Вечность после... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 19

За этот год мы успели почти сродниться. Как это вышло и почему, я и сама не понимаю. В свой День Рождения Лурдес устроила мега вечеринку, куда буквально заставила прийти и меня, и хотя я не «зажигала» так же отчаянно, как именинница, зато имела шанс познакомиться и узнать её братьев и сестёр. Это стало важным событием в моей жизни: каждый из них – необыкновенная, многогранная личность. Вообще, их семья – новогодняя ёлка, украшенная старинными игрушками ручной работы, где все без исключения – произведения искусства со своей собственной особенной душой. Ты обречён «влюбиться» в эту ёлку «однажды и навсегда».

Вздыхаю, Лурдес достаёт сигарету, закуривает.

- Мисс, согласно закону в ресторанах и кафе курить нельзя! – нервно раздаётся прямо у нашего стола.

- У меня стресс, понимаешь? – Лурдес как гипнотизёр таращит на него свои глаза.

Молодой официант столбенеет от тёмного, почти чёрного взгляда моей подруги с горячими, иногда кипящими испанскими генами.

- Боюсь, другим посетителям это не понравится… - вяло тянет вполне себе развитый физически и умственно парень.

Бедолага понятия не имеет, что против Лурдес у него нет шансов, ни единого.

- Объясни им, что если я сейчас не закурю, то, скорее всего, покончу с собой в Вашем туалете. Жизнь придавила, понимаешь? Очередной девятый вал дерьма… Неужели у тебя ещё не было? - и смотрит ему прямо в глаза, совершая лишь один плавный взмах ресниц, и всё, мне и смотреть не нужно, чтобы знать: парниша в плену, окончательном и бесповоротном.

- Окей, ещё пару затяжек и закругляйтесь. Иначе сработает пожарная сигнализация.

- Пару затяжек и точка! – заверяет Лурдес, сексуально выдыхая облако дыма.

Официант удаляется, но та часть его, которая не официант, а просто мужчина, уже прочно прикована всем своим астральным телом к нашему столику.

- Забавный паренёк… - Лурдес выпускает очередную порцию дыма, косясь в сторону барной стойки.

- Угу, - соглашаюсь, - и симпатичный.

Глаза подруги мгновенно загораются идеей:

- Почему бы тебе не рассмотреть возможность… ну, просто как возможность?

- Потому что он уже как муха залип в твоей ядовитой сети, и потому что у меня уже есть планы!

- Неужели?!

- Да.

- И что же ты сделаешь?

- А что бы сделала на моём месте ты?

- Я?!

- Да, ты.

Лурдес театрально откидывается на спинку своего кресла, отбрасывает гриву мелко вьющихся волос за спину и малиновыми губами распинает мою глупость на кресте своей простой мудрости:

- Для начала, я никогда, слышишь? НИКОГДА не отпустила бы его из своей жизни. НИКОГДА не отдала бы его ЕЙ. Ни одна шлюха до самой его старости не прикоснулась бы к нему, ни одна тварь не протянула бы в его сторону руку!

- Он мой брат, Лурдес! У нас одна кровь! Наши дети родились бы больными и неполноценными!

- Когда жизнь дарит ТАКОЙ подарок, любовь и желание ТАКОГО мужчины… - впервые вижу, чтобы всегда и всё контролирующая подруга задыхалась, пытаясь справиться со шквалом нахлынувших эмоций, – мне было бы плевать, кто он, по большому счёту. Да хоть с планеты Х в созвездии Альфа Центавра!

- Знаешь, с инопланетянином, пожалуй, было бы проще. Общество готово принять гуманоида, но вот родного брата – нет. Мы обречены быть извращенцами в глазах людей.

- А вот скажи мне сейчас одну вещь, - Лурдес внезапно резко подаётся вперёд, растянувшись животом на нашем столе, так что её лицо оказывается прямо перед моим.

- Какую?

- Вот тебе сейчас, после всего, что с тобой было, после того, как ты узнала, что значит быть овощем, после всех мыслей покончить с собой, не всё ли равно, что скажут и что подумают люди?

Делает паузу, чтобы дать мне возможность осмыслить уже сказанное, затем вбивает гвозди в мою плоть:

- От людей можно скрыться - всегда найдётся место, где никого из вас не знают. Детей можно усыновить, можно зачать, используя ваши клетки и клетки доноров. Один ребёнок твой, один его, а выносит суррогатная мать или даже ты, но проблема изначально яйца выеденного не стоила, ты хоть понимаешь это? Проблема с самого начала была только в твоей голове, и слава Богам, сегодня, прочитав слова, мимо которых ты годами ходила, не решаясь взглянуть правде в глаза, тебя, наконец, осенило!

