Мускат утешения (ЛП) - О'Брайан Патрик - Страница 37

Побудка была привычной — слабый свет фонаря и слова «Скоро восемь склянок, сэр». Джек мгновенно проснулся, как просыпался очень часто, с самого детства, сказал: «Благодарю вас, мистер Конвей» и выпрыгнул из койки. Его бессонный внутренний наблюдатель отмечал продвижение корабля в ночное время, и Джек нисколько не удивился, поняв по бегу воды вдоль борта, что «Мускат» потерял скорость.

Рубаха, штаны, холщовые туфли, и он быстро вышел из сумрачной кают–компании. На освещенном луной шкафуте остановился у бочонка с питьевой водой, сложив ладони, плеснул на лицо и отправился на корму как раз, когда там появился часовой, чтобы отбить восемь склянок.

— Вы очень кстати, сэр, — сказал Сеймур. — К сожалению, вынужден сообщить, что ветер стих.

— Готово, — воскликнул Конвей, и, отойдя от подветренного поручня, доложил, — семь узлов, сэр, ровно.

— Спокойной ночи вам обоим, — пожелал Джек. Как только рулевые, дозорные и расчеты орудий сменились, он отошел к гакаборту. Далеко по левой раковине, глубоко в проливе, виднелся француз — чуть дальше, чуть менее заметный. Луна в пелене облаков почти достигла зенита. Максимальный подъем воды начнется, когда она пересечет меридиан. В любом случае, «Алкмар» сообщил как об общеизвестном факте о том, что прилив здесь на три часа позже, чем у Нил Десперандума, но даже в этом случае уже должно было появиться западное течение. При свете кормового фонаря по записям показаний лага Джек вычислил продвижение за последние четыре часа. Тридцать одна морская миля. Не так много, как хотелось бы, но и не мало, вопрос все еще не закрыт. Текущая ночная вахта станет решающей — свое слово скажет прилив. Конечно же, он расспрашивал о проливе, узнав, что «Корнели» может направиться именно туда, и выяснил: в отличие от иных мест в Тихом океане, в лунный день здесь два прилива. Первый — малозаметный, а второй, через который пробирался «Мускат» в эту вахту, сильнее. Но насколько именно — никто в Батавии пояснить не смог. Конечно же, это зависит от фазы Луны. Между второй четвертью и полнолунием, как теперь, прилив не самый сильный, вовсе нет. Из всех расчетов и тех немногих наблюдений Далримпля, Хорсберга и некоторых других моряков, Джек и штурман (отличный навигатор) сделали вывод, что в этой фазе лунного месяца можно рассчитывать на западное течение в два с половиной узла. В своем плане он заложил поправку на три с лишним.

Мало что сравнится с определением скорости относительно суши ночью у незнакомого берега, на котором глазу не за что зацепиться. Большая часть разбросанных по берегу рыбацких деревень погасила огни, и обнаружить их стало еще труднее из–за тлеющих остатков кустарников и деревьев, подожженных днем для расчистки.

Склянка за склянкой вахтенный мичман докладывал: семь узлов, семь и две сажени, семь и одна сажень. Каждый час плотник или один из помощников докладывал о воде в трюме: не более шести дюймов. Все это время Джек Обри осматривал берег в ночную подзорную трубу, пытаясь найти ориентиры, по которым можно определить скорость течения. Тщетная попытка: нужна близкая, хорошо различимая, неподвижная точка.

Сразу после трех склянок неподвижная точка появилась. И не одна, а четыре сразу: четыре рыбацких лодки, стоящие на якорях в линию в двух кабельтовых справа по носу. На всех четырех горят яркие огни, чтобы привлечь рыбу. «Мистер Оукс, — скомандовал Джек, — принесите доску для записи показаний лага, уголь, полуминутные песочные часы и фонарь».

Он поспешил по переходному мостку. Как только первая лодка оказалась на траверзе, он скомандовал «Переворачивай» и следовал за ней азимутальным компасом, пока Оукс не крикнул «Все», и так рассчитал разницу. То же сделано со второй, третьей и четвертой лодками. Расстояние между ними оказалось достаточным, чтобы его разум успел вычислить приблизительное, но все равно шокирующее решение тригонометрической задачи.

