Попаданка. Колхоз - дело добровольное (СИ) - Цветкова Алёна - Страница 31

Теперь мне стало понятно. Конечно они нервничают. Мы же сейчас против устоев идем. И как я сразу не догадалась. А если люди не примут наши сарафаны? А если кривиться начнут? А то и камнями забросают? Средние века же! Кошмар меня подери, как же страшно!

Теперь и я волновалась тоже. Вот кто меня за язык тянул, а? Как там говорят, любопытство сгубило кошку? Вот примерно так я себя сейчас чувствовала. Сидела бы молча, наслаждалась бы солнцем, погодой, предстоящей прогулкой по ярмарке… так ведь нет… и зачем мне надо было все знать? Вот уж точно, меньше знаешь — крепче спишь.

Чем ближе мы были к городу, тем больше нервничали. И когда на воротах нас остановил стражник… вот почему я, вообще, никаких ворот не помню? Они, конечно, не каменные и скорее даже чисто символические, но есть же…

Салина с Рыской побледнели так, что почти слились цветом лица с белоснежными рубашками. А господин Гририх выпрямился, будто бы он на плацу перед командиром стоит, а не в телеге сидит, и сжал губы в ниточку. Я же, вообще, с трудом дышала. Если сейчас в нас кинут тухлый помидор или, вернее, тухлое яйцо, помидоров же здесь нет, то я прямо здесь и сейчас умру. Лучше смерть, чем снова в треклятое платье-мешок влезать.

— Здравствуйте, колхозники, — добродушно поздоровался с нами стражник. И хохотнул, — вы, господин Гририх, опять свою армию на ярмарку привезли? Что-то маловато в этот раз. А остальные-то где?

— Остальные работают, — ответил господин Гририх, — а это наши передовики.

— Кто? — удивился стражник. Ну, да… не было у него опыта общения с одной попаданкой, которая нагло и бессовестно засоряет местный язык попаданскими словечками, услышанными от бабушки.

— Передовик, — самодовольно улыбнулся господин Гририх, еще бы… так блеснуть своими знаниями, — это колхозница, которая за последнюю неделю больше всех работала и была впереди всех всех по результатам этой работы.

— Работящие, значит, вдовушки у вас, господин Гририх, — протянул стражник и взглянул на нас совсем другими глазами, — это хорошо… достойно… слышали мы от купцов-то, что у вас вчера приключилось…

Он отошел, пропуская нас в город, а я так напряженно ждала его вердикта по поводу сарафана, что даже не заметила, как расслабился господин Гририх и засияли улыбками Салина с Рыской…

Мы ехали по городу, а я опять не в состоянии была ничего увидеть. Сидела и тряслась, как бы кто в меня тухлым яйцом не кинул. Или камнем. За то, что платье-мешок сняла.

— Малла, — Салина дотронулась до моей руки. От неожиданного испуга я даже подпрыгнула и вскрикнула, — ой, прости. Ты что такая напряженная?

Я глаза от удивления округлила. Сама же только что меня застращала, а теперь спрашивает?

— Салина, — возмутилась я, — так ты же сама говорила. Что неизвестно, как нас в таком виде горожане примут. Вот я и боюсь, что яйцами тухлыми закидают…

— Зачем? — у Салины в глазах мелькнул ужас.

— Малла, — даже обычно молчаливая Рыска не выдержала, — а у вас в Хадоа что вдов еще и яйцами тухлыми закидывают?!

— У нас нет, — буркнула я, — а вот у вас я не удивлюсь. Заставили же ходить в платьях мешках пыточных.

— Почему пыточных? — подал голос господин Гририх.

— А вы, господин Грири, сами-то видели из какой ткани сшиты нижние рубашки у вдов? — запыхтела я, — это же дерюжка какая-то колючая. От нее все тело чешется, терпеть невозможно.

— Видел, — как-то даже смутился наш председатель, — даже как-то не задумывался об этом… всегда вдовы в таком ходили… Это значит и Вилина моя тоже?

Салина с Рыской, слегка порозовев от стыда, закивали.

— И Вилина, — мне-то стыдно не было, — и я не понимаю, почему до сих пор не пытался это прекратить.

— Почему не пытался? — господин Гририх улыбнулся, — пытались Малла. Многие пытались от доли вдовьей избавиться.

— И? Неужели ни у кого не получилось?

— Не получилось, — Салина грустно улыбнулась, — почти каждая вдова через это проходит, Малла. И я ходила к Оракулу.

