Победа для Гладиатора (СИ) - Чер Алекс - Страница 49

Нет повода откладывать. Нет причин и раскисать.

Уже по дороге на работу звоню Анастасии. И её бодрый голос, что не побеспокоила и всё в силе, вселяет уверенность.

Ворона приветствует меня равнодушным кивком. Она не спрашивает, зачем я пришла в выходной, я не интересуюсь, чем она так увлечена, воткнув в экран монитора нос, а в уши — наушники.

Включаю свой компьютер, который мне поставили буквально вчера, и искренне радуюсь пакету документов, что уже прислала Анастасия.

Работа на круизном лайнере привлекает меня больше всего. И меня берут не «горничной», а в программу для работы с детьми. Спортивные занятия, соревнования, школа цирка, игры, творчество и многое-многое другое.

Волнуюсь, пока заполняю документы. И все мои горести отходят на второй план. Меня ждёт целый мир! Шесть незабываемых месяцев на белоснежном лайнере. Средиземное море, Карибское, Атлантический океан, Багамы, Канары. Голова кружится только от названий. А перечислить все страны, где мне суждено побывать, — не хватит пальцев.

— Я оставлю тебе ключ? — отвлекает меня Ворона. — Просто закрой дверь и сдай его на вахту, если меня не дождёшься.

— Хорошо, — легко соглашаюсь я.

И только когда она уже уходит, обнаруживаю, что мой новый компьютер не подключен ни к принтеру, ни к сканеру.

Пытаюсь влезть в комп секретаря, но он что-то качает, и я боюсь не туда нажать и испортить Вороне просмотр какого-то свежего сериала.

Чертыхаясь, включаю агрегат Надежды Андреевны. На нём я уже работала, когда она показывала мне отчёты программы, доступные только администратору. Я даже пароль запомнила. Вот его и ввожу. Вставляю флэшку, и моё будущее горяченькими листами вылетает из гудящего принтера.

Сканер думает медленнее. И пока он там скрипит, жужжит, урчит и попискивает, воровато тыкаю по папочкам на рабочем столе Наденьки. Их немного, всё разложено с аптечной аккуратностью. Не знаю, пригодится ли, но на всякий случай копирую.

И меня посещают запоздалые мысли об аптеке и снова злорадные — о Берге. А может, пусть они ему нагадят? В конце концов, сам виноват, что допустил. Сам и Наденьку спровоцировал. Вот сам пусть и расхлёбывает. Да и что они ему могут сделать? Так, какую-нибудь мелкую пакость.

Я даже за себя не волнуюсь. Этот Гремлин вечно бахвалится своими сексуальными успехами. Думаю, и в этот раз распустит хвост, как тот павлин, перед Наденькой: найдёт он меня, трахнет. Да я и не скрывалась. Захотел бы — уже нашёл. Мог бы трахнуть — трахнул. А он отхватил по яйцам и трусливо меня уволил. Хотел, чтобы я сама перед ним ножки раздвинула? Стратег недоделанный.

Так и возвращаюсь домой — с папкой документов и нескончаемыми планами. Наивными планами мести, всем до кучи и воодушевляющими перспективами новой работы.

По дороге захожу в аптеку. Противозачаточными запасаюсь на все случаи жизни, как и наставлениями непременно проконсультироваться с гинекологом.

За окнами уже темно, когда дома глотаю какую-то волшебную пилюлю «от детей». И на душе становится тоскливо. Впрочем, с наступлением одинокого вечера у меня всегда такое настроение. Чтобы не скатиться в эту меланхолию, пытаюсь отвлечься фильмом, когда звучит звонок в дверь.

«Если это Берг, не открою» — даю себе установку, пока иду к двери.

Но это Марина. Заплаканная и трясущаяся от холода.

Последние пожарные покидают фойе. И вид этого некогда нарядного, сияющего чистотой и роскошью помещения вызывает откровенное уныние. Грязь, лужи, копоть, раскисший гипсокартон, поломанная мебель - словно стадо бизонов прошло, а не три наряда людей в комбинезонах с красными полосами.

Кто бы мог подумать, что простой порыв батареи превратиться в стихийное бедствие. Что рядом непременно окажутся оголённые провода, и короткое замыкание превратит этот потоп ещё и в пожар, который вспыхнет прямо у меня на глазах. И несмотря на все усилия поглотит добрую часть помещения.