Лурдес снова откидывается на спинку своего кресла и снова закуривает. Красавчик за барной стойкой угрожающе вытягивается, но Лу показывает ему жестом, что мол, «две затяжки, не более. Очень нужно!» Парень кивает, слегка улыбнувшись, а подруга снова фокусируется на мне, выдав очередную мудрость:

- Не теряй времени ни на меня, ни на этот город. Ты всё верно решила: езжай к нему прямо сегодня, прямо сейчас.

- Он женат. У него семья.

- Детей нет, а это уже полдела. Кроме того, посмотри внимательнее на их снимки.

Лурдес толкает ко мне свой планшет со знакомым фото:

- Видишь? Что и требовалось доказать: твой Дамиен если и спит с ней, то только каждый первый понедельник следующего за отчётным месяца. Перед нами недолюбленная женщина – практически учебный экспонат!

- Как всё просто у тебя… - думаю вслух.

- Да в жизни вообще всё не так и сложно, на самом деле! Думать надо, думать!

- И это не всегда помогает.

Затянувшись в третий, последний раз, Лурдес нервно тушит почти целую сигарету в собственном бокале недопитого мартини:

- Езжай к нему. Главное теперь, чтобы не оказалось слишком поздно!

И я еду, лечу к нему, сияя надеждой, светясь миллионами планов, мыслей, идей. Я думаю о том, как обниму его, как он обнимет меня. Как попрошу прощения за свою слепоту и скудоумие. За готовность идти на поводу у норм морали, за слепую веру обществу и за собственную слабость. За то, что не слушала своё сердце, его сердце. За то, что была глуха, когда он просил любить его. Просил словами, своим голосом и этими размашистыми белыми буквами на кирпичной стене, местами уже пожелтевшими от времени и тысяч прочитавших их людей.

Я думаю о том, что скажу ему. И, наверное, самые правильные, единственно верные мои слова будут о любви. О моей любви к нему, моему Дамиену. Моему брату. Моему мужчине.

Дамиен

Когда секретарь звонит и произносит неожиданное: «Ева Блэйд ждёт вас в приёмной», я не сразу могу осознать смысл произнесённых слов. Начинаю сомневаться в том, что услышал или понял их правильно.

Ева входит неуверенно, маленькими шагами, споткнувшись о цветастый персидский ковёр неформальной приёмной. Комнаты, обставленной моей женой: стол из стекла и металла и кресло, обитое кожей несчастного животного, выбирала Мелания. И даже белый замшевый диван, куда я предлагаю сесть собственной родной сестре, также нашла в одном из многочисленных дизайнерских каталогов моя жена.

Только фото на чёрных стенах, закованные в ледяные полупрозрачные рамки, сделаны Евой. Она узнаёт свои работы, и улыбка, рождающаяся на её губах, согревает мне сердце.

Я не видел сестру вот уже вечность. Последний раз мы встречались в День её Рождения, почти год назад. В тот вечер она познакомила меня со своей подругой – девушкой, обладающей эксклюзивным шармом и чувством юмора – Лурдес Соболевой. Я хорошо знаю её отца, и не удивлён встретить столь достойное продолжение его генов в дочери. С того дня мне стало спокойнее: хорошие люди всегда меняют нашу жизнь к лучшему, а Еве нужен друг как никому другому.

Она смотрит на свои вывернутые кверху ладонями руки, а я на неё. Помню, однажды она рассказывала мне о невербальных жестах, и эти ладони, открытые моему взору, должны говорить о её доверии и желании говорить.

- Как ты? – спрашиваю, улыбаясь.

Да, я улыбаюсь, как последний идиот. Как иуда, воочию увидевший ангела. Спустя годы, пережив столько всего, ломая себя всеми доступными средствами, выжигая то, что так упорно не желало умирать, я всё так же млею, глядя на неё. Всё так же вспоминаю, где именно у меня расположено сердце, и поражаюсь тому, как усердно оно пытается раздробить мои рёбра, чтобы… чтобы что? Чтобы убить меня и прекратить эту ломку? Чтобы влепиться в её грудную клетку и обнять уже, наконец, то другое сердце?