— И я, — согласилась Рыска. А господин Гририх развел руками, словно говоря: «ну, вот так…»

Я уже открыла было рот, чтобы спросить, почему тогда у меня получилось, но тут телега внезапно остановилась. Оказывается, мы уже приехали. Правда, так увлеклись беседой, что лошадка везла нас сама и привезла не на ярмарку, а в конюшню возле центральной площади.

И как ни пытался господин Гририх сдвинуть ее с места, так и не шевельнулась. И правильно. Разве же лошадь виновата, что возница прошляпил все на свете? Нет. Это нам в городе нужно было на ярмарку, а лошади в городе нужно было на конюшню. Ее здесь кормят, поят и лелеют. И пока она не получит то, что хочет, не обязана никуда идти. Я бы тоже так поступила.

Поэтом мы хохоча и подтрунивая друг над другом, слезли с телеги и пешком отправились из конюшни на ярмарку.

Путь наш шел мимо загонов с животными. И Рыска волей-неволей принялась коров разглядывать. Что и говорить — Дар. Он и дар, и проклятие. Никуда ты от него не денешься. Я вон тоже без своего огорода ни дня не могу прожить. И заметила еще, что на травки дикие начала заглядываться. Никогда ботаникой не интересовалась, а вот на тебе. Тянет.

Коров, благодаря тому, что мы выкупили всех, до которых смогли дотянуться, на рынке было всего пара. И цена на них поднялась, что неприятно. Уже по двенадцать грот просили за каждую тощую коровенку. Рыска даже запыхтела возмущенно. Но советов надавала хозяевам, как из тощих страхолюдин, справных коров сделать.

Не знаю, последуют или нет они советам, но вот то, что никто пальцем в нас не тыкал из-за сарафанов, я заметила. И, вообще, никаких косых взглядов в нашу сторону не заметила, хотя Рыска с Салиной, бестолочи, сразу карты раскрыли, что вдовы они из колхоза «Светлый Путь». Я когда услышала, как они людям представляются… Уже бежать приготовилась… а вдруг бы они на нас стеной пошли? Раз мы против устоев вековых? Но, наверное, приврали мне сестры, чтобы напугать. Никто даже не отреагировал. И пальцем на нас не показывал. И словами неприятными не называл.

Нормально все разговаривали. У Рыски так, вообще, чуть не с поклоном советы спрашивали. И про коров, и про остальную живность. А Салина тоже без дела не сидела, с каким-то мужичком уже о чем-то договаривалась. Я как услышала ужасные слова «сроки поставки», «стандартные объем» и «обеспечение гарантий» сразу сбежала. Это ужас же скукота какая.

И от нечего делать я на чурбачок чей-то возле загона присела. Сижу жду… зеваю… солнце печет… жара…

— Малла?

— Ты что уснула? — Меня теребила удивленная Салина, — пошли, мы здесь закончили.

Я глаза еле открыла. Голова гудит, подташнивает, зря на солнышке спала. Как бы солнечный удар не заработать. И пить хочется ужасно, во рту аж скрипит все от сухости…

— Пи-ить, — попыталась сказать, а язык-то как бревно во рту. Большой да неповоротливый. Скребется по небу сухому, и в нужных местах не сгибается. Так что изо рта только хрип и вышел.

— Пить хочешь? — Я кивнула. От этого движения все кругом заплясало, закружилось, и я прямо на землю с чурбачка свалилась.

— Малла, — Салина с Рыской меня поднимать кинулись, а ко мне старичок какой-то подскочил. Хозяин чурбачка, наверное, на который я нагло уселась, и баклагу глиняную с водой под нос сунул. Только я глоток всего и сделала. Теплая вода-то. Не вкусная. Эх… сейчас бы холодненького чего-нибудь… мороженое, например… Интересно, а его здесь умеют делать?

— Салина, Рыска, я мороженого хочу.

— Зимой будешь, — рассмеялась Салина, — зимой все будет мороженное. А сейчас лето, радуйся.

Ну, я что делать? Вздохнула, встала и пошла радоваться. Но зарубочку себе сделала. Что-то я совсем забыла о том, что кроме сыров из молока можно всего много разного вкусного сделать. А здесь только сливки собирали, те что сверху отстаиваются, простоквашу квасили и топленое молоко делали. Даже творога не было. Не то что масла, сметаны или йогурта. А ведь это тоже бактерии, просто их надо где-то «наловить» и заставить работать на свое благополучие.