Кино (СИ) - Шаров Дмитрий - Страница 6

Она стояла у окна и с высоты восьмого этажа смотрела на город, на прохожих, которые все как один куда-то спешили. Видимо и они поторопились. Увидели любовь там, где её не было. И как ей теперь строить свою жизнь без него? Она об этом даже думать боялась.

Он стал собираться в аэропорт. Она всё не шла. Он почему-то был уверен, что она зайдёт. Не зашла. Значит всё действительно кончено. Так тому и быть.

Она периодически прогуливалась по коридору и осторожно, чуть ли не на цыпочках подходила к двери его номера и пыталась разобрать хоть что-нибудь. Ничего. Тишина. Может быть он уже уехал? Тем лучше. Тем лучше.

Он позвонил на ресепшн и попросил заказать ему такси. На секунду задержался у её номера, занёс было кулак, чтобы постучать, но невольно отшатнулся, как-то нехорошо улыбаясь.

Она услышала его шаги, разобрала даже его шумное дыхание и всё ждала, что он постучит. Не постучал.

Уже в такси он с тоской обернулся на огромное здание отеля. Ещё можно было всё обернуть вспять. Но снаружи такой противный дождь. По рассеянности он забыл захватить зонт.

Он подошла к его номеру и осторожно постучала. Тишина. Уехал значит. И даже не попрощался. Прерогатива всех мужчин — не прощаться.

Он сидел в здании аэропорта и следил за информационным табло. Посадка на его рейс вот-вот начнётся. Он сидел и не мог унять дрожи в пальцах.

Она долго думала и всё-таки решилась отправиться вслед за ним в аэропорт. Нет. Она вовсе не хотела его вернуть. Об этом и думать глупо. Просто убедиться, что он улетел. Убедиться, что она теперь совершенно свободна.

Началась посадка на его рейс. Он отчего-то медлил, встал в хвост очереди, бросал в сторону самолёта боязливые взгляды. Его всего била дрожь.

Она вышла из такси, нырнула и скрылась за стеклянными дверьми главного входа в аэропорт. Гул уходящего в небо борта самолёта она приняла за его рейс. Она выдохнула с облегчением, но тут же не смогла больше сдерживать слёз.

Он не стал дожидаться своей очереди. Он бросился назад из терминала. Он полетит позже, следующим рейсом. А пока ему нужно было успокоиться.

Она не могла успокоиться. Всё плакала и плакала. К ней уже стали подходить и спрашивать что случилось. Она собрала последние силы. Только бы перестать плакать. Ну и чёрт с ним!

Он сидел на лавке, когда вдруг заметил её. Она спешила уйти.

Чья-то рука легла ей на плечо. Она встрепенулась, оглянулась, увидела его.

Они стояли напротив друг другу и не находили слов. Именно сейчас, когда им столько нужно было друг другу сказать, слова не находились. Да они и не нужны были.

Он шёл с работы не спеша, так как дома его никто не ждал, уставший как собака. Стояла ранняя осень, но погода была зябкая. То и дело накрапывал мелкий дождь, да озорник-ветер никак не унимаясь то хлестал в лицо, то подталкивал в спину. В лужах плавали листья.

— Молодой человек, закурить не найдётся?

— Не курю — бросил он на ходу и даже не обратил внимания на того, кто его спрашивал, если бы не голос. Он отчего-то показался ему знакомым. Он безотчётно обернулся. Это была она. Его бывшая. Она тоже его узнала ещё загодя, потому и спросила закурить, хотя сама никогда не курила. Просто не придумала ничего лучше.

— Ты… — только и нашёлся что сказать он. Его бросило в жар. Лицо пошло красными пятнами. Стало жарко несмотря на промозглый ветер и хлёсткий дождь.

— Привет. А ты совсем не изменился. А между прочим пять лет прошло.

— Ты тоже.

Он смотрел на неё и не верил своим глазам. Он отрёкся от прошлого, запретил себя даже думать о нём, и вот оно так бессовестно и без всякого предупреждения напомнило о себе. И ведь он ради того, чтобы забыть её перебрался в другой город! Что она-то здесь делает?

— Не ожидал тебя здесь увидеть. Я про город. Давно ты здесь живёшь?

— Почти с самого расставания. По началу даже искала тебя. Сама не знаю почему. Понимала, что всё кончено и всё-таки искала. Глупая верно. Она нервно засмеялась, опустила взгляд, стала что-то искать в сумочке.

