Всё началось с поцелуя (СИ) - "Этранжера" - Страница 44

Они прожили в свободном браке шесть лет, и только после рождения сына Даниэля молодые родители отправились в мэрию и узаконили свои отношения, категорически отказавшись венчаться, хотя мать невесты очень настаивала на этом. Когда сыну исполнилось шестнадцать, супруги уже имели устоявшийся быт, хорошую квартиру в восьмом округе Парижа, прочный доход и круглый счёт в банке, позволявший жить вполне безбедно. Моник всё ещё работала в суде, получив должность помощника прокурора, а Гийом успешно занимался частной практикой, значительно расширив свой кабинет и наработав солидную клиентскую базу.

И тут всё начало стремительно меняться, муж получил предложение принять участие в широко известном проекте «Врачи без границ». Эта организация была создана в Париже в одна тысяча девятьсот семьдесят первом году врачами, которые прежде работали в качестве волонтеров Международного Красного Креста во время гражданской войны в Нигерии. В основе её работы лежало убеждение, что право на медицинскую помощь имеет любой человек, в независимости от его расовой принадлежности, пола, религиозных убеждений и политических взглядов, и что эта необходимость превыше государственных границ. Гийому предложили отправиться в Мали, западноафриканское государство, где пострадавшим в результате насилия беженцам и перемещённым лицам требовалось оказание срочной медицинской помощи.

— Но, дорогой, ты же зубной хирург, удаляешь зубы, что ты собираешься делать там в условиях палаточных городков? — растерянно спросила Моник, когда муж сообщил ей о поступившем предложении. — Разве это та первая неотложная помощь, в которой нуждаются несчастные, бегущие от войны люди?

— Почему нет? — он пожал плечами. — Полагаю, что в условиях полной антисанитарии, все болезни обостряются. Просто, не имея возможности вовремя получить помощь, люди вынуждены терпеть.

— Тебе пообещали там соответствующее оборудование? — недоверчиво уточнила жена.

— Насчет оборудования ничего не сказали, но сообщили, что у них есть небольшая стационарная клиника с зубоврачебным кабинетом в Дуэнце. — осторожно ответил он.

— А если удаление зуба не требуется, если это просто кариес, который следует залечить? У тебя же нет разрешения на этот вид деятельности. — она надеялась найти брешь в его планах.

Гийом снисходительно улыбнулся.

— Дорогая моя, в тех условиях никто не станет спрашивать мои разрешения и сертификаты, практику лечения зубов я имею, поставить пломбу смогу, а большего от меня и не требуется. К тому же перед поездкой я пройду инструктаж и курсы общей медицинской подготовки, чтобы освежить знания, хранящиеся в моей пассивной памяти. — он оживлялся по мере того, как описывал разворачивающиеся перед ним перспективы.

Моник поняла, что муж уже принял решение задолго до того, как поставил её в известность, так что какие бы доводы она ни привела, значения они не имеют.

— А что станет с твоим кабинетом здесь? Ты бросаешь клиентуру, с таким трудом наработанную?

— Вовсе нет, на время отсутствия я сдаю кабинет моему коллеге, и клиенты плавно переходят на его обслуживание. Мы заключили соответствующий договор, и он станет производить ежемесячные отчисления в фиксированной сумме за пользование помещением и амортизацию оборудования. — муж обнял её, пытаясь смягчить напряженную реакцию женщины. — Моник, милая, пойми, для меня это шанс принести пользу нуждающимся людям и попробовать себя в новом месте в иных обстоятельствах. А то, честно говоря, на своём тихом месте я уже начал заплывать жирком.

Она хорошо знала его и умела читать между строк, её милый Гийом многое не договаривал. Моник давно заметила, что он тяжело переживает кризис среднего возраста, спокойное течение обустроенной, комфортной жизни, семейные ценности, супружеские обязанности, даже роль отца теряли для него остроту и значимость, всё стало обыденным и воспринималось, как само собой разумеющееся, раз и навсегда данное и где-то уже поднадоевшее. Ему хотелось смены впечатлений, острых ощущений, новых лиц и эмоций… И в этот момент она осознала, что их отношения себя исчерпали, и брак катится в пропасть, даже если он вернется через год, как обещал, ничего уже не будет прежним. Так и случилось, только вернулся он через три года и не один, а с темнокожей женщиной и их маленьким ребенком. Хотя Моник и была готова к такому повороту дела, развод и делёж имущества, длившиеся почти три года, пережила очень тяжело.

