в поисках кого-то, на кого можно напасть. Да, они часто сбивались в группы, но это не было чем-то особенным. Эти же ребята были больше похожи на огромных муравьев или термитов. Может, конечно, маленькие насекомые были более активными, но ведь муравьи были живыми, а эти ребята давно умерли и им некуда было торопиться. А вот социальная структура была очень похожа. Мои овечки в таком случае были просто рабочими, а большой брат — кем-то вроде солдата или прораба. И этот его визит означал, что где-то в огромном муравейнике понадобилось вмешательство. К примеру, кладку здоровенных костяных яиц раздавило завалом.

Представив маленьких винтовых кротиков, у которых еще не прорезались зубы и не загорелся огонек в глазницах, я невольно усмехнулся.

Между тем, мое путешествие по широкому тоннелю продолжилось. Сейчас я даже был немного рад, что лишился ног, потому что при высоте прохода в полтора метра мне бы пришлось пробираться на полусогнутых ногах, или вообще ползти на четвереньках, что было бы крайне неудобно. Сейчас же рука, созданная из лапы тигра и обладающая силой в несколько раз превышающей человеческую, довольно резво тащила мое тело по шершавому полу… я знаю, что это нифига не преимущество, но надо же мне найти в сложившейся ситуации хоть что-то позитивное? Ой, все!

Пока все шло вполне успешно. Я полз, издавая противный шкрябающий звук, разносившийся по тоннелю гулким эхом, но ничего не происходило. Однако есть такой закон: если что-то может произойти, то рано или поздно это произойдет. Применительно ко мне же он звучал немного иначе: если какая-нибудь жопа может произойти, то она обязательно произойдет именно тогда, когда я уже начинаю наивно надеяться на благополучный исход.

Я черт знает, откуда этот одинокий винтовой крот выперся, но факт оставался фактом, где-то далеко впереди я услышал стук его костей о камень. Спрятаться было некуда, тоннель не имел ответвлений. Да и сбежать было нереально, если мои овечки передвигались со скоростью престарелых черепах, то я в своем состоянии — со скоростью паралитической улитки. Драться, как я уже говорил, было бесполезно.

А потому из калечного паучка я решил стать опоссумом. Стараясь погасить блеск в своих глазницах, я замер и вжался в пол. Благо для скелета, лишенного потребности в дыхании и сердцебиении, это было куда проще, чем для живого существа. “Лицо” пришлось вжать в гранит, так что приближения своего предполагаемого убийцы я не видел. Зато отлично слышал. Клацающие звуки, с которыми его нижние ноги опускались на камень, короткий скрип немного проскальзывающих когтей, а потом снова “Клац!”

Никогда еще время для меня не тянулось так медленно. Убьет или не убьет? Убьет или не убьет? Убьет или не…

Скажу совершенное клише, но те несколько минут, что крот шлепал до меня, показались вечностью. Но вот, он оказался рядом. Сарделька высотой в полметра и длиной в два, с восемью ластами и пастью, полной длиннющих клыков. К счастью, он был скелетом и никаких неприятных запахов от него я не ощутил. Да уж, нашел чему радоваться… ладно.

Пару минут мы играли в “замри”, но в конце концов мой визави сдался первым. Я почувствовал, как мое тело поднимается над землей и сжимается между огромных челюстей винтового крота.

«Ну вот и конец». — Пронеслось в черепушке, но секунды шли, а то, что осталось от меня не превращалось в крошево костей. Наоборот, аккуратно подняв неподвижного скелета, тварь развернулась и куда-то зачапала.

Обычно в такой ситуации принято говорить: “Я был ни жив, ни мертв”. Не знаю, применимо ли это в моем случае, но, признаться честно, я и правда едва держался, чтобы не впасть в истерику и не начать брыкаться и орать на моего носильщика. Тогда мне точно настал бы конец. А так, скорее всего, меня приняли за мусор, каким-то образом попавший в тоннель. Мозг у моих кротиков, похоже, и правда напоминал муравьиный, потому что мыслей вроде: “А откуда эта хрень тут появилась?” в зубастом черепе не возникло.

