Ожерелье для Кристины (СИ) - Смолович Владимир - Страница 1

Двери бесшумно распахнулись, и я зашёл в магазин. Колокольчик мелодичным звоном сообщил о появлении покупателя. Ситара подняла голову.

— Ба, кого я вижу!

Она заулыбалась и вышла мне навстречу.

— Ты снизошёл до того, чтобы зайти? Я польщена!

Мы вместе учились в школе. Потом много лет не виделись. А лет десять назад вдруг обнаружилось, что она работает в ювелирном магазине неподалёку от моего дома. Иногда я видел Ситару через витрину магазина, и если наши взгляды встречались, то приветственно махал рукой и получал в ответ воздушный поцелуй.

— Ты прекрасно выглядишь!

— Спасибо! Ты не меняешься, всё такой же молодой и энергичный. Что нового у тебя?

Пора было заканчивать обмен комплиментами.

— Я к тебе по делу.

Ситара изобразила удивление, перемешанное с восторгом.

— Неужели ты хочешь купить что-то?

— Почему бы и нет? Скажем, жемчужное ожерелье. Из речных жемчужин.

Перед тем, как пойти в магазин, я проверил стоимость жемчужных ожерелий. Выяснил, что ожерелья из морского жемчуга во много раз дороже, и мне не по карману. Ситара схватила меня за руку.

— Я не верю своим ушам. Появилась та, которой ты хочешь купить жемчужное ожерелье?

— Что в этом странного? — я всеми силами пытался сдержать предательскую улыбку и сделать вид, что для меня покупать жемчужное ожерелье — это обычное, пустяковое дело.

— Я рада за тебя. Не раз видела тебя с девушками, и всё ждала — когда у тебя появится та, которой ты захочешь сделать настоящий подарок. Как её зовут?

— Кристина.

— У тебя есть её фото?

Я достал гаджет и отыскал фотку, которую можно показать Ситаре. Ага, вот здесь Кристина ставит на стол чашку. Она смотрит не на меня, то есть не в объектив, а немного в сторону, на чашку — её глаза не видны. По этой фотографии нельзя догадаться — кто она. Показываю Ситаре, крепко держа гаджет в руках. Чтобы она случайно не выхватила его из моих рук и не полистала бы альбом. Но Ситара таких помыслов не выказывала.

— Красивая и молодая, — в её голосе проскальзывают нотки зависти.

— Как ты.

Ситара пристально смотрит на меня — ей комплимент понравился.

— Я подберу тебе что-то классное.

Спустя пару минут она выкладывает на стол несколько коробочек со сверкающими жемчужными нитками.

— Какая тебе нравится больше всех?

Выбрать было сложно. Я ничего не понимаю в жемчуге. Наконец, указал на две жемчужные нитки из предложенных.

— Эту или эту, я даже не знаю какая из них лучше. Подскажешь? Сколько они стоят?

— Не волнуйся, я сделаю тебе отличную цену. А из этих двух ожерелий, на которые ты указал, я бы предпочла вот это, — она указала на нитку бирюзовых жемчужин.

Я кивнул головой.

Через две минуты я выходил из магазина с оригинальным пакетом в в руках. Ситара проводила меня до дверей магазина и на прощание помахала рукой. И улыбалась. Интересно — если бы она знала, кто такая Кристина, улыбалась бы также?

Я работаю в похоронном бюро. Некоторые замирают с открытым ртом, когда узнают об этом. Испытующе смотрят на меня, словно проверяют — не разыгрываю ли? Многих это настораживает.

Из-за этого я чаще говорю, что работаю в муниципалитете. Большинство удовлетворяются таким ответом и не спрашивают подробностей. А я спокоен, что никого не обманул — похоронное бюро находится в ведении муниципалитета.

Попал я на эту работу случайно. Думал — перебьюсь до осени, а там пойду на какие-нибудь курсы.

Говорят, что если хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах. Карты судьбы легли по-другому.

Небольшой коллектив похоронного бюро оказался сплочённым и я бы сказал, изысканным, так что быстро сдружился с коллегами. Помимо полагавшейся мне зарплаты муниципального работника четвёртой категории платили всевозможные бонусы и добавки. Наверное, в финансовом отделе муниципалитета считают, что наша психологически напряжённая работа, требует большого расхода душевных сил, и заслуживает подобающей компенсации. Получаю больше, чем я ожидал.

