Двое (СИ) - Салах Алайна - Страница 22

Я придвигаюсь ближе к консоли и, вытянув руку, кладу ее ему на ширинку. Слегка сжимаю, глажу снизу вверх. 

Булат отрывает взгляд от дороги, опускает его вниз, затем смотрит на меня.

— Что это? — его голос невозмутим, но я-то знаю, что ему нравится, потому что с каждым движением его член все сильнее твердеет.

Я облизываю губы, слегка улыбаюсь. Мне нравится ощущать себя так: слегка возбужденной и смелой.

— Трогаю тебя. Не нравится?

Его глаза быстро очерчивают мои шею и грудь, после чего Булат накрывает мою руку своей и возвращает ее на консоль.

— Подожди до дома.

— Я в душ, — сообщает Булат, отшвырнув ремень в кресло. 

Мог бы и не предупреждать. Конечно, он туда непременно пойдет. Булат страшный чистюля — в постель не ложится, пока не помоется. Эта черта мне в нем, конечно же, нравится, потому что от него всегда приятно пахнет, но есть одно «но»: часто это мешает заняться сексом спонтанно. Я бы например, могла начать прямо в коридоре. 

Звук включившейся воды доносится одновременно с тем, как разъезжается молния на моем платье. Я смотрю на прикрытую дверь и представляю Булата мокрым и голым. Голова все еще наполнена алкогольной невесомостью, внизу живота знакомо щекочет жар. За пару секунд приняв решение, я избавляюсь от белья, не без сожаления смотрю в зеркало на идеально прямые волосы, с которыми скоро собираюсь распрощаться, и иду.

Внутри ванной немного влажно, пахнет шампунем, которым неизменно пользуется Булат. Теплый пол приятно греет ступни по пути к запотевшей душевой перегородке.

Перед тем как взяться за металлическую ручку, я застываю. А если выгонит? Вдруг он любит мыться один? 

Напоминаю о сегодняшнем вечере и том, что Булат меня ревновал, и решительно ее тяну. Не выгонит.

Он стоит под струями воды, бьющими из-под потолка. Они обволакивают его тело, стекают по татуировками. И я снова чувствую это: странный восторженный транс, как всегда бывает, когда я разглядываю его тело. Мышцы, много мышц, две ямочки внизу поясницы, ягодицы, которые хочется царапать ногтями, рельефные икры.

Я бесшумно подхожу к нему вплотную и прижимаюсь всем телом. Руками обвиваю живот, губами касаюсь лопатки. Всегда такой горячий. 

Булат на мгновение застывает, в следующее — поворачивает ко мне голову. 

— Захотелось к тебе присоединиться, — говорю шепотом и щекочу его кожу языком.

Чтобы не давать ни себе, ни ему времени на раздумья, скольжу ладонью по его животу, обхватываю член. Улыбаюсь, когда чувствую эрекцию. Так приятно иметь над ним власть. Невольно жмурюсь, когда пальцы касаются головки — кожа на ней такая горячая и тугая. Ласкать Булата меня возбуждает не меньше, чем заниматься с ним сексом — понятия не имею, почему.

Он перехватывает мою руку, разворачивается. Мокрые черные волосы падают ему на лоб, на ресницах повисли капли воды. Времени подумать у меня нет, я действую спонтанно: встаю на цыпочки, обнимаю его шею обеими руками, целую.

Булат, как и обычно, отвечает не сразу — просто позволяет себя целовать. Его ладони накрывают мои ягодицы и сжимают одним коротким резким движением, так что ноги отрываются от пола. Я люблю его грубость: так он словно говорит мне, что я принадлежу ему. Рядом с ним меня возбуждает все: то, как он пахнет, как трогает меня, как его кожа соприкасается с моей, и даже то, как он дышит: шумно и глубоко.

Булат снимает мою руку со своей шеи, проталкивает ее между нами и кладет себе на член. Между ног томительно тянет — хочет, чтобы я его трогала. Он всегда честный и эгоистичный в своих желаниях, и эта черта в нем тоже нравится мне и даже возбуждает. Никогда не стесняется брать свое.

Его губы, наконец, раздвигаются, я чувствую влажный напор языка. Это значит, что время моего самовольства прошло, и сейчас целует он. Поцелуй Булата — это всегда подчинение: он нападает, а я сдаюсь и отступаю. Мне нравится быть для него нежной и податливой, и ему, знаю, тоже.