Джек спустился вниз и произвел расчеты тщательно. Результаты оказались еще хуже, чем он предполагал: скорость течения — пять с половиной узлов, и когда Луна еще больше склонится к закату, течение ускорится. Скорость корабля относительно суши — две мили в час, медленнее, чем он рассчитывал. Суммарно прилив продлится шесть часов, отдалив устье пролива на двенадцать миль. Когда они его достигнут, солнце уже высоко поднимется в небе.

Нет, так не пойдет. Для успокоения совести Обри еще раз пробежался по расчетам, но это лишь подтвердило первый и второй результаты вместе с чувством крайнего разочарования.

Вернувшись на палубу, он во второй раз убавил скорость. Французский фрегат, попав в более сильное течение, отставал. Хотя Джек больше не был уверен в том, что следует делать, но контакт с противником терять не желал. Он склонился над кормовыми поручнями, наблюдая за освещенным Луной и слегка фосфоресцирующим кильватерным следом. Очевидно, что теперь никоим образом не удастся осуществить план. Так что на некоторое время он погрузился в печальные, даже очень горестные размышления. На значительное время. А впереди продолжалась приглушенная ночная жизнь военного корабля: тихий голос рулевого старшины, ответ рулевых, бормотание вахтенных у среза форкастеля и орудийных расчетов внизу, удары склянок и крики «Всё в порядке» начиная от дозорного на носу и со всех постов на корабле.

Но его природный жизнерадостный характер восстановился где–то перед пятью склянками, в самый поздний час ночи, и Стивена он поприветствовал довольно весело:

— Вот и ты, Стивен. Как же я рад тебя видеть.

— Извини, что я так поздно. Меня одолел сон, прекрасный сон.

— Я думал, что ты хотел посмотреть покрытие Менкара.

— Вовсе нет. Я планировал посидеть с тобой. Как понимаю, бой не начнется до захода Луны.

— Что ж, я тебе за это очень благодарен, дружище. Но мне очень жаль и даже стыдно сказать, что боя не будет вовсе. По крайней мере не в ближайшее время и не в той манере, на которую я надеялся. «Корнели» такой плохой ходок, такой чертов слизняк, а я так глупо ошибся с приливным течением, что оказалось невозможным пройти пролив до рассвета.

Пять склянок, ритуальный заброс лага.

— Семь узлов, сэр, если угодно, — сообщил Оукс, его ребячье заплаканное лицо в свете Луны казалось еще более бледным и жалким.

— Звучит неплохо, правда? — спросил Джек, когда мичман ушел. — Но вода, в которой корабль делает семь узлов, движется на вест на пяти узлах и даже быстрее. Так что устье пролива приближается каждый час всего лишь на две мили вместо четырех, на которые я рассчитывал. Это меня расстроило, уверяю тебя, совсем повергло в уныние, на время вогнало в зеленую тоску. Но потом я понял, что, если мы пропустим рандеву с Томом, это не конец света. Нужно держать «Корнели» в поле зрения, вывести ее далеко за пролив, заложить широкую дугу и в открытом море. В такой ветер мы можем делать двенадцать узлов против их семи.

— А ты не можешь одновременно встретиться с Томом Пуллингсом и преследовать «Корнели»?

— О нет. Том ждет нас, или должен ждать, гораздо севернее. Чтобы прибыть туда вовремя, мне нужно поднять все паруса. Француз моментально разгадает наш план. Его капитан не дурак — ты же видел, как он нас раскусил у Нил Десперандума. Нет. Если я погонюсь за Томом, возможно, упущу его, а уж «Корнели» — наверняка. Ты даже не представляешь, как корабль может скрыться и раствориться в этом полном островов море, если ему дать несколько часов.

— Уверен, ты прав. Опять–таки, остается более надежное, комфортное и удобное место встречи в Ботани–Бей, а точнее — в Сиднейской бухте. Джек, ты не представляешь, как я хочу посмотреть на утконоса.

— Помню, ты говорил о них, когда мы там были в последний раз.

— Проклятое, адское время, клянусь своей душой. Солдаты хмурились при виде нас, едва позволили ступить на сушу, пришлось спешить прочь почти без припасов и с пустыми руками помимо хорошо известного и обыденного зеленого волнистого попугайчика. Позор. Новая Голландия передо мной в глубоком долгу.

— Не волнуйся, в этот раз все пройдет гораздо лучше. Понаблюдаешь огромные косяки утконосов в свое удовольствие.