Шут из Бергхейма. Книга вторая (СИ) - Погуляй Юрий Александрович - Страница 46

— Ну, держись, — сказал я Кристджане. — Здравствуйте, это ваш ребенок? Нет? Я доем?

Багнутая харизма работала. Я добил до дружелюбия за пять шесть шуток, затем и это остановилось. Однако мое отношение уже изменилось. Они боты. Я поражался их реалистичности, но они боты. На них можно воздействовать вопреки. Просто потому что это где-то там внутри прошито.

Танцы и ужимки у костра подняли репутацию еще выше. Затем отработали комплименты. Потом снова шутки.

Потом Кристджана вдруг выпрямилась, глядя на меня расширившимися глазами:

— Что… что ты со мною делаешь? Что со мною?…

— Что-то не так? — спросил я.

— Прекрати, пожалуйста. Не надо, — тихо попросила она. — Это не я. Это не я!

О, такое тоже в нее программно запихали? Триггер-точка? Кат-сцена? Если репутация на десять очков меньше обожания, выдать такую вот фразу?

— Чувство черного юмора — как ноги, — медленно сказал я. — У кого-то есть, а у кого-то нет.

Шкала заполнилась. Рот девушки приоткрылся.

— Хозяин… — прошептала она. Лицо расслабилось, будто исполнившись счастья.

Я поднялся с бревна, провожаемый ее восхищенным взглядом.

— Доволен? — спросил Головастика. Уже светало.

— Дело за малым, Егор. Теперь ты должен тоже самое провести со своими викингами. Я хочу быть уверен, что они не исчезнут с тем, что я заработал за эти месяцы.

— Утром, — сказал я. — Хочу спать.

— Я могу что-то сделать для тебя, хозяин? — тихо спросила Кристджана.

— Меня зовут Егор. Иди домой, — отмахнулся я.

— Но у меня…

— Иди куда-нибудь! Принеси весть о явлении моем, — буркнул я. Видеть сломанного энпися не хотелось совершенно. Он будто стал символом разочарования. Ей ведь теперь глубоко до фени на то, что еще вечером у нее была семья. Ее больше не смущал пропахший гарью разрушитель ее деревни.

Она просто подчинялась внутренней установке репутации. Грубой, жестокой.

Кристджана медленно встала на ноги и неуверенно, постоянно оглядываясь, ушла из лагеря. Я лег на свое место, отвернувшись от костра. В душу будто вылили годовое содержание септика. Из головы не шли последние слова северянки перед тем, как репутация достигла капа.

Вдруг это, все-таки, не код? На людей ведь тоже можно влиять. Нейролингвистическое программирование, всяческие Карнеги. Улыбайтесь и бегите от мрачных типов, чтобы не отравлять свой внутренний, мать его, ветер.

Просто у людей программный код сложнее. И все намного гибче в настройках.

Наутро я был у Своры. Узнал, что с Бьорном у меня все же дружелюбное отношение. Даже Хельге, волком глядящий, был нейтральным. Леннарт, Олаф — уважение. Криворотый Ньял, неожиданно, почтение. Равно как и Харальд.

Графы с репутацией разорвали иллюзию живого коллектива. Я смотрел на них хмуро, как на досадный трэш перед боссом. Они на меня с ожиданием.

— Что же мы делать будем, шут? — спросил, наконец, Харальд.

Вместо ответа я принялся плясать, широко размахивая руками во все стороны и дрыгая ногами, стараясь, при этом, чтобы верхняя часть туловища оставалась неподвижнее. И вот в момент танца до меня дошла сложность происходящего.

У Ньяла репутация поднялась. У Хельге тоже. Харальд остался в недоумении и без изменений, равно как и Олаф. У Бьорна и Леннарта упала. Ой-ой…

— Так, — остановился я. — Вы задачу мне проще не делаете. Совсем не помогаете.

— Ты ополоумел, Лолушко? — поинтересовался хевдинг. — Не ужимок ждали мы с побратимами от этого утра.

Коротышка сплюнул. Леннарт грустно вздохнул, перехватил топор двумя руками, держа его на вытянутых и широко расставив ноги. Я лихорадочно соображал.

— Ты нравишься мне, шут! — сказал Ньял. — Братья не дадут соврать. Ты чудной. Но если ты будешь прыгать заморской мартышкой, когда мы говорим о кораблях — мы снимем тебе голову и наша история закончится.