В тренажёрном зале, где началось это светопреставление, всё намного хуже. Но туда ещё раз подниматься сил уже нет. То, что лучший из фитнес-клубов придётся закрыть всерьёз и надолго, и так понятно, но то, что устранение аварии вызовет разрушений куда больше, чем сама прорвавшаяся батарея отопления, - неожиданно. И прискорбно.

Переворачиваю опрокинутое кресло и даже не сажусь - падаю, глядя на суету вокруг. Но кто что делает и зачем - уже не понимаю. Люди расходятся по домам. Голова гудит от этого шума, от запаха гари, от усталости, от голода. Машинально смотрю на часы: а ещё не так и поздно, почти одиннадцать.

И почти двенадцать часов, как я женат. Смешно.

Надо бы узнать у Ефремыча, приехала ли страховая, что говорят его эксперты и вообще последние новости, но сил нет. Просто откидываюсь на спинку и тупо смотрю в огромную стеклянную дверь входа.

Там, на улице, до сих пор толпятся зеваки. Пресса без конца передаёт в выпуски новостей последние известия. Поступило семь предложений дать эксклюзивное интервью, но я дал только одно, своей давней подруге. Нет сил даже взглянуть, как я там выгляжу. В грязной рубашке, мокром костюме, порванных на колене брюках - осматриваю я себя - наверное, эпично.

- Алекс! Господи, Алекс! - резкий звук голоса, разносящийся эхом в разгромленном фойе, и цокот тоненьких каблучков заставляют меня сначала поморщиться, а потом только поднять глаза. Вот и отдохнул. Только её сегодня для полного счастья не хватало.

- Ты откуда здесь, Надь? - встаю ей навстречу.

- Я включила телевизор, увидела - и сразу сюда, - виснет она у меня на шее, прижимается к груди. Я обнимаю её машинально. - Это просто ужасно. Ужасно, - причитает она.

- Это просто авария, Надь. Не катастрофа, не война. Просто очередной ремонт и всё.

- А люди? - задирает она лицо так, обнажая цыплячью шею, что, будь я вампиром, испытал бы большой соблазн впиться в неё зубами и даже, пожалуй, перекусить пополам, но, увы, вампиры ещё не проснулись.

- Пострадало десять человек. Девять отказались даже от госпитализации: просто испуг. Ожог первой степени только у одной женщины, оказавшейся на велотренажёре ближе всего к фонтану. Но у той подскочило давление, поэтому увезли.

- Но пресса, конечно, раздует, - так и держит она меня за талию.

- Такая у них работа, - убираю её руки. - Прости, мне надо наверх, там где-то Ефремыч ещё.

- Всего пару минут, Алекс, - останавливает она меня. - Пожалуйста. Нам надо поговорить.

- О чём, Надь? - вздыхаю устало, но всё же разворачиваюсь к ней.

- О нас, - натянуто улыбается она.

- Разве мы ещё не всё обсудили?

- Нет. Прости меня, я действительно была неправа, когда взъелась на эту девушку. И ты, конечно, имеешь право, - она оглядывается, но мы остались одни, - с кем хочешь и когда хочешь. Прости мне мою ревность. Но я люблю тебя, Алекс. Всё равно люблю. Давно. Всегда.

- Надь, пожалуйста, - пытаюсь я остановить её, пока не наговорила лишнего. - Сейчас не время и не место для выяснения отношений.

- Ерунда, - отмахивается она. - Когда бы я об этом ни заговорила, всегда будет не время. И, может быть, я покажусь тебе глупой, но я сделаю тебе предложение ещё раз.

Я пытаюсь её перебить.

- Другое предложение, - останавливает она меня рукой. Набирает воздуха в грудь. - Берг, сделай мне ребёночка.

- О, боже! Надь, - поднимаю её опущенное вниз лицо за подбородок. - Надь, я не могу.

- Да можешь. Что в этом такого? Мы спали десятки раз. Я не прошу жениться на мне. Не прошу даже признавать его. Просто хочу от тебя ребёнка - и это всё, что я прошу, - убирает она мою руку и заглядывает в глаза. Но не заискивающе, а упрямо. - Я научу твою девушку всему, что знаю сама, и уйду. Оставлю тебе этот бизнес, который поднимала, считай с нуля, одна.

- Я помогал тебе, чем мог, - не соглашаюсь я, хотя в её словах львиная доля правды. Я лишь прокатился с ней по миру, просто за компанию, придумала она всё это сама. Я вкладывал деньги.