Укротить ловеласа (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 27

— Я… — Надя опешила от такой жестокой тирады. — Я ничего такого не говорила…

— О, говорила и еще как! — невесело усмехнулся Платон. — Вена, шампанское… Ничего не напоминает?

— Но почему ты мне ничего не рассказал?

— А смысл? Это бы ничего не изменило. Конечно, я думал, что ты обо мне лучшего мнения, но что уж тут… Сам виноват.

— И ты решил исправиться, да? — Надя взглянула на поведение Платона под другим углом, и все его последние поступки заиграли новыми смыслами. — Накормил запеканкой, на свадьбе выступил и, чтобы уж наверняка, засунул мне язык в рот, да?

— Ты только это заметила, да?

— Язык-то? Трудно было не заметить…

— А знаешь, я устал тебе что-то доказывать, — Платон вскинул руки, изобразив капитуляцию. — Тебе самой это нравится. Я — плохой, я — всегда во всем виноват, а ты — святая. Жертва. Спаситель в юбке. И плевать, что я делаю. Что за последние месяцы я ни разу никуда не опоздал, что я слушаюсь тебя во всем, как чертова собачонка. Даже долбанное расписание себе составил, чтобы ты, не дай Бог, лишний раз не перенервничала. И скольких девиц ты выловила из моей постели после Вены? Хочешь, я подскажу? Ни одной, Надя. Ни од-ной.

— Пара месяцев ничего не меняет, — уже не так уверенно возразила она.

— Ну, конечно. Ты ведь уже распределила роли, тебе так проще. Какая разница, что я звонил Воскобойникову и договаривался насчет тебя?

— Ты… что?! — Надя отшатнулась, как от пощечины. — Зачем ты ему звонил?

— Думаешь, я дурак? И не понял, что концерт в Вене был полным провалом? Я с ним часа полтора, наверное, трепался, убеждал, что ты из кожи вон лезешь, стараешься, просил, чтобы тебя оставили со мной и дали нам обоим второй шанс. А он уже тогда хотел отдать меня другому агенту!

— Как ты мог?! — Надя, как загнанная дичь, метнулась в сторону, потом в другую, не зная, куда себя деть. — Надо было меня предупредить! Спросить, посоветоваться… Черт, это мой начальник! Моя работа!..

— И кто после этого зациклен на себе? — тихо спросил Платон и натянул, наконец, футболку.

— Да кто так поступает? Выставил меня… Как не знаю, кого!

— Друзья так поступают! Люди, которым не все равно! Хоть ты в это и не веришь. Тебе не приходило в голову, что ты сама меня все время отталкиваешь? Весь этот твой хваленый профессионализм… Это просто щит! Ты боишься меня к себе подпустить, вот и все! И сама себе не хочешь признаться, что я тебе нужен!

— Неправда! — Надя упрямо мотнула головой и попятилась к двери.

— Давай, продолжай отрицать. Убегай! — Платон догнал ее. — Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Басня была такая. Там собака поймала зайца и то лизала его, то кусала…

— Да иди ты со своими притчами! С меня хватит! — и Надя ломанулась на кухню за сумочкой, но Платон не отставал от нее ни на шаг.

— Ты нарочно меня дразнишь! — не унимался он. — То смотришь на меня, как диабетик на шоколадку, то вся из себя такая деловая: «В три репетиция, в семь концерт, замени струну, проверь костюм…» И делаешь вот такое лицо… Да-да, вот как сейчас. Будто села на жвачку! И на ревность специально разводишь!

— Все! — выкрикнула Надя, перекинув сумочку через плечо. — Замолчи! Или я…

— Или ты — что? — он преградил ей путь в прихожую. — Ну, давай! Откажешься от меня? Лизе передашь, как какую-то вещь?

— Пусти.

— Нет уж, давай, договаривай!

— Пусти!

— Не можешь?! — Платон победоносно ухмыльнулся. — А я тебе скажу, почему! Потому что ты хочешь меня. Я тебе нужен, ясно? И весь этот инстаграм ты придумала, потому что это твои, Надя, слышишь, твои фантазии! Тебе нравится, когда я флиртую, подмигиваю, когда строю из себя донжуана. Давай, признайся! Сколько раз ты по ночам меня представляла себе?

— Пусти сейчас же!

— Ты прикрываешься этой работой! — Платон не дал ей вырваться. — Просто чтобы больше времени проводить со мной, тебе это нравится! Я еще сомневался до сегодняшнего дня, но мы оба видели, как ты отреагировала на поцелуй! Признайся уже, что влюблена в меня!

