Падающие звёзды - Чейз Лоретта - Страница 16

Маркус решил, что ему лучше перестать думать об этом и что-то сделать.

За завтраком на следующее утро он попытался затеять спор с Кристиной по поводу хлебных законов. Защищаясь, она заявила, что не может вести дебаты на эту тему, потому что мало знакома с политической экономией. Сразу же после завтрака Маркус поехал в Бат и нашел экземпляр «Богатства народов» Адама Смита, который вручил ей днем. Затем он предложил показать ей более крутой холм для катания на санках.

Маркус отправился с ней и детьми кататься на санках в этот день, а через день – на коньках. Еще через день он взял их на экскурсию по Бату, которую провел на французском языке, чтобы девочки могли попрактиковаться для своего зарубежного путешествия. На следующий за этим день они посетили бал. И хотя он танцевал с Кристиной всего дважды – из соображений приличия – все остальное время он не отходил далеко от нее. Ведь ему нужно было продолжать кампанию по завоеванию.

Так что Маркус время от времени подходил к ней, чтобы поделиться веселым наблюдением или поведать какой-то слух или шутку. Он не мог удержать других мужчин подальше от нее – не прибегая при этом к насилию – но мог сделать все возможное, чтобы Кристина не забыла, что он здесь. Она должна привыкнуть к тому, что Маркус находится поблизости, в конце концов, и понять, что это вовсе не так уж плохо.

Мысленно поставив себе эту цель, Маркус во все последующие дни прилагал силы, стремясь выставить напоказ все свои положительные качества. Словно лошадь, выставленная на аукцион, криво усмехнулся он.

На концерте в Бате он выдумал собственные абсурдные слова к музыке, которые тихо и фальшиво напевал ей на ухо во время антракта до тех пор, пока Кристина не стала задыхаться от смеха. Он научил трех леди из семьи Траверс петь народные итальянские песни. Затем подкупил кухарку брата и провел весь день в кухне, обучая Кристину секретам приготовления греческого печенья, а зачарованные близнецы наблюдали за этим процессом. Маркус спорил с ней по поводу образования, религии и искусства, и провел не один час, склоняясь вместе с ней над картами и обсуждая международную политику.

Ни разу за все это время Маркус не совершил ничего, что могло быть истолковано как неприличные авансы. Это было нелегко. В действительности, все, что он сделал за последние десять лет, было намного легче этого. Однако ничто на протяжении этой декады не имело для него такого значения. Если он преуспеет, напомнил себе Маркус, то у него впереди будет целая жизнь, чтобы посвятить ее занятиям любовью. Он определенно сможет потерпеть еще одну неделю или около того. Кроме того, все признаки были многообещающими. После десяти дней непрерывной осады у Маркуса появилось ощущение, что он делает успехи.

Кристина больше не ощущала себя некомфортно рядом с ним. Она делилась собственными наблюдениями, сплетнями и шутками, а ее лицо вспыхивало от радости, когда они принимались спорить. Дважды, когда Кристина была занята каким-то делом и близнецы настойчиво прерывали ее мелкими ссорами, она рассеянно отмахивалась от них и заявляла, чтобы они отправлялись надоедать мистеру Грейсону.

Самый обнадеживающий из всех незначительных эпизодов произошел в ночь перед сочельником, когда они готовились к отъезду на музыкальный вечер к Николсам. Маркус помогал Кристине надеть пелерину, когда у нее расстегнулся замочек жемчужного ожерелья. И хотя Пенни стояла всего в двух шагах, Кристина повернулась к Маркусу и попросила его заново застегнуть ее жемчуга.

Она начинает принимать его компанию как должное, с радостью размышлял Маркус, когда спустился к завтраку на следующее утро. Кристина не просто привыкла к тому, что он все время рядом; она уже начинает рассчитывать на это.

Его довольная улыбка потускнела, когда он обнаружил, что только Джулиус сидит за столом, накрытым для завтрака.

– Где… где же леди? – спросил Маркус.

– А как ты думаешь, где они? Сегодня вечером – сочельник. Они заперлись в гостиной среди кучи серебристой ткани и ленточек. Этим утром они заворачивают подарки, потому что днем для этого не будет времени, – объяснил Джулиус. – Мы везем детей поиграть с другой тысячей маленьких чудовищ в Алистер-Хаус.

