Одиссея Талбота - Демилль Нельсон - Страница 75

• Предыдущая
• 75/124
• Следующая

К ним подошел Андров.

– Нам потребуется комната с окнами на север. Тогда мы сможем наблюдать за эскападами мистера ван Дорна, направленными против нас. Лучше всего для этих целей подойдет галерея. Следуйте за мной.

Он снова вывел их в холл второго этажа и жестом пригласил пройти в галерею. Абрамс осмотрелся. Когда-то это помещение использовалось для демонстрации охотничьих трофеев Чарльза Пратта. Мощные открытые дубовые балки потолка и дубовые же панели на стенах – все здесь наводило на мысль об охоте. Однако теперь вместо голов и рогов диких животных на дубовых панелях были развешаны образчики пролетарского искусства: улыбающиеся мускулистые труженики и труженицы в полях и на заводах. «Капиталисты, – подумал Абрамс, – водружали на стены трофеи, которые они не добывали, а коммунисты украшают интерьер изображениями счастливых рабочих, которых они никогда в жизни не видели».

Андров встал у выходящего на север створчатого окна.

– Отсюда вы можете наблюдать за домом этого сумасшедшего, – сказал он и посмотрел на часы. – Интересно, почему он еще не начал свои выходки?

«Потому что, – подумал Абрамс, – он хочет предоставить нам лишний свободный час». Тони подошел к другому окну. Перед ним расстилался пологий луг, плавно переходивший в подъем и заканчивавшийся на холме, где стоял белый дом. Дом, казалось, сверкал: все окна в нем были ярко освещены, а в прилегавшем к дому саду горели разноцветные фонари. Абрамс увидел силуэты людей на лужайке и на террасе. Он подумал о Кэтрин, которая должна была в это время находиться там. Интересно, что бы она подумала, если бы узнала, что он сейчас в усадьбе у русских?

Кроме того, ему вдруг пришло в голову, что, хотя он способен адекватно оценивать опасности, в его инстинкте самосохранения все же имеется какой-то дефект. Иначе он никогда не связался бы с такой работой, которая чревата всякими неприятностями (стрельбой, например), и, уж конечно, не попал бы сегодня сюда.

В западном и северном направлениях из окна можно было увидеть серебристую рябь залива. По ней бесшумно скользили катера и суда, оставляя на воде отблески габаритных огней. Эта картина почему-то напомнила Тони о Питере Торпе. Он подумал, что этот подонок может появиться здесь в любую минуту.

Андров окинул взглядом американцев.

– Ну что ж, давайте присядем и поговорим. Когда этот бедлам начнется, мы услышим.

Тони осмотрел медные сочленения, соединявшие стекла в окне. В данный момент окно было плотно закрыто, так что Абрамс не мог разобрать, из чего сделан шпингалет. Он посмотрел вниз на расположенную под ним террасу и воскликнул:

– А там что такое?

Андров обернулся и подошел поближе к Тони.

– О, это наша достопримечательность! Это именно то, за что вы ее и приняли. Это свастика, выложенная плиткой.

Абрамс прикрыл глаза ладонью, словно защищаясь от блеска стекла.

– Можно мне открыть окно?

Секунду подумав, Андров ответил:

– Разумеется.

Тони распахнул створки.

– Этот знак был выложен еще в 1914 году, задолго до нацистов, – пояснил Андров. – Свастика на востоке и у американских индейцев – это символ удачи. Больше всех этот знак ненавидят евреи. Ну, еще, может быть, русские. Так что не пугайтесь.

– Да я и не боюсь, – произнес Абрамс, – просто это как-то неожиданно.

Его взгляд скользнул по подоконнику и раме. Шпингалеты и запорные механизмы были изготовлены из блестящего и явно нержавеющего металла, напоминавшего белое золото. Но ножика у Тони не было, да и пока Андров находился рядом, он все равно не смог бы соскрести микрочастицы металла на пробу. Он предложил:

– Может, нам оставить окно открытым, чтобы лучше услышать начало мероприятия у ван Дорна?

– В этом нет необходимости, – ответил Андров и закрыл окно.

Окинув взглядом ярко освещенную лужайку, Тони увидел высоко поднимающуюся антенну, закрепленную проволочными растяжками. У основания она была окружена густыми зарослями какого-то кустарника, о которых упоминал Эванс. Ближе к дому располагался флагшток, а вокруг него – красиво подстриженные кусты жимолости. Абрамсу была видна решетка дождевого стока, местоположение которой ему поручено было уточнить.