— Нет! — она с силой толкнула его в грудь.

— Да, Надя. Ты поэтому так боишься, что меня заберет Лиза или кто-то другой. Что бы ты про меня ни говорила, ты готова глотку прогрызть любому, кто захочет меня прибрать к рукам! И поэтому тебя так бесит Леля! А зря, потому что…

— Скажи еще, что между вами ничего не было! — Надя протиснулась мимо Платона, пока он сочинял очередной бред. — А сережку ты совершенно случайно нашел. Да?

— А что, собственно, за претензии? — Платон догнал Надю, когда она уже нацепила туфли. — Или я должен хозяйство в узел завязать и ждать, пока ты до меня снизойдешь? Это не так работает!

— Конечно! Лучше я буду сидеть и молча ждать своей очереди. Ну, спасибо! — она присела в показушном реверансе. — Одарил безнадежно влюбленную в тебя дуру!

— То есть ты все-таки признаешь это? — Платон проигнорировал сарказм.

— Да лучше сдохнуть! — выпалила Надя и выбежала за дверь. Бросилась по лестнице так, что гул от ее топота разнесся по всему подъезду.

— Репетиция в три! Не опаздывай! — крикнул Платон, перегнувшись через перила.

— Катись ты!..

Она неслась по тротуару локомотивом. Из ушей валил пар, громко стучали каблуки, а еще хотелось орать на всю улицу, словно крошечный машинист в ее груди отчаянно тянул за гудок. Надя не видела ничего перед собой, чудом не врезалась в фонарный столб и никого не свалила с ног. Толкнула какого-то мужика, но тот даже не выругался: московская публика привычна к спешке.

Конечно, Наде частенько приходилось скакать по городу сайгаком, но впервые она не представляла даже, куда бежит. Очнулась только на перекрестке, когда мимо, сигналя, пронеслось такси.

— Совсем больная? — проверещал водитель фальцетом, а Надя так и не успела понять, мужчина за рулем или женщина.

Отступив с проезжей части, Надя выдохнула и огляделась. Ни одного знакомого дома вокруг, а название улицы… Она точно еще в Москве? На плечо легла чья-то рука, и Надя с ужасом представила, что обвинения Платона сейчас снова посыплются на нее.

— Не трогай! — взвилась она. — Даже не смей, видеть тебя…

Сзади, однако, стоял вовсе не Платон. Какой-то пожилой опрятный мужчина испуганно таращился на полоумную девицу.

— Хотел спросить, в порядке ли вы… Ну и люди пошли! — он осуждающе качнул головой.

— Хамка! — бросила в Надю словесный камень какая-то тетка, и так злобно зыркнула, что стало ясно: не будь у нее обе руки заняты сумками, камень бы она швырнула вполне себе настоящий.

Светофор призывно зачирикал, и толпа, забыв об излюбленном развлечении, хлынула на другую сторону. Надя же осталась стоять, пытаясь перевести дух и сообразить, что делать дальше.

Шестеренки ворочались туго и со скрипом, а вот нос уловил пряный запах корицы и увлек буйную хозяйку к ближайшей вывеске. Небольшая кофейня ютилась между банком и офисом мобильной связи, зажатая корпорациями с обеих сторон. Из распахнутого окна доносился джаз, веяло уютом и спасительными углеводами.

Надя не могла назвать себя сладкоежкой, к еде обычно была равнодушно, но теперь в ней проснулось после долгой спячки прожорливое чудовище и с угрожающим рыком требовало сатисфакции.

— Булочку с корицей, — Надя хищно склонилась над витриной. — Две. И кофе. Большой. Со взбитыми сливками. И банановым…. Нет, с миндальным сиропом.

— Тяжелый день? — симпатичный парень в черном фартуке и хипстерской шляпе сверкнул дружелюбной улыбкой. Дитя! Беззаботное, милое и наивное дитя. Студент, наверное, совмещает работу с учебой и верит еще, что после института его ждет большое и денежное будущее.

— Отвратительный.

— Тогда, — бариста улыбнулся еще шире. — Шоколадку за счет заведения.

Как будто маленький, от силы два на два сантиметра, кусочек мог заглушить ее страдания! Разве что люди научились ужимать литр коньяка до размеров крошечной плитки.

Пока щедрый парень грел выпечку, Надя, не отходя от прилавка, развернула свой печальный бонус и запихнула за щеку. Шоколад оказался крафтовым и безбожно горьким, будто даже сладости решили предать Надю.