Укротить ловеласа (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 14

— Да! Барабаш! — передразнили ее на том конце.

Надя застонала и откинулась на подушку.

— Я сплю!.. — жалобно протянула она.

— Ты что, опять?.. — Платон явно напрягся. — Слушай, если у тебя проблемы с алкоголем, у моей мамы на лестничной клетке живет один нарколог…

— Да не пила я! Просто всю ночь не спала…

— Это что-то новенькое! Не иначе с Шуриком помирилась? Какой он у тебя, однако, выносливый… — Платон хихикнул, как подросток, прочитавший в лифте неприличное слово. — Я хочу знать подробности!

— Я отключаюсь.

— Ну погоди, погоди! — взмолился он. — Я ж любя… У меня тут билеты есть на «Золотую маску», может…

— Никаких билетов, никаких масок, — отрезала Надя. — Я — спать, а после обеда буду у тебя. И разгреби бардак, — и она сбросила звонок, поставила телефон на беззвучный и до кучи запихнула под подушку. Чтобы уж наверняка.

Проснулась она под бодрое громыхание посуды на кухне. Попробовала спрятаться от этого звука, но какое там! Если мама бралась за готовку, то заглушить могла даже воздушную тревогу.

— Ма-а-ам! Можно потише! — крикнула Надя, прорываясь сквозь звон кастрюль.

— О, Надек, ты уже проснулась! — зашаркали по коридору тапочки, и мама заглянула в комнате. — Заболела, что ли? Темно, как в бункере.

И, невзирая на Надины слабые протесты, раздвинула шторы и взяла со стола кружку из-под кофе.

— Маша говорит, тебя уволить хотят, — мама потрогала Надин лоб, словно той снова исполнилось пять. — Ты не переживай, у отца в автосервисе как раз приемщица в декрет ушла…

— Мам, у меня есть работа. Все нормально.

— Ну вот и ладненько. Я там харчо варю, приходи, как умоешься.

Надя дождалась, пока мама скроется в коридоре, и заставила себя сползти с кровати. Бойтесь своих желаний, так ведь люди говорят? Вот и Надя, всю жизнь сетовавшая на нехватку родительского внимания, теперь внезапно огребла его сполна. Аккурат к двадцати пяти годам, когда положено уже вылетать из гнезда. А куда лететь, если зарплаты хватит либо только на съемную квартиру, либо только на еду?

Впрочем, все, что ни делается — к лучшему. Теперь-то Надя это видела отчетливо, словно кто-то вставил ей в глаза линзы. Ей и правда не хватало навыков грамотного продвиженца, и, оказавшись на грани увольнения, Надя это осознала. Платон и его инстаграм — вот ее пропуск к новому уровню жизни. Раскрутив аккаунт и одарив подопечного армией восторженных фанатов, Надя, наконец, обретет свободу. И тогда-то ей будет плевать, оставит ее Воскобойников в конторе или нет: она сможет стать частным концертным директором. Узнав об истории успеха Барабаша, к Наде выстроится очередь из музыкантов, и она будет зарабатывать даже больше, чем Рома. Но в отличие от него просиживать треники дома не станет, а найдет себе отдельное жилье.

Поднявшись на этаж Платона с блокнотом в сумочке и идеями в голове, Надя зажала кнопку звонка. Не хотела больше выпроваживать незнакомых девиц без особой надобности: на рейс ведь они сегодня не опаздывали. Дверь распахнулась через пару секунд, Платон явно был наготове. И Надя от неожиданности сначала обернулась: не стоит ли у нее за спиной какая-нибудь красотка? Ведь не мог же он так расстараться именно к ее, к Надиному приходу?

Мало того, что на сей раз Платон был полностью одет, так поверх спортивных штанов был еще и повязан фартук, а с плеча свисало клетчатое кухонное полотенце. Кому-то, видимо, пришло в голову поиграть в образцовую хозяюшку.

— Ты кого-то ждешь? — озадаченно нахмурилась Надя, и тут ее осенило. Ну, конечно! На свете была только одна женщина, ради которой Платон бы пошел на подвиг домоводства. — Римма Ильинична приехала?

— Мама? Нет, чур тебя, — Платон поморщился и отмахнулся. — Я сказал ей, что у меня репетиции с утра до ночи всю неделю. Она, правда, хочет теперь послушать, что мы там репетируем, но я что-нибудь придумаю… Да проходи уже, что ты стоишь!

