Зов топи (СИ) - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 8

Врата Золотого города — самого крупного города края Золотых полей, не закрывались ни днем, ни ночью. Разношерстная толпа быстрым потоком лилась в обе стороны в любое время года. На мощеных серым камнем улицах стражи герцога Вечных топей в пестрой шумной толпе не казались чем-то из ряда вон выходящим. Будучи похожи друг на друга как братья: сероглазые, темноволосые, гладковыбритые, они обращали на себя внимание, но ими интересовались не больше, чем прочими диковинками вроде шатра предсказателя или купцов, продающих благовония и дрессированных животных. Лишь зеваки с интересом смотрели вслед отряду, с легкостью режущему людской поток, словно корабельный нос волну.

В Золотой город запрещено въезжать верхом. Лошадей оставляют за внешней стеной в просторных городских конюшнях, там же купцы распрягают повозки, чтобы запрячь в них ослов. Запрет не распространяется только на гонцов, членов королевской семьи и знатных гостей. Рихард, ехал во главе их маленького отряда на вороном коне — ему, в силу статуса, это было позволено. От ворот их сопровождала пятерка королевских гвардейцев — они служили эскортом и показывали короткий путь к замку. Горожане сами стремились убраться с их дороги.

Герцог вглядывался в угрюмые лица местных жителей, отмеченные страхом, столь разительно отличающихся от открытых лиц его подданных. Под правлением короля Фридо жилось несладко. Даже зажиточные горожане не могли быть уверены, что сохранят к следующему утру нажитое трудом или мошенничеством богатство. Потому и росло с каждым годом число смельчаков, которых не пугали болота. Беглецы искали в краю Вечных топей новой жизни, готовые принести любые клятвы лишь бы получить немного свободы.

Неутомимые стражи приближались к Высокому замку — резиденции короля Фридо. Их одинаковые серые плащи, вышитые гербом дома Вечных топей, делали их похожими на путеводные камни, лежащие на перекрестах. Стражи с любопытством взирали на чудеса Золотого города, но родной край был им милее. Внезапно путь преградила медленно идущая процессия юношей в красных мантиях. Молодые священнослужители несли носилки с белоснежным теленком, воплощением Зимы. Животное не подозревало, что его заколют первым весенним днем во славу Солнечного бога. Рихард проводил глазами теленка, безмятежно спящего на расшитой золотом подушке. Он помнил времена, когда вместо теленка живьем сжигали детей. С тех темных времен Солнечный бог стал значительно добрее.

В Высоком замке гостям вопреки этикету не оказали положенных почестей, чему Рихард был только рад. Приезд Безмолвного герцога постарались скрыть от любопытной знати. Обильно притрушенные при входе освещенной золотой пыльцой, стражи терпеливо ожидали проводников. Королевских гвардейцев сменили вышколенные дворцовые слуги, тихие и предупредительные. В Малахитовом зале, отделанном зеленым и белым камнем, куда их провели, уже был накрыт стол с угощением, а в прилегающей к залу купальне согрета вода. Нивар настоятельно просил не отпускать охрану без веской причины, поэтому Рихард приказал, чтобы его люди были размещены вместе с ним. Гибо, герцог Тысячи холмов, еще не прибыл, король Фридо тоже не спешил с ним увидеться, поэтому Рихард позволил стражам отдохнуть.

Проезжая по краю Золотых полей, Рихард не заметил приготовлений к войне. В городках и поселках, в бескрайних полях, укрытых снегом, так непохожих на родные болота, было спокойно. В дороге ему дважды оказывали радушный прием в замках, но там тоже царило ленивое зимнее равнодушие. Похоже, что король решил последовать своему же совету и ничего не предпринимать до встречи с герцогами. Рихард не питал любви к Фридо, как некогда и его отцу, но не считал дураком или слабым человеком. Фридо всегда был осторожен, но для короля это не самая плохая черта.

Ближе к полуночи неприметный человек, одетый в черное, проскользнул в Малахитовый зал. Почтительно кивнув, он жестом попросил герцога следовать за ним. Стражи встрепенулись, но королевский посланник со скорбным видом покачал головой и знаком указал на стражей и ножны Рихарда. На встречу нельзя было брать ни оружие, ни телохранителей, но герцог Вечных топей по большому счету никогда не нуждался ни в том, ни в другом.