— Презервативы.

Я улыбаюсь и, отстранившись, демонстрирую квадратик, зажатый в руке. Я тоже учусь быть предусмотрительной.

Булат надевает его сам, приподнимает меня вверх, словно пушинку, заставляя обхватить себя ногами. Грудь больно сдавливает от столкновения с его кожей, но все, о чем я могу думать — это то, как сильно я его хочу. Целую его сама, впиваюсь пальцами в шею, вскрикиваю, когда он начинает во мне двигаться. Я перестала стесняться тех звуков, которые издаю во время секса, потому что, как оказалось, Булату они нравятся. Также ему нравится, когда прошу его еще и когда выкрикиваю его имя — не раз замечала, что так он быстрее кончает.

Заниматься сексом в таком положении непривычно — я словно кукла в его руках — совсем ничего не контролирую. Булат поднимает меня и опускает на себя: его член ходит во мне как громадный поршень, заставляя стены вибрировать моими стонами. Я целую его, языком трогаю щетину:

— Хорошо… Мне хорошо… С тобой очень хорошо.

Спустя полчаса мы лежим в кровати: моя голова покоится у Булата на груди, я его обнимаю. Волосы лучше было высушить феном, но я не хочу пропустить ни одной минуты моего любимого времени, именуемого «время после секса». Вдруг когда я выйду, Булат уже уснет. Он умеет делать это быстро.

— Расскажи мне что-нибудь о себе.

— Например.

— Например, о своих родителях. Они живы?

— Конечно, они живы. Я не такой старый.

— Я тоже не старая, но мой папа умер.

— Давно?

— Когда мне было четыре. Но я его очень хорошо помню. У него были красивые голубые глаза, и он очень любил меня. Постоянно со мной возился и сажал к себе на колени. 

Повисает пауза. Паузы я не люблю, потому что они могут означать конец разговора, а потому всегда стремлюсь их чем-нибудь заполнить.

— Я подумала, что мне нужно пойти в автомобильную школу, — озвучиваю мысль, посетившую меня на сегодняшней презентации. Спохватившись, быстро добавляю: — Это не намек на машину, не думай. 

Но Булат, кажется, и не думает. 

— Права никогда не помешают. Напомни мне, когда соберешься. Скажу, в какую лучше пойти. 

Хорошо, что в спальне темно, и он не видит мою счастливую улыбку. Так приятно, что ему не все равно. Школы, наверное, действительно разные есть: где-то инструктора более профессиональные и машины лучше.

Я поднимаю голову и, уперевшись Булату в грудь подбородком, смотрю ему в глаза. Видно плохо, но я знаю, что он тоже на меня смотрит.

— Тебе не захочется меня от себя отпускать. Если я вдруг исчезну — ты будешь по мне скучать.

— В тебе говорят шампанское и самонадеянность, Таисия. Давай спать.

— Кофе пить пойдем, Тай? — Лариса, девушка, с которой мы вместе ходим на курсы итальянского, обнимает меня за плечи. — Или ты опять домой к своему любимому торопишься?

«Любимым» она называет Булата, хотя сама я его так ни разу не называла. По-крайней мере, вслух. То, что я люблю его, я знаю почти месяц. Поняла это, когда неожиданно для себя расплакалась, оттого что он не пришел ночевать, хотя пообещал. Да и других доказательств много. Булат первый, о ком я думаю, когда просыпаюсь, независимо оттого, спит он рядом или нет. С мыслями о нем я готовлю завтрак, с ними же занимаюсь в спортзале, и даже музыка в наушниках не в силах их заглушить. Регулярно представляю, как он приедет домой вечером, и в чем я его встречу, гадаю, поведет ли он меня куда-нибудь в выходные. Не считая той презентации, мы уже дважды выходили в свет вместе: на открытие ресторана его друга и на ужин в итальянское заведение. 

Конечно, я люблю его и жутко ревную к Карине, даже несмотря на то, что времени с ней он стал проводить меньше. Теперь он остается у меня минимум три раза в неделю. Победа? Наверное, да. Но мне ее мало. С каждым днем я становлюсь все более ненасытной: хочу видеть его постоянно, а потому делать вид, что звонки от другой меня не беспокоят, становится все сложнее. В мыслях Булат только мой.