На фоне деревьев, тянувшихся с западной стороны, Тони увидел силуэты двух людей с собакой на поводке. Один из них разговаривал, судя по всему, по переносной миниатюрной рации, у второго на плече висело ружье или, может быть, винтовка. Во всей этой картине было что-то сюрреалистическое. Как в «Замке» Кафки, где заранее нельзя сказать, кто ответит по телефону и ответят ли по нему вообще. Где в каждой комнате и в каждом коридоре вас поджидают молчаливые люди. Где все темные и слабо освещенные места заполнены неясными тенями. Странные видения, звуки, запахи, подсказывающие вам, что вы не одни в этом пространстве…

– Давайте сядем, – вдруг нетерпеливо предложил Андров. Он махнул рукой в сторону стульев и кресел, стоявших вокруг кофейного столика, и, подойдя к ним, указал каждому на предназначенное ему место.

Абрамс оказался на тяжелом стуле, Тэннер и Стайлер – бок о бок на маленьком диванчике. Сам Андров занял большое кресло с подлокотниками, сев спиной к окну.

Тони внимательно присмотрелся к русскому. Он являлся, выражаясь языком спецслужб, главным резидентом «легальной» резидентуры КГБ в Нью-Йорке. Разумеется, он был прикрыт дипломатической должностью. Секрет полишинеля. Что действительно оставалось загадкой, так это то, почему именно Андров занимается тяжбой против ван Дорна. Вероятно, этой тяжбе, как одному из звеньев цепи, отводилось в планах КГБ такое важное место, что требовало участия главного резидента.

– Я попросил мистера Калина, нашего советника по юридическим вопросам, поприсутствовать на этой беседе, – начал Андров. – В нашей миссии я отвечаю за связи с американской общественностью, поэтому мое участие в сегодняшней встрече само собой разумеется. Правосудие в вашей стране сильно зависит от наличия или, наоборот, отсутствия связей с обществом. Мы это знаем.

Он достал коробку русских сигарет. Это была «Тройка», овальные сигареты без фильтра. Андров протянул присутствующим коробку каким-то очень русским жестом. Абрамс взял одну из предложенных сигарет и закурил. Запах у нее был неприятный, к тому же она была плохо набита. При первой же затяжке Тони засосал почти дюйм табачной крошки.

– Вам понравились сигареты? – спросил Андров.

– У них весьма специфический вкус, – ответил Абрамс.

Тэннер подавил улыбку. Андров посмотрел на часы.

– Мистер Калин посещает вечерние юридические курсы Фордхэма и считает, что разбирается в вопросах американского права. – Андров пожевал губами. – Он постепенно перенимает самые плохие привычки американских юристов. Например, привычку опаздывать.

Стайлер и Тэннер натянуто улыбнулись. Стайлер открыл свой портфель и пробежался пальцами по лежащим в нем бумагам.

– Поскольку нам не удалось получить судебное предписание в адрес ван Дорна о запрете его вечеринки, мы считаем, что вашему персоналу сегодня нельзя находиться здесь.

– Мы ведь уже ставили мистера Тэннера в известность о том, что наши сотрудники не приедут сюда на этот уик-энд, – ответил Андров.

Абрамс внимательно наблюдал за ним. Между тем, что сказал Андров, и тем, о чем говорила добытая О'Брайеном информация, имелось явное противоречие. Обычно такие противоречия свидетельствуют о лжи. У русских, видимо, были две веские причины для того, чтобы не ездить на этот уик-энд в Глен-Коув. Первая – юридическая, вторая – чисто практическая. И если уж они появились здесь, для этого должны были существовать очень веские основания. Вывод один: им непременно нужно было убраться из Манхэттена. Им нужно было использовать этот загородный дом, потому что в каких-то экстремальных условиях он предоставлял им большую безопасность.

Достав из портфеля одно из лежащих в нем досье и пролистав его, Тэннер проговорил:

– Мы планируем выставить иск за нанесенный вам моральный ущерб на сумму в пятьсот тысяч долларов, плюс судебные издержки за счет ответчика.

• Предыдущая
• 75/124
• Следующая