Бесчисленные узкие потайные коридоры представляли собой лабиринт полный смертельных ловушек. Они были призваны запутать гостя, но если бы Рихард захотел, он мог бы сам вспомнить дорогу, ведущую в малый зал совета — маленькую комнату, надежно защищенную от чужих ушей, в стенах которой решались дела исключительной важности. Идя за слугой, Рихард не переставлял удивляться размерам замка. Уж очень он был не похож на его скромную обитель. Снаружи Высокий замок казался горой, внутри напоминал пронизанный коридорами муравейник. Его активно перестраивали, никто точно не знал, сколько сейчас он насчитывает комнат.

Человек в черном приподнял тяжелую портьеру, пропуская гостя. Рихард оказался в тесном квадратном помещении без окон. В каждой стене было по двери — по одной на участника. Обстановка была простой, в духе старых времен. Единственной роскошью были гобелены, посвященные жизни и смерти легендарного героя Сайвина. В центре, занимая большую часть пространства, стоял тяжелый круглый стол из мореного дуба и четыре массивных кресла. На спинке кресел красовались гербы: узловатое дерево с могучими корнями и облетевшей кроной, солнечный диск с тонкими острыми лучами, волчица, спящая на янтарной глыбе, тучный баран, стоящий на вершине холма.

Дом Безмолвного герцога всегда был самым слабым и малочисленным, с ничтожно малым количеством вассалов. Когда у тебя всего один город и три десятка поселков, сложно быть весомым. Голос в совете Рихард получил только благодаря уникальному расположению Вечных топей и фанатичной преданности немногих людей, считающих его своим Хозяином. Не будь болота так обширны и так ужасающе коварны для чужеземцев, не займи они центр королевства, он никогда бы не имел столько влияния. Его трижды пытались лишить высокого статуса, но всякий раз войска противника бесследно исчезали в трясине. Последний раз против него выступил юный король Фарлаф, дед Фридо. Рихард лично вытащил его из объятий болота и, не скрывая усмешки, поклялся в верности, почтительно преклонив колено перед чумазым испуганным мальчишкой. С тех пор попыток напасть не было. Враждовать с Безмолвным герцогом на его земле было самоубийством.

Увы, вдали от болот Рихард лишался силы, дающей преимущество. Уезжая из родного края, он чувствовал, как неизбежно холодеет в груди. Герцог становился подобно сорванному цветку, срубленному дереву — его могущественный Голос, противиться которому было невозможно, уступал немоте. Страх и беспомощность пытались овладеть им, словно обычным человеком.

Ткань портьеры шевельнулась. Герцог Гибо вошел в комнату. Это был прославленный воин, в прошлом проведший десяток лет в походах, блестяще разбивший втрое превосходящее войско дяди, а также отразивших множество набегов владык южных земель. Жизнь добропорядочного семьянина и правителя тысяч пастбищ превратила его в неповоротливую громадину, страдающую одышкой и кашлем. Тучностью он превзошел даже барана с герба. К счастью, с годами Гибо не потерял веселого нрава и кашель, частенько перебивался смешками. Рихард не видел Гибо пять лет, он показался ему еще крупнее и болезненнее чем прежде.

— О, Рихард! Дружище! — Гибо сгреб его в охапку, стоило только встать. — Хоть одно светлое лицо в этом мрачном могильнике!

— Рад встрече! — Рихард дружески похлопал толстяка по плечу. Наряд Гибо пропитался ароматом травяных настоек от кашля.

— Зря мы редко видимся… А сегодня и повод невеселый. — Гибо сжав губы, укоризненно посмотрел на место принадлежавшее Агнару, словно кресло было виновно в его гибели.

— Ты рассказал кому-нибудь?

— Нет, раз мой король хочет, чтобы я молчал… — Гибо сделал пренебрежительный жест. — Пришлось уехать прямо со свадьбы младшего сына. Мы решили справить зимой, раз осенью я выдаю замуж дочек… Бедный мальчик, он очень расстроился, — герцог покачал головой, покашливая в платок и стараясь дышать чаще. — Не находишь странным хранить все в тайне и собирать нас в Высоком замке? Конечно, вели нас сюда потайными коридорами, но мою громадную тушу, — он коротко хохотнул, — на городских улицах сложно не заметить. О нашем приезде теперь известно и хромой собаке.