Ой-ой. После слов Ньяла репутация Харальда со мною упала. Равно как и у остальных северян. Гребанный уродливоротый викинг!

Так… Так… Если проворачивать ту же схему, что прокрутилась с несчастной северянкой, то это будет гребанный эквалайзер. Кого-то прокачаю, кого-то нет, кто-то в минуса пойдет. В целом, все викинги и не нужны, надо просто прицелиться на Харальда.

Вот только Свора взаимодействует друг с другом. Ньял только что срезал мне репутацию в глазах остальных. Если их оставить в изоляции на месяц, то они выйдут из нее ненавидя меня, хотя я ничего и не сделал. Такое когда-то у офисных девочек встречал, но никак не у здоровенных бородатых мужиков.

Черт. Сложно!

Почти так же сложно, как и человеческие отношения.

Мысль придала сил. Я даже заулыбался. Что-то как-то накрутил себя Егорка. Накрутил. Чертова графа, которую заботливо подсказал Головастик, оказалась внутри шутовского сердца закладкой мышьяка. Вроде бы сразу и не гробит яд, а точит. Потихоньку. Полегоньку.

— Ох, славный хевдинг, как же радостно слышать твои слова, — раскинул руки я. — Есть один момент, о котором мы должны договориться. Если ты действительно хочешь получить корабль!

— Я слушаю тебя, — сказал хевдинг.

— Предупреждаю, сын Одина, это может встать на горло твоей брутальной песне. Но поверь, оно себя окупит! — надо просто быть собой. Просто быть собой.

— Я. Слушаю. Тебя, — отчеканил Харальд.

— Хватит прыгать, шут. Говори, что надо! — не выдержал Бьорн.

— Уже. Итак, — начал я.

В лихой комедийной истории, где можно расслабить всё и спокойненько собирать хорошее настроение — компания викингов с нелепым видом поидиотничала бы перед лицом Головастика, изображая последнюю ступень репутации. Фальшиво обожая Лолушку-Егорушку. Косые взгляды там, нелепые словечки. Родилась бы пара веселых моментов с суровым Бьорном, ломающим свою котороногую брутальность о необходимость клоунады. Что-нибудь забавное с Леннартом в главной роли произошло бы. Но и шаман, как принято в таких случаях, оказался бы глупеньким богатеем и повелся бы на представление.

Плюс пять очков трикстеру в лице меня, пара плюшек, квест выполнен, все счастливы.

Божечки-кошечки, почему я не в лихой комедийной истории? Почему режиссер моей истории драмодел с уклоном в хоррор, а? Ведь было бы гораздо проще! Но!

Во-первых, конечно же, Головастик далеко не дурак. Дурную игру он раскусит сразу. Можно было бы, конечно, поиграться с вариантами представления. Выйти к шаману только с Харальдом, как с вождем. Лидеры ж они хочешь не хочешь, а политики. Могут убедительно соврать, когда надо.

Вот только — здесь начинается «во-вторых».

Викинги сразу отмели мой хитроумный план. Притворяться храбрецам Одина перед каким-то задохликом? Врать? Никогда! Песни рыцарских рогов не хватало только. Пафос и убежденность воинов Своры стоили мне толики репутации.

Деньги тлен. Только честь. Только правда. Вот реально — средние века!

Я плюнул. В прямом смысле, приподнял маску и плюнул на землю. Обвел скандинавов взбешенным взглядом.

— Жеваный крот, вам вообще нужен корабль или нет?

— Две дороги перед нами, шут, — мягко сказал Харальд. Положил мне руку на плечо, как старому другу. — Первая — бесчестие. Я не пойду по ней, и никто из побратимов моих не ступит на этот путь. По своей то воли или же по моему приказу — нет. Один не любит трусов и хитрецов.

Мне стало пронзительно одиноко. Викинги будто чуть выросли, или же я уменьшился под давлением хевдингской ладони.

— Вторая дорога — это сожаления. Я буду опечален, убив тебя. Мои братья тоже. Но так ли страшна тебе смерть, шут? Вы всегда возвращаетесь. У нас будет корабль, а ты ничего не потеряешь.

— Ой не по душе мне твои речи, — я осторожно снял руку викинга с плеча. — Ой не по душе.

— Выбрав путь Локи, путь лжи, я предам не только себя, но и братьев.

— Добавив в мой организм железа — ты предашь меня!

— Я могу это пережить, — признался хвединг.