Дочь моего друга (СИ) - Салах Алайна - Страница 29

— А теперь, получается, есть?

— Сам как думаешь? Галич твой партнер. Я с ним, конечно, не так, как ты, общаюсь, но мозгами пораскинуть несложно. Яна ведь его единственная и любимая дочь, а он мужик с консервативным и жестким взглядом на жизнь. Как друг и партнер для него ты, может, и хорош, но точно не как зять. Ты уж извини, что я так напрямую.

— А за что тут извиняться? Думаешь, ты Америку мне открываешь? Не по возрасту мне одной ширинкой думать, тем более когда дело касается бизнеса и отношений с человеком, которого я уважаю. Все я знаю. И про то, что не обрадуется, и что бизнес, скорее всего, придется с кровью пилить. 

— И что?

— И ничего, — я осушаю стакан и машинально смотрю в гостиную, откуда по-прежнему доносятся женские разговоры. — Придется Семену смириться.

— Ну надо же, а, — Серега откидывается на спинку стула и начинает улыбаться. Ему явно приятна мысль, что не один он пал жертвой женщины вдвое моложе. — Крепко она тебя зацепила?

Я ничего не отвечаю и тянусь за очередной порцией виски. Разговор переходит на новый уровень задушевности, и он мне не по нраву. Личное пусть остается личным.

Звуки голосов становятся громче, и через несколько секунд на пороге кухни появляются жена Сереги и Яна. Она сияет улыбкой, в руках лениво ерзает тельце в голубом. 

— Сергей, у вас замечательный сын. Вы с ним очень похожи.

Все-таки отцовство Молотова заметно изменило — он размяк. То, что для меня — стандартный набор слов, которые принято адресовать молодым родителям, для него, судя по выражению лица, — повод для гордости. И для его жены тоже — сейчас они выглядят идентично.

— Он так пахнет, — Яна переводит взгляд на меня, глаза горят, в голосе — неподдельное умиление с примесью восхищения. — И у него такие крошечные ручки и ножки. 

Улыбку сдержать не выходит. И не потому, что Серегин сын как-то по-особенному пахнет, и не потому, что его конечности напоминают куклу из «Hamleys», в котором мы провели два часа, а потому что моя Липучка лучится радостью. Следом колет мысль: ей, конечно же, тоже захочется детей. Но об этом я пока решаю не думать. У меня никогда не было амбиций стать отцом, и переварить столько изменений в жизни за одни выходные кажется чересчур сложным.

Яна подходит ко мне и, наклонившись, демонстрирует круглое розовое лицо Матвея Сергеевича. Рот у него маленький и беззубый, щеки пухлые, на макушке бесцветный пушок. Ребенок как ребенок. Умиления не испытываю, желания понюхать тоже. 

— Не хочешь подержать? — Яна с явной неохотой отводит взгляд от своей ноши и с улыбкой смотрит на меня.

— Лучше не стоит. Боюсь уронить. 

Намек на разочарование на долю секунды проступает на ее лице и исчезает. Наверное, несложно было ненадолго взять его на руки, но я не хочу загонять себя в рамки фальшивого поведения. То, что я хочу быть с ней, означает, что я хочу быть с ней, и не подразумевает с регулярностью наступать себе на яйца.

— Андрей единственный, кто не пал к ногам Матвея, — жена Сергея осторожно забирает у Яны сына, и, хотя она улыбается, в ее словах угадывается завуалированный упрек. 

Меня он ничуть не коробит: естественно, что она обожает своего ребенка, и ей наверняка сложно понять, как кто-то может не разделять ее чувств. К счастью, к общественному порицанию у меня давно выработался иммунитет. Полезная штука, кстати, — во многих смыслах развязывает руки. Оглядывайся я на чужое мнение и советы — хер бы чего добился. 

— Сколько себя помню, моего папу никогда не интересовали чужие дети, — подает голос Яна. На губах вежливая улыбка, в глазах светится решимость. — Но о лучшем отце я и мечтать не могла.

Серега прячет улыбку за бокалом, и я следую его примеру. Заступается за меня, пусть даже и веского повода для этого нет. И это мне тоже в ней нравится. Что не задумываясь выбирает мою сторону. Надеюсь, что у жены Сергея не возникнет желания возражать, потому что, уверен, Яна за словом в карман не полезет.

— Да и я сама детьми не бредила, пока Матвей не родился, — примирительно говорит Юля, покачивая сына на руках. — А сейчас смотрю на него и думаю: как я без него жила?

