Паук в янтаре (СИ) - Яблонцева Валерия - Страница 12

За все это время сам он больше ни разу не появился. Я не видела его ни в тюремных коридорах, ни в рабочей зоне исследовательского центра, и моя магия, жадно тянувшаяся к его темной силе, тоже не чувствовала его присутствия. Поговаривали, что главный дознаватель наносит регулярные визиты в Бьянкини, но наши пути не пересекались.

Нельзя сказать, что мне было жаль.

Через несколько дней после переоборудования камер нас впервые вывели на прогулку. Старший надзиратель отпер дверь, ведущую на крышу тюрьмы, и под пристальными взглядами десятка охранников нам, разномастным заключенным, которых странный приказ оторвал от незавершенных артефактов, кипящих зелий и начатых документов, надлежало провести весь следующий час на свежем воздухе. Хмурые тучи поливали крышу холодным мелким дождем.

Отсюда, сверху, город Бьянкини и соседние острова были как на ладони. Разноцветные улочки, едва различимые за серой пеленой дождя, манили, вопреки непогоде. Крохотные точки — фигурки людей — сновали туда-сюда, жили обычной мирной жизнью. Темные свинцовые воды лизали каменные мостовые и основания домов, выходивших к каналам. Заливы заполняли маленькие черные лодочки рыбаков и торговцев.

Кутаясь в плащ, я забилась в дальний угол под свод сторожевой башни. Некоторое время спустя ко мне присоединился ирениец. Мастер выглядел неважно: налицо были все признаки начинавшейся простуды.

— Похоже, рвение господина коменданта зашло слишком далеко, — он хлюпнул носом. — Многие заключенные недовольны новыми порядками, как хороши б они ни были на первый взгляд. — У кого-то несварение от нового рациона, другие болеют после прогулок. Я не успеваю завершить реакции, но Мариусу, моему надзирателю, был дан строгий приказ следить, чтобы я возвращался в камеру на час раньше обычного. Кресло под начальником центра шатается, и все, что он делает, лишь ухудшает его положение.

Ирениец оглушительно чихнул.

— Надеюсь, кто-нибудь наберется смелости намекнуть господину главному дознавателю, что ситуация требует некоторых корректировок.

Я промолчала, сделав вид, что не поняла плохо прикрытого намека.

Прошло несколько недель, и страсти в исследовательском центре, казалось, улеглись. Новый распорядок окончательно сменил старый, и все вернулось на круги своя. Бьерри, в первое время хмурый и напряженный, убедился, что после пледа и сапог Паук больше не проявлял ко мне интереса, и вновь расслабился, позволяя себе иногда даже похвалить главного дознавателя за удобный график и прибавку к жалованию. Я вежливо соглашалась.

Но где-то глубоко внутри я знала: этим все не закончится. И ждала.

На исходе третьей недели гулкое эхо шагов возвестило о раннем визитере. Я была готова: магия разбудила меня, беспокойная, трепещущая в нетерпеливом ожидании. Паук остановился у моей камеры и отпер замок. Несмотря на рассветный час, он выглядел бодрым, собранным и решительным. Черная энергия клубилась вокруг него темными опасными волнами.

— Вы нужны мне, — безо всяких предисловий произнес он.

Я посмотрела ему в глаза, сбитая с толку этим неожиданным признанием. Паук, верно, ожидал иной реакции. Не получив ответа, он спросил другим, более деловым тоном:

— У вас действительно настолько хорошая память, как вы утверждаете, заключенная?

— Да, господин главный дознаватель, — без промедления ответила я. — Все важное я прекрасно помню.

Он кинул мне в руки теплый плащ и жестом указал в сторону коридора.

— Выходите. Сегодня мы с вами едем в городской судебный архив.

Остроносый чинторро, выкрашенный в черный цвет с серебряными геральдическими рыбами по бокам, ждал нас на пристани возле исследовательского центра. При виде лодки, столь привычной всякому состоятельному жителю Веньятты, кольнуло сердце. Чинторьерро, высокий худой мужчина в форменной одежде гильдии, занимавшейся перевозкой пассажиров и грузов по узким городским каналам, почтительно поклонился главному дознавателю и посторонился, уступая нам низкие скамеечки с резными подлокотниками.

