18+ (СИ) - Виннер Виктория - Страница 47

— Я не знал… Я бы мог помочь… Я…

— Нет, — перебил Игорь, — никто не смог бы помочь. К тому же, прошло уже много лет.

— Да, — пробормотал отец и, тряхнув головой, налил в два стакана виски. Потом глянул на меня и налил и в третий.

— Здравствуй, Алекс, — поздоровался со мной Суржевский таким тоном, словно всё нормально, а я сумел лишь кивнуть в ответ.

— Вы знакомы? — удивился отец, и я поспешил ответить:

— Это отец Маши, пап.

В кабинете повисла тишина. Отец смотрел на меня широко расширенными глазами, я не отводил взгляда от Суржевского, а тот глядел на отца с непроницаемым выражением на лице. В этот момент я почему-то почувствовал себя полным кретином.

— Твою мать, — выругался отец, громко стукнув стаканом по столу.

— Маша сказала вчера, что заболела, — Игорь перевёл взгляд на меня, и я, уверенно глядя в его глаза, сказал правду.

— Да, и в её болезни виноват я.

Отец Маши напрягся.

— Не понял.

— Сын, — в наш диалог вмешался папа, — мы с Игорем знакомы со школы. Я знал и Ирину. После окончания университетов хотели вместе начинать бизнес, но потом я был вынужден уехать, заимел огромный долг перед дядей… Конечно, ни о каком партнёрстве в России и речи быть не могло. Я предпочёл оборвать все связи, опасаясь что твой дед будет давить… Поэтому даже не знал, что у Суржевских родилась дочь…

Отец определённо пытался предотвратить назревающую бурю своим рассказом, но, казалось, Суржевский совершенно его не слушал. Я же… Не могу сказать, что не удивлён. Такое совпадение можно увидеть разве что в кино. И что это тогда? Если не чёртова судьба?

— Так что с Машей? — Игорь перебил рассказ друга.

— Я переезжаю в Москву. Мы открываем там филиал, и я буду управляющим.

Суржевский сжал губы, и это было единственным проявлением его эмоций. Не мужик, а кремень. Похоже, получить по морде всё же не удастся.

— Дело молодое, — отец снова попытался разрядить обстановку и перевёл тему, — а ты-то здесь какими судьбами? Давно приехал?

Пока старые друзья вели непринуждённый разговор, потягивая виски, мой мозг пытался донести до сознания какую-то информацию. Я думал с таким напряжением, что разболелась голова, пока не понял, что, возможно, у меня появился шанс…

Маша

Вечером отец позвонил мне и спросил, как здоровье. Я постаралась ответить как можно веселее, но, думаю, папу не обмануть. Надеюсь, он списал слегка осипший голос на простуду.

Тири уже была в комнате и, заметив меня, изменилась в лице. Мне было неловко, что я причиняю подругам одни лишь неудобства, поэтому, в качестве компенсации, я рассказала соседке всю правду. К тому же, скрывать нет смысла. Через пару недель каждая бродячая кошка будет знать, что Александр Романов переехал в Россию, оставив свою игрушку умирать от неразделённой любви.

Но мне было плевать на все сплетни и пересуды. К ним у меня выработался стойкий иммунитет.

Я очень старалась приспособиться жить без Алекса. Ведь мы были вместе всего четыре месяца! Так успокаивали подруги. Но мне казалось, что прошла целая жизнь. Идеальная жизнь. Наполненная теплом, счастьем, любовью… Искренней, безграничной, настоящей.

С каждым днём я всё больше убеждалась, что люблю Алекса по-настоящему. И с каждым днём оставалось всё меньше шансов разлюбить.

Моё сердце тосковало о нём, обливаясь кровью. Я проживала каждый день, будто во сне. Будто это не я. Словно меня сунули в экран телевизора и показывают, на потеху зрителям. Но вот-вот всё закончится. Алекс придёт за мной, вырвет из этого кошмара и увезёт домой.

Но он не приходил. И уже никогда не придёт.

Мои вещи забрала Кэйт. Она позвонила Романову и договорилась о встрече. Алекс сам собрал всё в коробку и привёз к кампусу.

Кэйт сказала, что он выглядел хорошо. Как и всегда. Я не ждала, что Романов будет рыдать ночами в подушку, но всё равно проплакала в тот день до самой ночи. Потому что все эти вещи наглядно демонстрировали несчастливый финал счастливой истории.