И я снова ловлю себя на мысли, что, хотя она говорит это на сто процентов искренне, в моих глазах подобная зарисовка равносильна походу в театр. Все вокруг красиво: костюмы, декорации, интерьер, но смотришь на происходящее и думаешь лишь об антракте. Антракт в моем случае не бутерброды с икрой и коньяк, а вернуться в отель с Яной, раздеть ее и заняться сексом. Я испытываю неистребимый голод по ней, который усиливается с каждой минутой. Может, во мне говорит выпитый алкоголь, но, скорее, это ее близость, подпитываемая ощущением, что девочка Яна моя во всех смыслах. Я в женскую преданность не сильно верю: у них голова по-другому устроена, в отличие от мужской. Там, где нужно, — прогнутся, где удобнее, — стерпят, прикрывшись мудростью, нависнет угроза благополучию — обманут. Много раз был тому свидетелем. Но Яне я доверяю полностью — так мне опыт и интуиция подсказывают. Откуда-то есть уверенность, что она всегда выберет меня. Было бы по-другому, нас бы здесь не было. Если уж жизнь свою почти сорокалетнюю перехреначить, то лишь ради той, кто не сомневаясь подаст патроны.

— Андрей, — Яна осторожно касается моего плеча и смотрит нерешительно, словно спрашивая: ничего, что я тебя при твоих друзьях трогаю? Я кладу руку ей на ногу и тяну к себе, чтобы больше не сомневалась. Она улыбается и, наклонившись, гладит шею. 

— У меня вылет рано. У твоих друзей хорошо, но, может, вернемся в отель?

А вот и антракт. Читает мои мысли.

Мы с Серегой допиваем виски, пока Юля делится с Яной впечатлениями о проживании в Лондоне, после чего прощаемся и выходим к ожидающему нас такси.

— Твои друзья очень приятные. А правда, что жена Сергея была невестой его сына?

Не знаю, откуда Яне это известно, но обсуждать щекотливую ситуацию в семье Молотовых кажется неправильным. Пусть ее любопытство объяснимо, Серегина жизнь касается его одного.

— Я стараюсь в это не лезть, — помогаю Яне сесть в салон и залезаю за ней следом. — Не жалеешь, что поехала со мной?

— Нет! — она выпаливает это так быстро и громко, что снова вызывает улыбку. Мне нравится она такой: искренней, импульсивной, не прячущей эмоции. — Было приятно провести с тобой время.

Я опускаю ладонь ей на колено, прикрытое платьем, и сжимаю, в ответ Яна тянется ко мне губами. Они мягкие и пахнут карамелью, влажный язык проникает мне в рот. Ее дыхание утяжеляется, и член неумолимо встает. Яна прижимается ко мне всем телом, горячая и дрожащая от нетерпения, и меня несет. Я сажаю ее себе на колени, мну ее задницу, сосу ее губы, и только остатки здравого смысла заставляют меня перехватить руку Яны, когда она пытается расстегнуть молнию на моих брюках. Мне тридцать восемь. Тридцать восемь, блядь. Через несколько часов у меня самолет до Москвы, где мне предстоит, пожалуй, самый сложный разговор в моей жизни, а все, о чем я могу думать, как хочу стянуть с нее белье и трахнуть в салоне лондонского такси.

Андрей

В Москву я прилетаю ранним утром — проблем со сном в самолете у меня нет, поэтому домой заезжаю лишь для того, чтобы переодеться, и сразу направляюсь в офис. Дорогой звонит Яна, отчитывается, что села в самолет и водитель Семена встретит. Ее рейс на несколько часов позже моего, поэтому она благополучно досыпала у меня в номере.

— С возвращением, Андрей Вячеславович, — секретарша поднимается из-за стойки приемной и застывает в ожидании распоряжений.

— Доброе утро, Кир. Мне кофе и потом Колпашникову в кабинет. Галич у себя?

— Семена Ефремовича на месте нет. 

— Ладно. Тогда Колпашникову и кофе.

Я закрываюсь в кабинете и открываю ноутбук. Сначала разделаюсь с плановым совещанием, а потом буду решать с Семеном. Разговор сложный выйдет, в этом я не сомневаюсь, но волнения и в помине нет. Бесполезная это эмоция. Сомнений относительно предстоящей беседы не имею — она так или иначе должна состояться, юлить или оправданий себе придумывать тоже не намерен, а результат уж каким будет. Я от Яны в стороне держаться пробовал — в том, что не старался, себя упрекнуть не могу. Сделал все, что мог. И она пятнадцать лет куклу хранила. Все же, блядь, не без причины. Когда отдаешь себе отчет в том, чего хочешь, все становится просто. Она мне нужна, без нее никак, и с ее стороны это взаимно. Так что нет, ни волнения, ни сомнений не испытываю. Наоборот, хочу, чтобы разговор с Семеном поскорее произошел и не было недосказанностей.