Надя осторожно шагнула через порог. Так аккуратно, словно пол под ее ногами мог разверзнуться в любой момент, и тогда бы выяснилось, что все вокруг — всего лишь иллюзия, а сама Надя до сих пор мирно спит в своей комнате.

— Я приготовил белковую запеканку с куриными грудками и цветной капустой, — Платон нагнулся, чтобы поставить перед Надей тапочки. — Калорий мало, а вкусно так, что пальчики оближешь.

— Давай начистоту, — Надя закрыла за собой дверь и оперлась о косяк, чтобы скинуть туфли. — Ты все-таки был с той родинкой у дерматолога? Тебе брали биопсию? Все плохо?

— Чего? — хлопнул глазами Платон.

— Тебе осталось жить несколько месяцев? — продолжала гадать Надя. — Иначе с чего бы ты вдруг решил меня покормить? Грехи замаливаешь?

— Вот уникальный ты человек! — Платон обиженно цокнул. — Простого «спасибо» было бы достаточно. Я что, не могу сделать обед своей лучшей подруге?

Надя чуть рот не разинула от изумления. Либо Платона подменили на границе с Россией, либо этой ночью над ним ставили опыты инопланетяне. Лучшая подруга? С каких пор? Да, в детстве они дружили, но за последние месяцы… Даже нет, за последние годы он ни разу не спросил, как у нее вообще дела. И тут вдруг такое? Подозрительно. Очень и очень подозрительно.

В чудеса Надя не верила, в благие намерения Платона — тем более. Либо он успел где-то накосячить по-крупному, и теперь готовил почву, чтобы об этом сообщить, либо собирался попросить о чем-то существенном и ужасно неприятном. И, намыливая руки в ванной, Надя гадала, чем для нее обернется запеканка с куриными грудками. Запахи, конечно, в квартире витали дразнящие, но аппетит пропал начисто. Надя могла только осматриваться по сторонам, включив дедукцию на максимум, и перебирать в голове самые ужасающие варианты событий. Заложил виолончель? В карты ее проиграл? Решил бросить музыку? Хочет сделать ремонт и временно поселиться в квартире Павленко? Или, не дай Бог, подселить к ним Римму Ильиничну?

Надя вяло ковыряла вилкой запеканку и вполуха слушала беспредметную болтовню Платона. И вдруг ее словно молнией прошибло. Догадка была простой, но от этого не менее страшной. И, забыв про еду, Надя судорожно втянула в себя воздух, отчего кусочек курицы влетел не в то горло.

Надя распахнула рот, захрипела, как Дарт Вейдер, вцепилась в стол, отчаянно пытаясь вдохнуть. Глаза наполнились слезами, грудь сдавило от нехватки кислорода. Платон сориентировался моментально: бросил вилку, ломанулся к Наде и, сдернув ее со стула, обхватил сзади, чтобы сделать прием Геймлиха.

Такое Надя раньше видела только в кино, и всегда думала, что подавившегося человека достаточно просто похлопать по спине. Ей казалось неправдоподобным, что в фильмах застрявшая еда всегда выскакивает изо рта, как снаряд из рогатки. Но сейчас курица, пусть и частично, совершила первый в своей жизни полет. На удивление дальний. Недожеванный кусочек мяса пересек кухню и впечатался в окно, будто убиенная птица всю жизнь мечтала о свободе.

— Дышать можешь? — Платон развернул Надю лицом к себе: вид у него был перепуганный.

— Где ты… — она жадно глотнула воздуха. — Где ты этому научился?

— Нигде. В кино видел…

Вот и отрицай после этого великую силу искусства!

— Слушай, — Надя рухнула на стул и отодвинула тарелку от греха подальше. — Признайся честно, а? Ты решил сменить агента? Или агентство?

Платон посмотрел на нее очень печально и внимательно. Потом приложил ладонь к ее лбу точь-в-точь, как недавно сделала Надина мама. А потом склонился над ней, заглянул в глаза и медленно, тщательно выговаривая каждое слово, спросил:

— Тебе вообще сегодня поспать не удалось?

Надя раздраженно закатила глаза и откинулась на спинку стула.

— Давай вот без этого цирка! — простонала она. — Просто ответь: да или нет?

— Нет. Ноу. Найн, — он обошел вокруг стола и сел на свое место. — А теперь, будь добра, поясни мне, дураку, откуда у тебя вообще такие мысли?

— Просто… — от облегчения Надю аж бросило в холодный пот. — На работе проблемы, а тут еще ты со своей запеканкой…