Гладиатор. Возвращение (СИ) - Чер Алекс - Страница 44

И мы ещё немного по привычке препираемся, пока не приносят какие-то новые закуски. А потом поднимаем бокалы за Алекса.

- Тебе точно можно шампанское? - склоняется к моему уху муж.

- Я совсем чуть-чуть, для храбрости, - испуганно возвращаю на место фужер, такой у него коварно-строгий голос.

И, честно, я бы сделала глоток побольше, если бы не боялась, что это повредит малышу, потому что очень волнуюсь. Едва сдерживаюсь, чтобы не оглядываться поминутно на дверь, к которой сижу спиной, и не поглядывать на сцену, где уже вальяжно-небрежно настраивают свои инструменты музыканты, проверяют микрофоны, переговариваются.

- Тебе не о чем волноваться, когда я рядом, - обнимает меня мой великолепно невозмутимый муж. Но, увы, мне далеко до его хладнокровия, когда я знаю, что должен приехать его отец. - Всё будет хорошо, - касаются моей шеи его губы, - но, если что, я знаю один проверенный способ.

- Алекс, - отстраняюсь я укоризненно.

- Нет?! - хнычет он обижено и продолжает волнующим шёпотом. - А раньше помогало. И вообще ты же не откажешь имениннику.

- Очень даже откажу, - шиплю я в ответ, как змея. Что на него производит ноль эффекта. Он всегда умудряется себя вести так, что в любой толпе кажется, будто мы одни.

Если бы ещё дело было только в его отце. Я волнуюсь, что скоро мне идти к микрофону. Вздрагиваю, когда после громкого шороха, зал оглашает низкий глубокий голос местной певички.

- Дамы и господа, приветствуем вас, - начинает говорить женщина в облегающем блестящем платье, привлекая к себе внимание. И Алекс протягивает мне руку, когда, поздравив его с днём рождения, специального для нас она объявляет медленную композицию.

Есть что-то невероятно волнующее в том, как Алекс держит меня за талию. Как мягко, бережно ведёт, подчиняясь музыке. У меня кружится голова от его близости, от проникновенной мелодии, от бархатного голоса исполнительницы.

- Спасибо за чудесный вечер, счастье моё, - склоняются над моими его губы. И почему я думала, что он этого не сделает? Но он меня целует. Адски нежно, оглушающе, взахлёб. И останавливается, чёртов наглец, только с последними аккордами песни, срывая аплодисменты.

Я иду в туалетную комнату, попудрить носик, когда Алекс возвращается к остальным гостям за стол. И у зеркала ко мне присоединяется Полина.

- Как всё прошло? - тревожно наблюдаю, как она всё же подмазывает синяк.

- Что? А, это, - она показывает на шею, а потом отмахивается. - Ерунда. Пришлось пожертвовать шеей. Но, главное, всё получилось, - порывшись в сумке, протягивает она флешку. - Держи. Дома посмотришь.

- Я не об этом, - отказываюсь и кидаю маленький прямоугольник обратно в клатч. - Как отец?

- Будет с минуты на минуту, - как-то неестественно дёргает она головой. Она и вообще кажется мне весь вечер, как никогда, нервной.

- Что-то случилось, Полин? - краем глаза ловлю, что макияж бы надо поправить, но пока не до него.

- Ничего такого, из-за чего тебе стоило бы переживать, - достаёт она из небольшой сумочки пушистую кисть и вместо того, чтобы ещё раз пройтись по своему лицу, окунает в рассыпчатую пудру и, подняв моё лицо за подбородок, начинает обмахивать. - Явно макияж делала сама.

- Полин, я же вижу. У тебя что-то случилось, - подчиняюсь я её рукам.

- Вик, мы не настолько подруги, чтобы я с тобой делилась личным. Но если ты обещаешь, что никому не расскажешь...

- Алексу не расскажу, - тру я нос, чувствуя, что вот-вот чихну. - А больше мне и некому.

- Человек, который мне важнее всех на свете, встретил меня, когда на шее у меня появилось вот это, - показывает она рукой на засос. И глаза её вдруг наполняются слезами.

- Он обвинил тебя в измене?

- Господи, да какая измена, - бросает она кисть и слегка оттягивает нижние веки, задирая кверху лицо. - Не ему обвинять меня в неверности, он женат в одиннадцатый раз. Но мне, - и губы её всё же начинают предательски дрожать, и слёзы текут по только что припудренному лицу, оставляя тёмные дорожки. - Мне обидно. Понимаешь?

