Н 8 - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 21

– Еще-е-е-е! – запрокидывая голову взревел белый минос.

За ними, над долиной, где травы и цветы достигали высоты в рост человека, поднимался серый пар или дым, оттуда доносилось какое-то лязганье, скрежет.

Травы шевельнулись… и из растительной стены появилась девочка. Золотые волосы, белое платьице, залитое кровью лицо, а в вытянутых перед собой ручонках дрожит крупный пистолет.

– Отпустите леди маму! – выдохнуло дитя, направляя слишком тяжелый для нее пистолет куда угодно, но только не на зверолюдов.

– А вот и мое-е-е… – радостно замычал рыжий, медленно поднимаясь и дергая себя за резинку синих просторных шорт.

Дальше все немного смазано. Артур помнит, как он пролетел над широченной спиной белого миноса врезал выставленным коленом в нос поднимающегося рыжего зверолюда, помнит, как бежал к девчушке, но затем чернота. И следующие воспоминание – он мчит сквозь траву, неся на плече колотящую его по спине девчонку, требующую вернуться и спасти ее леди маму. А он, не отвечая, то и дело поворачивается и стреляет назад, в сомкнувшиеся пахучие травы, откуда доносится разъяренное мычание и слышится топот копыт. Опустевший пистолет тоже полетел назад, врезав по рыжему лбу и отлетев. Метнувшись в сторону, парень избежал таранного удара рогов, чудом разминувшись со смертью и снова побежал.

Трудно сказать, как долго он играл с мычащей смертью в салочки. Может и не слишком долго. Но он до сих пор боится и представить что-то вроде голых мужиков, бегущих за ним с членами наперевес. Поэтому по сию пору не ходит в самодельную сауну на платформе – там заведено купаться голыми, а он… он не может. Сам раздеться не стесняется, а вот на чужую мужскую наготу смотреть не может – особенно если мужик мускулист, не слишком обделен природой и движется в его сторону. Первый же рефлекс – схватиться за пушку и стрелять, стрелять, стрелять в ублюдка!

Позднее он ходил по той долине, двигаясь по собственным следам и поражался тому сколько спиральных и прямых проходов он проложил среди трав. Стало быть, бегал он достаточно долго и несколько раз в буквальном смысле слова бычьи рога проходили в сантиметрах от его тела.

А затем…

Затем все кончилось.

Его почти настигли, когда лидирующий белый вдруг потерял голову, разбросав ее дымящимися ошметками и рухнув. Рыжий, моментально все поняв, круто повернулся и… получил огромную дыру в животе, после чего переломился пополам и тоже упал.

Артур замер, с сипом вгоняя воздух в горящие легкие и глядя в небо, где висел в воздухе сверкающий рыцарь с длинным белым плащом. Потом уже Артур разглядел тонкий трос крепящийся к парящей в вышине небесной машине. Трос отцепился, рыцарь тяжело упал на землю, торопливо шагнул, сгреб в голос заревевшую девчонку, прижал к себе.

– Папа! Папа!

– Все хорошо, милая, все хорошо, малышка – пробормотал тот, сквозь изрезанное по нижнему краю искусной резьбой прозрачное забрало пытливо глянул на Артура и тут же рванул сквозь траву, двигаясь с невероятной скоростью. Спустя пару секунд Артур понял, что рыцарь бежит к истекающей кровью красотке с прекрасными сиськами и сломанной челюстью. Он побежал следом. И не ради того, чтобы помочь. Нет. Он хотел еще раз взглянуть на этого потрясающего рыцаря в сверкающих доспехах. На него, а не на женскую красоту, равной которой он никогда не видел.

Он почти успел. Рыцарь, держа на руках нагую женщину, как-то закрепив за плечом девчонку, уже прицепил спустившийся с небес трос, тут же воткнул в дрожащее обнаженное женское тело что-то вроде одноразового шприца из раскрывшийся на груди коробки, следом ужалил умирающую еще и синим шприцом и… глянув на замершего рядом деревенщину, выхватил из крепления оранжевый шприц, коротко ткнув им руку Артура. После чего кивнул на прощание и, так и не сказав ему ни слова, взмыл в небо, стремительно поднимаясь к зависшей машине. Еще минута и машина умчалась прочь…

А постоявший с разинутым ртом Артур охнул, схватился за полыхнувшую огнем руку и, с истошным воем, начал очередной спринт, на этот раз пытаясь опередить дикую боль, что терзала его руку, быстро подбираясь к плечу…

Такая вот история обретения фантастичной быстроты…

Большая часть дарованной оранжевым шприцом скорости осталась в руке, но кое-что досталось и телу, подарив ему быстроту рефлексов. Однако пик уже миновал. Сейчас скорость его «особенной» руки раза в полтора ниже, чем было до этого. И быстрота продолжает снижаться. Ну да. Ведь ничто хорошее не длится вечно…

А потом он понял, что это и был сигнал, говорящий о том, что ему пора покинуть родную деревню и…

– Все – оборвал я Артура – Тормози.