Работа в похоронном бюро настраивает людей на философский лад. Чтобы нормально работать, нужно отключиться от того, что те, кто сегодня лежат в картонных гробах ещё вчера двигались, общались по телефону, делали покупки в магазинах, смотрели фильмы, и даже строили планы на будущее. Но вот что-то произошло в организме — и уже никому не нужное тело ожидает очереди в крематорий, чтобы обратиться в тот самый прах, из которого всё и произошло. Появляются родственники или друзья усопших — для них нужно подготовить церемонию прощания. Станьте здесь, пройдите туда. Какую музыку? Какой веры был усопший?

Все наши сотрудники чем-то уникальны, но особых слов заслуживает наш пастор. Он может отпеть усопшего по любому обряду. По-христианскому, по мусульманскому, по иудейскому, а если потребуется, то и по буддийскому или синтоистскому. Во всяком случае, у присутствующих создаётся впечатление обряда, исполненного по всем канонам. Если покойный был атеистом, то наш священник сбрасывает накидки, символизирующие принадлежность к той или иной конфессии, и говорит напутственное слово. Он говорит это слово или молитву даже тогда, когда слушателей — кроме нас самих — нет. Пятую часть покойников никто в последний путь не провожает. Полные одиночки. И лишь одна-две церемонии в день, на которые приходят более десяти человек.

Ещё пару лет назад я узнал от нашей секретарши — она знает всё обо всех — что наш пастор живёт с дамой. Отнёсся тогда к этому сообщению равнодушно — его выбор, с кем жить.

Я жил тогда с экстравагантной шатенкой по имени Нава. Она обладала удивительным свойством — всё знать и ни в чём не сомневаться. Всегда знала, что купить, что приготовить, куда пойти, с кем встречаться, чего опасаться. Её поражали до глубины души те случаи, когда у меня по какому-либо вопросу возникало иное мнение. Как это можно думать иначе? Я чего-то не понимаю, или хуже того, действую специально назло.

Чего только стоили её вечера отдыха! Тащила меня к очередной подружке, обещая наиприятнейший вечер. Мы приходили, после чего она с подружкой исчезала в другой комнате, а я оставался с мужем подружки, который мне был интересен не более, чем прошлогодний снег. Я ему был интересен не более того. По дороге домой Нава показательно восхищалась проведённым вечером и пыталась убедить меня, что муж её подружки — интереснейший и замечательнейший человек, и что я получил огромнейшее удовольствие от общения с ним. Если я пытался объяснить, что это не так, она громко возмущалась, и говорила, что если бы не её постоянная забота обо мне, то сидел бы я в четырёх стенах!

Настал день, когда она рассказала, что нашла для меня другую работу. Ведь у меня такая работа, что даже неловко рассказывать об этом подругам.

Это стало последней каплей. Я высказал всё, что думал о ней — и наша совместная жизнь закончилась.

Удивительно, но воспоминания о Наве не вызываю у меня ни горечи, ни грусти, ни сожаления. Словно всё это произошло не со мной, а с кем-то другим.

Новость быстро дошла до мамы и до сестры. Они наперебой ругали меня за несносный характер, объясняли, что я должен уступать, что нельзя предъявлять к спутнице жизни чрезмерные требования. Теоретически они подкованы превосходно. Но на практике иначе — мама замужем уже третий раз. У нас с сестрой, кстати, отцы разные. Сестрица опередила маму — незадолго до тех событий разошлась с третьим мужем. Могла бы поменьше советовать. Впрочем, сейчас они уже не помнят о тех выволочках, которые устраивали мне. Или делают вид, что не помнят.

Именно в этот непродолжительный период одиночества я встретил Лиора — товарища по клубу любителей кактусов. Когда-то я увлекался этим, и поддерживал самые приятельские отношения с Лиором. Но моей третьей подружке, то есть той, которая была до Навы, интерес к кактусам казался странным. Она считала, что это увлечение для пенсионеров, так что пришлось отправить кактусы в отставку. Лиор исчез с моего горизонта. А через год исчезла и та подружка. Одним днём, пока я был на работе, собрала все свои вещи и ушла, оставив короткую записку. Я даже не поинтересовался — куда, настолько она мне была к тому времени безразлична.