– Никто не говорил мне про Алистер-Хаус, – заметил Маркус, перемещаясь к буфету.

– Вероятно, они собирались обрушить это на тебя в последний момент. Но тебе не нужно туда ехать. Большей частью этот визит предназначен для детей, и при этом будет очень увлекательным: ель в холле, с горящими свечами, с большим количеством ярких безделушек и ленточек, развешанных на ветвях. Полагаю, что в следующем году нам придется сделать то же самое. Кажется, немецкие обычаи герцогини Йоркской закрепились у нас навсегда. Интересно, сколько домов сгорит перед тем, как мы усвоим менее рискованные иностранные привычки.

– Я думаю, что это замечательный обычай, – проговорил Маркус. На следующее Рождество у него будет ель с горящими свечами, решил он. На верхушке будет сиять серебряная звезда, а множество сверкающих безделушек будут свисать с веток. И ангелы. Три золотоволосых ангела будут украшать дерево. Он видел таких в магазине в Париже. У ангелов были крошечные золотые нимбы, прозрачные крылья и белоснежные одеяния, вышитые золотыми нитями.

Маркус принес тарелку и уселся за стол.

– Мне придется извиниться за то, что я не поеду в Алистер-Хаус, – сказал он. – Мне нужно кое-что сделать в Бате.

– Кое-что, – без всякого выражения повторил Джулиус. – Ты слишком откровенен, Маркус. Ты должен попытаться сдерживать себя. И хотя я твой брат, тебе и в самом деле не нужно рассказывать мне обо всем.

– Прошу прощения, Джулиус. В будущем я постараюсь сдерживаться. – Усмехаясь, Маркус взялся за вилку и нож.

К одиннадцати часам этим вечером они перестали ожидать Маркуса и приготовились отправиться в церковь.

Близнецы были вне себя. Они искали Маркуса и спрашивали про него с тех пор, как вернулись из Алистер-Хауса. Они отказались прилечь вздремнуть, потому что Маркус не пришел пожелать им счастливых снов – что означало, если верить Делии, что эти сны непременно будут ужасными. А из-за того, что они не поспали, девочки были капризными и раздражительными.

После долгой борьбы, Кристина сумела заставить их надеть пальто, перчатки и шляпки.

– Но мы не можем поехать сейчас, мама, – причитала Делия, когда Кристина вела их к двери.

Ливи потянула мать за пальто.

– Разве мы не можем подождать еще чуть-чуть? Не могу я подождать его?

– Нет, я подожду, – воскликнула Делия. – Ты поедешь в церковь с мамой, а я приеду позже с мистером Грейсоном.

– Никто не будет ждать, – твердо заявила Кристина. – Мистер Грейсон вполне способен самостоятельно приехать на полуночную службу, если захочет это сделать. Пойдемте. Все остальные уже в карете, а папа Робина и Кита ждет нас на холоде.

– Это несправедливо, мама.

– Мистер Грейсон будет совсем один. Может быть, он не узнает, где мы.

– Он расстроится, мама.

– А вдруг он потерялся. Может быть, мы должны поискать его.

Кристина знала, что будет бесполезно взывать к их разуму. Если она собирается доставить их на полуночную службу, то должна повести себя как совершенно бессердечная мама. Она подтолкнула их к экипажу и приказала девочкам забираться внутрь. Когда они угрюмо повиновались, Кристина повернулась, чтобы извиниться перед Джулиусом за то, что он так долго ждал их.

– Я был счастлив подождать, – галантно ответил тот. – Это дало мне возможность посмотреть на небо и испытать должное благоговение.

Кристина посмотрела вверх. В течение дня то и дело шел снег, но сейчас небо быстро прояснялось, последние воздушные облака уносились прочь со свежим ветром. Это зрелище и в самом деле внушало благоговение, как сказал Джулиус. Небо растянулось перед ними, словно мантия из темно-синего, почти черного, бархата, усыпанная бесчисленными подмигивающими бриллиантами.

– Ангелы снова размещают звезды на своих местах, – прошептала она. – Должно быть, они очень заняты, и все же делают это очень тщательно. Вот Орион , в точности там, где и всегда, с тремя звездочками на поясе, а вот…