Любишь кататься - умей и кувыркаться (СИ) - Мазуркевич Наталья - Страница 4

И кто меня за мысли-то тянул?

Один из губителей решил временно уединиться природой. В моих кустах. А невидимость еще не изобрели…

- Ааааааааааааааа! – Кто кого испугался больше вообще вопрос спорный. Но улепетывал он. Хм, странные здесь губители. Молодых и одиноких бояться, а сильных и волосатых в ковер закатывают. Да уж, наши бы никогда так не поступили. Подумаешь. Грязная, но ведь баба. Или я даже на бабу не похожа? Вот найду я тебя, извращенца-шутника!

А этот продолжать голосить и тыкать в кусты пальцем. Все тыкал и тыкал, тыкал и тыкал, пока другой умник не подошел. А я что? Я ничего. Сижу на одеяле и шоу смотрю. Раз уж страшный зверь я, так пусть бояться – сговорчивей станут. А побегут – так и я за ними. Эти-то путь из леса знают. Кругом выгода, только самолюбие уязвленное. Бегут – как от страхолюдны!

Второй не стал оригинальничать: глаза выпучил, палец выставил и как заорет. Ничегошеньки не поняла, но да ладно. Убоялся – уже хорошо. Догадка верная – я здесь самый страшный зверь, прямо сказочный злодей. А если встану и «Бу!» сделаю…

Плохая была идея. Зато как красиво мелькают их ботинки на фоне прекрасных сосен. Интересно, а если бы у них шнурки развязались, они бы стали их завязывать или… Не стали, – грустно констатировала я, глядя, как уползает один из шкафчиков. Быстренько так, с чувством. Вот он, инстинкт самосохранения, в действии. Эх, и чем это я их так испугала?

Увы, ответить на этот вопрос мог только оставшийся валяться в ковре бедняга. Его спасатели почему-то не прихватили с собой. А как же убийство? Или ради чего еще можно тащить вяло сопротивляющийся будущий труп в лес? Хм, решили, что смерть в лапах чудовища лесного круче? Им еще и доплатят за сообразительность? Вполне возможно, кто этих шкафчиков поймет!

Пожав плечами, я выползла из кустов, оставим им на память клок своих драгоценных среднерусых волос. Кусты, вестимо, промолчали не в силах передать всю степень своего восхищения моим натуральным волосом и его оригинальным цветом. Но, в общем-то, я не в обиде. Итак, родимые, выручили.

Как я разворачивала ковер – это отдельная тема. Здраво рассудив, что раз уж меня убоялись шкафчики, то боятся мне нечего (венец страхолюдной эволюции здесь я), я принялась нежно, ногами, разворачивать ковер. А что поделать? Ручки-то слабые. Их жалко.

Как ни странно, против разматывания даже в исполнение кустовой нечисти, на которую я была похожа, бывший претендент на переселение в иной мир не возражал. Стонал, героически закусывал губу, но так мне ничего и не сказал. А где традиционное «какого черта?», или на худой конец «Ты чё творишь, ненормальная?» Да уж, если бы я не была нормальной жительницей двадцать первого века из города-миллионера, решила бы, что чокнулась. А так… кто этих фриков знает? Может он мазохист?

Блин, а может это и правда ролевка была, а я помешала? Нет, ну вы представьте, кого может напугать девушка семнадцати лет отроду, нечесаная, голодная и злая, устроившая засаду в кустах на одеяле? Ну вот кого это испугать может? Так, в дурку позвонят, и дальше пойдут. Еще и на мобильник поснимают, знаю я этих современных гуманистов. Соберешься с крыши прыгать, так они подождать попросят. Думаете из-за человеколюбия? Шиш, камеру на телефоне еще не включили. Да уж, странные здесь аборигены, но ладно. Языка мне оставили, будем работать с тем, что имеем.

А имели мы субтильного субъекта с легким расходящимся косоглазием и пучеглазостью (и чего он так вылупился?) на почве чрезмерного восхищения нашей скромной персоной. Едва оказавшись на свободе, этот рыжий предпринял попытку к бегству, явно пытаясь подражать более удачливым предшественникам. Эн нет, у меня тут больше языков не осталось, а значит…

Вот! А теперь он стонет. Лежит и стонет. Сидит и стонет. Упал и стонет. Нет, я так не играю. Почему голодная и злая я должна нянчиться с этим обалдуем? Не хочет сидеть – пусть валяется, я его с земли поднимать не буду. Может у него религиозный экстаз на фоне моего явления его очам? А что? Мечтать не вредно. Мне.

