И короли бессильны... (СИ) - Туканов Николай Петрович - Страница 22

"Найду Бурха — плюну ему в пиво" — решил гоблин, постоянно подгоняя эльфийку. Та, в отличие от ухажера, не привыкла так быстро убегать от неприятностей, жизнь под защитой тролля оказывается, имела и недостатки.

Почти добежав до конца Гончарной улицы, парочка чуть не нос к носу столкнулась с двумя орками, комплекцией куда больше, чем преследователи сзади, хотя лица тоже не светились добродетелью.

— Вас Бурх послал? — крикнул Кархи, тяжело дыша. Орки удивленно переглянулись и медленно кивнули.

— За нами погоня. Два придурка решили обменять свое серебро на нашу медь, а мы не согласились.

— Серебро? — переспросил орк, глядя на останавливающихся неподалеку грабителей.

— Идите отсюда, пока целы, — добавил второй, вытаскивая кастет. — И привет Бурху передавайте. Кархи вновь увлек непонимающую девушку вперед, а сзади донеслись крики типичной поножовщины. Человеческие крики.

— Кархи, что происходит? — Марсиэль остановилась у огромной лужи, перегородившую дорогу к ее улице.

— Бурх узнал, что я пригласил тебя на вечер, и захотел приглядеть за тобой. Я его отговаривал, но он все равно поступил по-своему. Хороший у тебя отец, заботливый. Марсиэль кивнула, и расслабилась.

— Эту лужу только на плоту переплывешь, — Кархи бросил камушек в середину некстати появившегося водоема. — Давай я тебя перенесу на руках, а то твое платье совсем испортится. Девушка помедлила с ответом, Кархи не выглядел силачом даже для гоблина. С другой стороны, ей было жалко и ее лучшее платье, на него она копила целых полгода. Мода в Эркалоне была безжалостнее уличных грабителей.

— Тебе будет не тяжело? — спросила она как воспитанная девушка и приподняла подол платья. Кархи взял девушку на руки, чуть не охнул от неожиданной тяжести и сквозь зубы ласково пропыхтел:

— Тебя, любовь моя, я готов носить на руках хоть всю жизнь. Едва он произнес это, как его нога поехала по скользкой земле, и он вместе с девушкой упал в лужу, подняв вверх целый фонтан брызг. Сверху его припечатала Марсиэль, и голова гоблина почти полностью погрузилась в грязную воду. Кархи, спасая жизнь, скинул с себя эльфийку в воду и поднял голову. Отплевавшись, быстро встал на ноги и помог любимой подняться.

— Проклятая лужа, — сгорая от стыда, простонал гоблин. — Весь вечер к Рхызу. Прости, Марсиэль, у меня сегодня самый неудачный день в году.

— У меня тоже, — отозвалась эльфийка, рассматривая порванный рукав платья. — Лучше бы мы посидели в "Эльфийском дубе" или в вашей башне.

— Давай так и сделаем в следующий раз. — Ты не сильно сердишься на меня? — Кархи заглянул в глаза девушки.

— Что с тебя, гобла, взять? — улыбнулась Марсиэль и потрепала его за ухо. — Спасибо отцу, легко отделались.

— Да, Бурх заслужил бочку от Трурра, — нехотя признался гоблин. — Ладно, идем быстрее, а то ты уже дрожишь от холода.

Проводив девушку до дома, Кархи тоже пошел домой сушиться, греться и напиться. Вечер и впрямь вышел хуже некуда. Хотя впечатление он и впрямь произвел на Марсиэль, ничего не скажешь. Не каждый день тебя грабят и топят в луже. Гоблин остановился: "Надо купить ей новое платье! Спрошу у Нирры, что она сегодня надела".

Пока Кархи развлекал Марсиэль как мог, Урр-Бах предпочел провести вечер с книгой и миртом. Выбор книг у друзей был пока небольшой: несколько бестолковых книжек Кархи про вампиров, переселение душ и самоучители эльфийского, судебник Эркалона да труд Зимриэлинеля. Отдельно стояли книжки по мирту, включая ту ветхую, что в свое время троллю повезло прикупить. Правда, правила в ней уже отличались от современных, но она помогла Урр-Баху установить, что артефакт Малой Справедливости, возвращенный Сертонию, вовсе не настоящий., и поэтому заслуживала дальнейшего изучения.