И тогда я смирилась, осознав конец.

Моя жизнь стала похожа на существование. Утром я на автомате поднималась с постели, умывалась и чистила зубы, надевала джинсы, несмотря на то, что конец мая радовал жаркой погодой. На лекциях старалась всё внимание уделять записям, на семинарах принимала активное участие в любых дискуссиях. Проводила очень много времени в библиотеке, потому что не хотела возвращаться в комнату, где Тири убивает меня участливыми взглядами. Сидела за книгами до самого закрытия, а потом стала брать с собой макбук, чтобы писать о Бублике.

Но даже истории о нём стали какими-то грустными. Думаю, редактор заставит переписывать.

А как переписывать, если я совершенно ничего не чувствую?

Каждый раз, когда я пишу свои рассказы, опираюсь на собственные эмоции. А сейчас я опустошена. Внутри зияет холодное тёмное пространство, с каждым днём заполняя собой всё больше и больше места.

Всё вокруг было в тумане. Каждый день повторялся, словно День Сурка.

Один из любимых фильмов Алекса…

Алекс по-прежнему был повсюду. Я отсчитывала дни до его отъезда, хорошо запомнив, что Андрей Алексеевич поменял билет на шестое июня, и думала, что в этот день я умру.

Но нет. Я продолжала жить и седьмого, и восьмого, и даже пятнадцатого я всё ещё дышала и механически выполняла все важные действия. И каждый день думала о том, что теперь уже точно не увижу широкую спину Алекса в кофейне, не столкнусь случайно в магазине. Романов больше не ходит по тем же улицам, что и я. Он улетел. А я осталась.

Экзамены начались с двадцатого, и к концу июня я была свободна от учёбы.

И это было ужасно. Я совершенно не понимала, как смогу теперь жить. Что буду делать, просыпаясь по утрам? Чем занимать себя в течение дня?

Я думала об этом по пути в общежитие после сдачи последнего экзамена. Никаких положительных эмоций не испытывала. Смотрела на радующихся наступившим каникулам студентов и завидовала им. Кто-то прямо сейчас направится в аэропорт и полетит в тёплые страны, кто-то побежит собираться на вечеринку, а я… Что теперь буду делать я?

От этих мыслей меня отвлёк звонок отца.

— Привет, Маша.

— Привет, пап, — ответила, всё ещё находясь в ужасе от перспектив наступления завтрашнего дня.

— Завтра ты вылетаешь ко мне. Я уже заказал билеты.

— Я не полечу! — выпалила, жутко испугавшись.

— Почему? — последовал разумный вопрос.

Отец вернулся в Москву больше двух недель назад, и я даже не думала о том, чтобы поехать к нему. Эта мысль была ужасающей. Потому что там он. Алекс.

Так, Маша. Ты должна успокоиться. Это Москва. Ты же так хотела попасть домой! Вероятность встретить Романова на Красной площади равна нулю.

И поездка определённо сможет хотя бы немного отвлечь от унылых мыслей и воспоминаний, терзающих душу вновь и вновь.

— А знаешь, я передумала. Да, спасибо, пап.

— Отлично. Я встречу тебя в аэропорту. Билет скину на электронку. Вылет в тринадцать пятьдесят.

И отец отключился, не прощаясь.

Вернувшись в общежитие, начала собираться. Настроение немного приподнялось в ожидании поездки. Смена обстановки позволит отвлечься. Я буду гулять каждый день! Хочу съездить в Питер… На поезде! Посмотрю на Невский, прокачусь на теплоходе по рекам и каналам северной столицы и обязательно побываю на Крестовском острове!

— Ты выглядишь лучше, — едва войдя в комнату ближе к вечеру, сообщила соседка.

— Завтра лечу в Москву, — сказала довольным тоном, но, увидев зарождающийся ужас на лице подруги, поспешила добавить: — Нет-нет! Я не преследую Романова. Отец купил мне билет. Лечу к нему.

Тири заметно расслабилась, кинула сумку в шкаф и прошла в комнату.

— Мэрик, ты в порядке? — уточнила подруга, присаживаясь на кровать.

Я тяжело вздохнула и пожала плечами, складывая в чемодан спортивный костюм.

— Буду, — ответила, кивнув, — в конце концов, все живы, здоровы. Я не первая и не последняя. Рано или поздно отпустит. Других вариантов у меня нет…