Нет. Не понимаю. Совсем ничего не понимаю. Кроме того, что говорит она, скорее всего, про Романа, отца своего ребёнка и первого мужа. Но горе её так искренне.

- Я увидела его в этом парке, когда ждала Алекса, - всхлипывает она. - Первый раз спустя почти четыре года. Он приехал на уборку вместе со своей «Вегой». Я думала смогу его забыть. Думала, всё в прошлом. Он гад, каких поискать. У него таких, как я, - пачками. Но, сука, - хватает она воздух ртом, - я просто увидела его мельком, и меня словно прострелили. Навылет.

- Понимаю, - и вот это я действительно понимаю. Когда навылет. Навзничь. Навсегда.

- И словно не было этих четырёх лет. Этого опостылевшего брака. Этой работы до темноты в глазах. Когда только одно держит тебя на плаву - сын. Его сын.

Она достаёт бумажный платок. Но подаёт его мне. И пока я вытираю потёкшую тушь, достаёт второй и, шмыгая, осторожно промокает глаза.

- Но я увидела его - и всё снова: бессонные ночи, слёзы в подушку, дыра в груди и невыносимое чувство, что он где-то совсем рядом. Дышит, потеет, смеётся. Существует, только не рядом со мной. И только ежедневные прогулки в парке в слабой надежде, что он там снова появится, дают силы верить, надеяться и дальше жить.

- Значит, ты высматривала в парке не Алекса?

- Не настолько Алекса, как Его, - опирается она спиной на стену и тяжело вздыхает.

- И что случилось вчера? Вы, наконец, встретились?

- В гостинице, - закрывает она глаза, но слёзы всё равно текут. И она их не вытирает. Подхватывает на подбородке мягкой салфеткой. - Когда я вся такая в декольте, растрёпанная, с засосом. Просто ужас.

- И что он тебе сказал?

- Привет, - отшвыривает она платок. - Он мне сказал: «Привет!», неловко улыбнулся и прошёл мимо.

Она сползает по стене на пол. И словно не было всех этих предыдущих слёз, словно не имеет значения, что и макияж она только что поправила, начинает плакать.

- Представляю, что он обо мне подумал. Представляю, как я выглядела со стороны. И да, ты была права, - закрывает она лицо руками, - это была плохая идея. Ужасная. Глупая. Дурацкая.

- Полин, - опускаюсь я перед ней на колени. - Если он женат. Если для него давно всё в прошлом, неужели это для него важно?

- Это для меня важно, - дёргается она, когда я беру её за руку. - Я же выглядела как дешёвая шлюха. И если бы эта падла присосался в такси не к моей шее, а к шее той девчонки из эскорт-агентства, как и было задумано, ничего бы и не было. И он же, сука, так нажрался, что ему в принципе было всё равно. И мне вообще не нужно было вмешиваться. Но проклятая жажда острых ощущений.

- Можно сказать, что ты их как раз и получила, - вздыхаю я, но Полина одаривает меня таким злым взглядом, что я тут же жалею, что это ляпнула. И хочу спросить, а что делал Роман в той гостинице именно тогда, когда там оказалась Полина, но решаю не нарываться. «Для Романа давно всё в прошлом». Именно эта фраза ей не понравилась, осознаю я с опозданием.

- Ладно, к чёрту всё это, - принимает она мою руку, чтобы подняться. - Я взрослая сильная женщина, - медленно выдыхает она перед зеркалом. - У меня всё хорошо. Я богатая, успешная, умная. Одинокая. Я же просто клад, - ходит по её щекам мягкая кисть. - Вот сейчас напьюсь и подцеплю первого встречного, на кого положу глаз в этом кабаке. Плевать.

- А что сказал отец? - мне, конечно, неловко перебивать её сеанс аутотренинга, но хочется хоть немного быть готовой хоть к этому.

- Было весело, - равнодушно бросает она в косметичку пудру. - Мама плакала, отец орал, что понятия не имел о внебрачном сыне. Обвинял её в том, что женился по залёту, а она соврала и даже не была беременной. В общем, всем понравилось. И если сейчас он приедет один, то они так и не помирились. Ты готова?

- Я и была готова, - развожу руками.

- Надо бы научить тебя правильно краситься, и по магазинам с тобой съездить. Да и вообще так многому не мешало бы тебя обучить. Как держать лицо, спину, - поддевает она пальцем мой подбородок. Подозреваю, это и есть расплата за мои необдуманные слова.