– Но я еще не рассказал о моей подготовке, о старательности…

– Пистолет. Рыцарь его забрал?

– Тот из которого я палил? Нет.

– Тогда куда он делся?

– Я… я два дня в горячке валялся в сарае. Потом в себя приходил, удивлялся. Короче в долине оказался через неделю, но там уже ничего не было. Ни дымящейся штуковины, ни пистолета, ни рваной одежды. Только тухлое и уже почти сожранное мясо миносов.

– Так… просрал пушку, а они прилетели чуть позже и подчистили все следы – подытожил я.

– Ну…

– А по башке ты себя всегда бил?

– Эта хрень появилась после укола оранжевым шприцом… сам не понимаю, что на меня находит…

– Ясно. История так себе… быки, трах, бег, выстрелы, оранжевый шприц.

– Как это так себе?! Да ты что! Прослушал что ли? Это были Высшие! Точно Высшие! Те миносы пялили эльфийку! Там все признаки были!

– Ну да. Раз прекрасные сиськи и красные трусики – значит, эльфийка. Будем знать эльфийские признаки.

– Да я серьезно! А рыцарь?! А летающая машина?

– Да эльфы, эльфы – вздохнул я, допивая компот и поднимаясь – Трахай Беллу, Артур. И трахай усердно. Она заслужила. Спасибо, Сэм. Сколько я тебе должен?

– Это я тебе должен.

– За что?

– За рекламу. Посидел у моей лавки, выпил компотика. Получил в подарок килограммовую банку свиной тушенку. И все видят, что в моей лавке закупается герой из героев…

– Тушенку?

– Пусть будет две банки – улыбнулся Сэм Жаба – Доставят к первому бараку немедленно.

– Не туда – качнул я головой – А к моему огороднику. Банку тушенки, килограмма два макарон, пол литра самогона и пару сигар, если найдется.

– Ты про огородника, что за твоим нюхающим землю призмом приглядывает?

– Ага.

– Сделаю. Тебе сигарку дать? Раз уж ты с зонтиком…

– Давай – не стал я спорить и через пару минут продолжил свой неспешный путь вниз по Жильной, держа курс на платформу и старательно напрягая при каждом шаге вялые ножные мышцы.

Пару раз свернув, я притормозил у заборчика, глянул через него на рыхлую мокрую землю и хитиновую спину лежащего ничком Хвана, проглядывающую сквозь выступившую из всех щелей мутноватую и явно быстро высыхающую слизь. Она же, эта розовато-желтая тягучая мерзость, покрывала и плечо с ампутированной руки. Сквозь слизь были видны разошедшиеся в стороны и треснувшие плечевые хитиновые щитки. Все это обильно поливалось дождевой водой, при этом на землю стекало как-то не так много, будто часть впитывалась по пути. Ему нужна вода для окукливания? Может и дождь системой ниспослан именно поэтому? Как благодарность пострадавшему во время выполнения важного задания герою… да нет, бред. Просто по машинному расписанию сегодня дождливая погода.

– Хван?

– А?

– Как ощущения?

– Норм. Спасибо, командир. Я чуть посплю и снова в строю – голос Хвана чуток настораживал. Вроде бы вялый и слабый, но при этом какой-то… искусственный, машинный.

– Ничего не требуется?

– Орк прибегал.

– И?

– Обещал дождаться, когда я полностью окуклюсь и тогда засунуть мне в задницу свой старый ботинок. Для душистой запашистости… так сказал…

– Жалоба бойца услышана и принята – кивнул я – Жуй землю и лечись спокойно.

– Спасибо. Я быстро…

– Я пригляжу – добавил сидящий на лавочке огородник, прикрывающийся полосатым желто-серым зонтом – Не переживай, герой.