Сын, ставший студентом и снимавший квартиру поближе к университету, почти не общался с отцом, поддерживая мать в это непростое для них обоих время, стало очевидно, что её жизнь также нуждалась в переменах, и женщина поменяла частную адвокатскую практику в Париже на незнакомый и чуждый ей по духу и традициям Стамбул, согласившись занять должность директора Французского института, хотя представления не имела о роде его занятий. После обстоятельной беседы, её кандидатуру утвердили в посольстве, Моник хватило месяца, чтобы вникнуть в суть дела и, приняв пост у прежнего директора, она начала работать, оценив со временем и эту экзотическую страну, и это шумный восточный город, и этот малопонятный ей менталитет людей, воспитанных в другой культуре и иных традициях.

Раз в квартал она летала домой на несколько дней навестить стареньких родителей и сына и, хотя работала в Стамбуле уже четыре года, оставлять институт и возвращаться во Францию не собиралась. Моник знала, что получив развод, Гийом так и не женился на своей малийской женщине, признав, тем не менее, себя отцом чернокожей девочки, поначалу они жили вместе, но спустя какое-то время мужчина переехал, продолжая навещать их время от времени и обеспечивая всем необходимым для достойной жизни. Он попытался было восстановить отношения с бывшей женой, но она решительно отказалась вернуться, подчеркнув, что их ничего больше не связывает, кроме единственного сына. Как сложилась его дальнейшая жизнь, женщина не интересовалась и всегда пресекала любые попытки знакомых или друзей сообщать о нём какие-либо новости.

За столом в ресторане госпожа Селен посадила Омера через человека от себя, между представителем консульства и директором Французского института Измира, максимально увеличив расстояние между ним и Гюпсе, сидевшей на противоположной стороне рядом с Синаном и Гюль. Ужин начался с небольшого приветственного тоста Жильбера Беко, пожелавшего процветания и успехов в работе коллективам всех трёх Французских институтов, невзирая на временное охлаждение отношений между Турцией и Французской республикой. В течение вечера каждый из директоров счёл своим долгом выступить с ответным словом, поблагодарив высокую французскую сторону за постоянное внимание к нуждам учреждений, а присутствующих членов коллектива за инициативную и добросовестную работу.

За столом Синан охотно общался с Гюль, второй помощницей Одри, так успешно себя зарекомендовавшей себя в подборе кадров, он пытался выяснить, каким образом женщина тестировала претендентов на должность, и была ли возможность поделиться с ними подобными анкетами.

— Ну, конечно, почему же нет, ведь мы, некоторым образом, коллеги и занимаемся одним делом. — мило улыбнувшись, ответила она.

Девушка нравилась ему всё больше, скованная в начале общения с незнакомым мужчиной, она держала себя очень просто, но её грамотная речь, неспешные чёткие ответы на поставленные вопросы, умение поддержать разговор на любую предложенную тему выдавали в ней начитанную интеллектуалку.

— Гюль, а откуда вы родом? — поинтересовался он.

— Наша семья приехала в Измир из Албании, но я родилась уже здесь. — она внимательно взглянула на него большими карими глазами, опушенные длинными ресницами, они казались удивительно глубокими, тёмные брови красиво изгибались над ними, тонкий нос с горбинкой и маленький рот с пухлыми чувственными губами вдруг привлекли его внимание своей естественной свежестью, не испорченной никакими искусственными манипуляциями специалистов салона красоты.

— У вас есть братья или сёстры? И где вы учились и чему? — обычно Синан задавал подобные дежурные вопросы для поддержания разговора с незнакомым человеком или из любезности, но сейчас его, действительно, интересовали детали жизни этой молодой женщины.