Удостоверившись, что сбегать эта жертва нашего очарования – три подсечки и один захват – не будет, я с гордо поднятой головой, задала самый гениальный вопрос в мире:

- Ты кто такой?

Будущий язык вопроса не оценил, уставившись на меня в священном ужасе. Хм, а внешность вроде бы европейская. Русский не понимает? Ладно, пойдем другим путем.

- Do you speak English?

Увы, английский тоже не возымел действия. И как прикажете с ним общаться? Нет, люди, вот как такое возможно? Европеец и не понимает самого простого и известного вопроса? Реликт, е-мое. Все лучшее Даньке, кикоморе недоделанной. И куда меня занесло? Ну вот серьезно, вы знаете, хоть одно место, куда бы не добрался инглиш? Африканское племя тумба-юмба? Так не в Африке же…

На всякий случай еще раз быстренько оценила окружающий пейзаж. Нет, не Африка. Слонов – нет. Жирафов – нет. Змей – эти есть, но не покусательные. Точно не Африка.

Эх, знала же, что поступать надо на актерское. Самое полезное направление. Язык жестов бы прокачала до максимума, и не пыталась бы битый час объяснить этому ненормальному, совсем отчаявшемуся куда-то сбежать и сидевшему неподвижно, что мне от него нужно.

Указание на рот и поглаживание по животику возымели странное действие. Парень подавился воздух и так расстроился, что, мне показалось, он сейчас заплачет. Он что решил, что я его есть собираюсь? Блин, как сложно оказывается общаться жестами! Никакого понимая, только извращенное.

- Кушать, я кушать хочу, – на всякий случай продублировала ему голосом.

- Ку-шать? – по слогам переспросил он. Ну хоть не глухой. Еще бы и попонятливее был. Бутербродик бы перед прогулкой захватил. Да, жжешь Данька, какие бутерброды? Где бы он их прятал? В ковре? В сапоги бы засунул, или в носки с дыркой, чтоб по дороге потерялись? Совсем уже крыша от голода поехала.

- Ты знаешь, где искать людей? Человеков? – надежда, что он поймет хоть что-то, уезжала на поезде, издевательски помахивая платочком. Но… случилось чудо?

- Люди?

Таким китайским болванчиком, я еще никогда не была. Возрадовавшись, что хоть какое-то слово он знает и понимает (интересно почему?), я чуть было танцы разводить не стала. Судя по его облегченному виду, юноша понял, что поедание его на ужин откладывается.

Он поднялся, отряхнулся (!), впервые выказав недовольство собственным потрепанным видом: рубашка драная и грязная, штаны в болотной жиже (и где только отыскал?), носки опять же дырявые, прически у нас, явно одного мастера. Моя «я упала с самосвала, тормозила головой» и его «Клей-момент – закрепи эффект», по крайней мере, чем расчесать его лохмы, я не представляла. Их что, реально, склеивали вручную?

Впрочем, концентрировать все внимание на чужих лохмах задача неблагодарная. Что нового можно найти в этих обыденных и присущих почти всем вещам? А потому я сходила поднять свое одеяло (единственное оставшееся имущество нужно ценить!) и поплелась вслед до юношей по дорожке, заросшей мхом. Но то ли голод, то ли солнечный удар, но очень быстро сознание мое уплыло.

Приплыли! Первое, что я увидела очнувшись, был потолок. Симпатичный такой побеленный потолок, прямо как у меня дома. Но здесь почему-то отсутствовала такая милая сердцу вещица, как лампа. Нет, я понимаю, что пока света и из окна достаточно, но вот наступит ночь и как тут жить без электричества? Со свечкой ходить? Страшно ведь.

Вторым приятным обстоятельством было то, что я лежала. И даже на мягком. И даже на вкусно пахнущем. Принюхалась… Батюшки, да от меня же не воняет! Неужели все же больничка? Но без света… Особое отделение дурки? Нееет, я так не хочу. Мне еще ловить шутников, из-за которых мои бедные ножки ныли. А под ложечкой сосало. Интересно, здесь кормят?

Я села на постели и, свесив ноги на пол, решительно огляделась. Потолок действительно имел приятный белый цвет, но, увы, на побелку это похоже не было – скорее на некую субстанцию, которая еще и шевелилась. Бред. Или у меня, или у всего мира. Да, дурка, кажется, мы с тобой навеки связаны.