Сыграв с самим собой в партию в мирт по заданию из свежего номера "Досуг без косяка", тролль начал зевать. Играть еще не хотелось, да еще дождь зарядил, отчего в кабинете потемнело. Вдобавок захотелось немного прикоснуться к мудрости древних, то есть почитать в туалете. Прихватив с собой "Размышления о добродетели" Зимриэлинеля, Урр-Бах отправился заседать с пользой для тела и ума. В просторном туалете главной достопримечательностью было сидение из светло-желтого песчаника, позволяющее с достоинством и пользой проводить здесь время.

Небольшое окошко в ясный день давало достаточно света даже для чтения, но сегодня было темновато. Не желая зажигать свечу на полке слева, тролль привычно извлек магический светлячок из уха и раскрыл труд Зимриэлинеля. Светлячок в последнее время получался все ярче, ежедневные тренировки, пусть и кратковременные, начали приносить плоды, о которых Урр-Бах пока никому не рассказывал, надеясь на свадьбе с Ниррой сильно удивить всех гостей. Книжка с последнего раза ни на каплю не стала интереснее и тролль со вздохом начал ее листать, жалея, что ее автор давно умер. Он не прочь был с ним потолковать о добродетелях, особенно об уважении к читателям. Плотные страницы даже шелестеть отказывались как в прочих книжках. Вдруг глаза Урр-Баха наткнулись сверху на строчку "что после пожара артефакт не исчез". Тролль удивленно хмыкнул, перевернул страницу назад и внимательно прочел последний, на полстраницы, абзац: "Даже люди демонстрируют способность к добродетельным поступкам, пусть и не так часто как эльфы. Идентичность их побудительных мотивов с эльфийскими не до конца доказана, хотя следует признать, что они весьма схожи, если отвлечься от принципа доказательной философии Лурдилиэля". Урр-Бах выругался:

— Чтобы тебе жена давала также медленно, как ты рассказываешь, засранец. Вспомнив, что и жена его тоже давно мертва, он не на шутку огорчился. Потом согнул уголок страницы и захлопнул книгу. Покинув обитель мудрости, тролль вернулся в кабинет и удобно расселся в своем кресле. Огромные окна давали читать, не напрягая глаза даже при пасмурной погоде. Пропуская строчки бессмысленного бреда, Урр-Бах все же добрался до самого интересного.

«По сравнению с эльфами многие поступки людей, не говоря уже о гномах, достойны сожаления», — прочитал тролль. «Из всех разумных рас только эльфы отличаются уравновешенным характером и созерцательным творческим умом. Гномы погрязли в сребролюбии, материализме и пьянстве, люди непомерно честолюбивы и тщеславны, принося в жертву своих пороков не только своих соотечественников, но и родных. Родственные узы между людьми куда слабее, чем у эльфов и даже гномов. Последний вопиющий случай гибели ректора Эркалонской Магической Академии и его племянника особенно нагляден. Мало того, что их взаимная неприязнь повлекла за собой прискорбное смертоубийство, но и едва не стала причиной уничтожения редчайшего артефакта, бесценного великого наследия, без всякого сомнения, эльфийского. И слава нашим богам, что после пожара артефакт не исчез. Многочисленные примеры свидетельствуют, что молодые расы нуждаются в мудрых советах и наставничестве эльфов, чтобы в Каэре царили добродетель, мир и мудрость».

Урр-Бах старательно прочитал следующие десять страниц до конца главы, потратив на это в пять раз больше времени, чем обычно, захлопнул книгу и крепко задумался. То, что философу надо было еще при жизни намять бока только за то, что троллей и гоблинов не посчитал даже за полуразумных, это понятно. И ценность его книжки сильно преувеличена, Урр-Бах сам бы с удовольствием обыграл его в мирт, чтобы доказать ошибочность его суждений, а потом скормил бы ему все деревянные фигурки — за недостойную разумного спесь.

Но вот что делать с гибелью ректора и спасением непонятного артефакта? Он с Кархи вернул Сертонию, несомненно, качественную подделку артефакта Малой Справедливости, пусть и хранящуюся у магов Б’Урр Хырр знает сколько лет. Тогда получается, что артефакт был заменен очень давно, и то, что сто тридцать лет назад ректор притащил артефакт домой, может служить объяснением смерти племянника. Кто-то из этих двоих попытался заменить настоящий артефакт подделкой, да что-то пошло не так. Впрочем, раз подделку вернули в Академию, замысел вора исполнился. Однако все это надо проверить, вдруг этот полоумный эльф написал о каком-нибудь другом артефакте, подобных магических вещиц в Академии как скуренных косяков у ног гоблина, замучаешься считать.