Я ехал несколько часов. Так как череп все еще оставался повернут глазницами вниз, а двинуть хоть одной косточкой я себе строго-настрого запретил, перед моими глазами все это время медленно менялись однотипные картины. Гранит. Еще гранит. Гранит с вкраплениями чего-то красного. Гранит с вкраплениями чего-то черного. Гранит… будь я живым, меня бы точно тошнило.

Но вот, мы остановились и челюсти моего носильщика открылись. Сорвавшись с его клыков, я полетел куда-то вниз, несколько раз ударился грудиной о камень и остановился, когда под моей спиной что-то звонко щелкнуло. Глаза я “закрыл”, чтобы крот ненароком не увидел в них огоньков, так что сказать, на что именно я упал, пока не представлялось возможным. Однако звук был многообещающим. Похоже, после всей той жопы, что со мной случилась, я, наконец, наткнулся на что-то хорошее.

Подождав, пока клацающие звуки стихнут вдалеке, я позволил себе перевернуться на живот и включить свет…

Чтоб мне с разбегу насадиться на молот того метателя, да я попал в рай! Вернее, как в рай… для кротов это скорее всего была простая свалка. Сюда они скидывали все лишнее, что время от времени находили в своих тоннелях. Однако из-за того, что времени с создания подземелья прошло незнамо сколько, количество тех отходов, что меня окружали, превышало все разумные пределы. Куски брони, настолько изъеденные ржавчиной, что развалились бы от первого же прикосновения, какая-то утварь, куски непонятной материи, когда-то, видимо, бывшей чьей-то одеждой, разнообразное оружие десятков типов, правда, тоже все рыжее, но это все было второстепенным. Кости! Меня окружали сотни и тысячи костей! Не знаю, почему винтовые кроты просто не проглатывали весь этот хлам, как это происходило с камнем, но спасибо им за это.

Поминутно прислушиваясь, чтобы ненароком не привлечь внимание очередной восьминогой сосиски, я принялся за изучение окружающего меня добра. Большинство скелетов были человеческими, однако найти целые оказалось не так просто. Из-за падений, сражений и просто от времени, многие кости ломались. Вот только целого скелета мне было не надо. Только нужные мне целые кости. Всего за час я смог восстановить правую руку и теперь уже мог работать куда быстрее. Еще за час я вернул себе ноги, к сожалению, не тигриные, а обычные, но даже так, снова встать в полный рост было невероятно приятно. Заново привыкнуть к человеческим конечностям было куда проще, чем к четырем ногам кентавра, так что довольно скоро я уже во всю шарил в груде сокровищ.

Вот только пока мои руки постепенно покрывались все более густым слоем ржи, мозг был занят немного другим. Раньше, когда в приоритете было выживание такие мысли просто не лезли в голову, несмотря на скуку, но сейчас, когда у меня появился шанс хотя бы выбраться отсюда, сознание начало подкидывать все новые и новые вопросы. И ответов у меня, как всегда, не было.

Ведь тот странный воин с молотом был человеком. Да, за сплошным забралом и полным доспехом нельзя было рассмотреть деталей, но я точно знал: он был человеком. И при этом его сила была за гранью моего понимания. Может я и сумел бы поднять его оружие, но точно не смог бы размахнуться, не смог бы атаковать и тем более не смог бы запустить его как, мать его, ядро из пушки! И это при том, что мое тело, по крайней мере те части, которые отвечали за это, были куда сильнее человеческих. Да, тренировки — это святое, по порядку на зарядку и все такое, но у любого организма есть предел развития. Люди могут соревноваться, поднимая веса в пятьсот килограммов и больше и периодически появляется кто-то, кому удается побить предыдущий рекорд, но, скажем, три тонны, не поднимет никто и никогда.