— Как ты вообще?

— Хорошо. Всё хорошо, правда.

Это было сказано быстрым и бесцветным голосом, торопливо и без каких-либо интонаций. Это была ложь. Она и сама поняла, что он это понял.

— А ты как? Обзавёлся семьей?

Он лишь быстро мотнул головой в отрицательном ответе. Никакого смысла не было скрывать.

Да, он пытался всячески наладить свою личную жизнь. После почти двух лет затворничества и нежелания принять правду, он наконец-то проснулся с единственной стоящей мысль, которая приходила к нему в голову в последнее время, что надо что-то менять. Так дальше просто жить нельзя. Но все попытки изменить, переступить, начать сначала ни к чему так и не привели. Он привык к жизни с ней, а теперь, будучи одним, не мог вернуться к себе прежнему, когда ещё не знал её. Себя не переделать и не вернуться к истокам. А все те встречи, что он назначал поспешно и необдуманно, без каких-либо чувств с его стороны, с мучительным пониманием отсутствия в них всякого смысла для теперешнего него, но никак не для прежнего, ищущего настоящей любви, становились каждый раз всё невыносимее. Он цепко держался за прошлое, тянул словно лямку настоящее и в тоже время грезил о будущем, оставаясь при всём этом на одном месте. Это его буквально съедало изнутри. Но даже с этим он смирился со временем. И тут тебе такая нежданная, даже в самых смелых грёзах, встреча. — Ты куда сейчас?

— Домой. Я после работы иду. А ты?

— А мне на работу как раз. Я медсестра. Ночное дежурство сегодня.

— Тогда пока?

— Пока.

Но никто из них не уходил. Они отчего-то безотчётно понимали, что если сейчас расстанутся просто так, то больше уже не встретятся. Такого подарка судьба не преподнесёт.

— Ты помнишь мой номер?

— Кажется.

— Я специально не менял. Мало ли что. Он хотел сказать, вдруг ты позвонишь, но промолчал.

— Думаешь стоит продолжить общение?

— А ты как думаешь?

— Не знаю. Как вспомню эти ссоры на почве ревности. Не хочу больше так.

Ревность действительно сыграло чуть ли не главенствующую роль в их разрыве. Бесконечные упрёки, подозрения, скандалы среди ночи. Это становилось невыносимым. Это была уже не любовь, но жажда обладания. Но они видели то, что хотели видеть и путались в простых вещах, придавая не свойственное им значение. Не было любви. И выдумывать было нечего. Иначе не дошло бы до подобного. Иначе хватило бы ума кому-то сказать хватит и просто поговорить. Хоть раз в жизни постараться быть услышанным и услышать другого. А большего и не требовалось.

— Ты ведь понимаешь, что много воды с тех пор утекло. Я теперь другой. Не тот эгоист, что был раньше.

— Я тоже многое усвоила. Слишком дорогой ценой достаётся житейский опыт, не правда ли?

— Да. Но как иначе?

— Видимо никак. Мне действительно пора. Я позвоню тебе завтра. Доброй ночи.

— И тебе. Рад был увидеть.

И тут они, не сговариваясь прильнули к друг другу и обнялись. Пять лет прошло, но им сейчас казалось, что этих пяти лет и не было вовсе, что расстались они только вчера.

— Я тебя искала. Безотчётно, не признаваясь себе самой в этом. Видишь, а ты говоришь, что люди меняются. Такой же дурой осталась.

— И я дурак, что ждал тебя. Каждый день ждал.

— Как думаешь, у нас будет всё как прежде? Я прежде всего о тех чувствах говорю, что когда-то нас связали. Ведь нельзя войти дважды в одну реку.

— Глупости. Всё можно. Ей уж точно.

— Кому это ей?

— Любви. Кому же ещё?

***

Я подхожу к подъезду и нажимаю на кнопку домофона. Через несколько секунд в динамике раздаётся чуть заспанный голос:

— Кто?

— Я. Извини, что так рано. Ромка не спит ещё?

— Встал давно. Заходи.

Дверь подъезда размагничивается и я ныряю внутрь. Три лестничных пролёта и вот я уже на месте. Меня встречает Виктория — бывшая жена.

— Пальто отряхивай здесь, у порога, и говори потише. Олег после суток отсыпается.