Паук легко запрыгнул в лодку и протянул мне руку, словно хотел помочь. Я оторопело уставилась на его ладонь. Мне незачем было опасаться грубого нарушения правил — на мне были перчатки. На Пауке — нет.

— Быстрее, — он нетерпеливо нахмурился.

Я покорно оперлась на его руку, неожиданно твердую и сильную, и главный дознаватель без труда помог мне переступить с пристани на плоское деревянное дно чинторро.

На мгновение наши взгляды встретились, и я смутилась от странного огонька, промелькнувшего в его глазах. Ладонь, сжимавшая мои пальцы, показалась горячей даже сквозь грубую кожу перчаток. Устроившись на скамейке как можно дальше от Паука, я запахнулась в плащ.

Залив тонул в тумане. От темных вод веяло холодом. Сумрачная Веньятта, приближавшаяся с каждым взмахом весел, вставала над нами каменной громадой. Предрассветный туман скрадывал краски, отчего город казался серым призрачным миражом, колыхавшимся над заливом. Промозглая белесая дымка стелилась по смутно различимым улицам и каналам, и неясные тени — люди, повозки, широкие лодки и узконосые чинторро — то выныривали, то снова скрывались в полумраке. Слышался лишь тихий плеск воды, разрезаемой веслами нашего молчаливого гребца.

— Веньятта, — негромко проговорил Паук. — Город торговцев в дорогих одеждах. Город лжецов в украшенных драгоценными кристаллами масках, неверных лордов, плетущих паутины заговоров, прикрываясь напускной насквозь фальшивой заботой о благополучии земли и Короны. Город-мираж, манящий пустыми обещаниями невозможного счастья, — он повернул голову ко мне, скользнул внимательным взглядом по лицу. — Ваш прекрасный город.

Чинторьерро с силой сжал в руках весла и отвернулся, чтобы скрыть гримасу неодобрения. Я тоже сочла за лучшее не отвечать. Главный дознаватель смерил меня мрачным взглядом, но не добавил больше ни слова.

Проход в город со стороны северных островов ограждала высокая каменная арка. В смутные времена кованые ворота закрывались, и сплошная стена из прибрежных домов и складов превращала Веньятту в неприступную крепость с высокими окнами-бойницами. Сейчас, когда земли Иллирии давно уже открыто не враждовали между собой, Северные ворота всегда оставались гостеприимно распахнутыми, и десятки разномастных судов круглые сутки сновали туда-сюда, осуществляя сложную навигацию в густом тумане под громкие крики смотрящих на сторожевых башнях. Яркий луч маяка, усиленный кристаллическими линзами, пробежал по туманной глади.

— Эй, черный, бери правее! — раздалась команда, и чинторро послушно прижался к пристани, вплетаясь в поток судов, заполнявших Большой канал, главную транспортную артерию Веньятты, по обеим сторонам которого располагались дома всех старейших семей города, ратуша, городской совет и представительства самых богатых торговых компаний.

Каменные пристани, крутобокие мостики, стрельчатые окна и крытые галереи с длинными рядами белоснежных мраморных колонн вызвали в душе нервный трепет. Будто я наконец-то возвращалась домой. Под толстым плащом почти не было видно форменного платья заключенной, а черная лодочка, чуть покачиваясь, проплывала мимо особняков и зданий, знакомых с детства, и все это создавало иллюзию свободы, иллюзию нормальности. За годы, проведенные в Бьянкини, мне нечасто доводилось покидать стены исследовательского центра, и сейчас я наслаждалась каждым мгновением, каждой волной, каждым глотком стылого, пахнущего морской водой и водорослями воздуха.

Городской судебный архив располагался чуть в стороне от Большого канала, скрытый в хитросплетении площадей и улиц. Заломив лихой поворот, чинторьерро направил узкую лодку между домами. Вытащив из воды весла, он аккуратно пристроил их в специальный отсек вдоль борта и снял с пояса черную палку с некрупным кристаллом — торонн, символ и главный инструмент всех членов гильдии, которым разрешалось плавать в городе по узким извилистым каналам вне основных навигационных путей.