Собор - Демилль Нельсон - Страница 36
- Предыдущая
- 36/135
- Следующая
Бурк повернулся к полицейскому, который следовал за ним:
– Где Тезик?
– В кабинете священника. – Полицейский наклонился к Бурку и тихо добавил: – Он несколько… нервный. Вы в курсе?
Бурк оставил полицейского в холле и быстро поднялся по лестнице, мимо сидящих там спецназовцев. На лестничной площадке он открыл дверь с табличкой «Приходской священник».
Посреди большого старомодного кабинета сидел за столом, не снимая пальто, епископ Доунс и курил сигарету. Бурк остановился в дверях и спросил:
– Монсеньер, где сержант полиции?
Епископ Доунс безучастно посмотрел на обратившегося к нему человека.
– Кто вы такой?
– Патрик Бурк. Полиция. Где…
Епископ перебил Бурка с тревогой в голосе:
– Да-да. Я помню вас… Вы – друг отца Мёрфи… Видел вас минувшим вечером в «Уолдорфе»… Морин Мелон… Вы были…
– Да, сэр. Вы не скажете, где сержант Тезик?
Справа из-за двойных дверей раздался низкий голос:
– Я здесь!
Бурк открыл двери и вошел в большой кабинет с камином и огромным стеллажом с книгами. У дальней стены за громоздким столом сидел сержант Тезик.
– Бурк. Из отдела розыска. Пошлите ваших людей из дома на улицу, они там нужнее. Пусть помогают сдерживать толпу.
Сержант Тезик не спеша встал. Это был атлетического сложения человек ростом шесть с лишком футов. Он с сарказмом спросил:
– Кто-то умер и возложил на вас все заботы?
Бурк закрыл за собой дверь.
– Комиссар Двайер действительно умер. Сердечный приступ.
– Слышал. Но это не делает вас сыщиком.
– Это так, но кое-что я все же сделаю. – Бурк прошел в комнату. – Не пытайтесь извлечь для себя выгоду из этой заварушки, Тезик. Не изображайте крутого парня, играя жизнями других людей. Вам ведь известна поговорка: если гражданин оказывается в беде, он зовет копа, а если коп оказывается в беде, он вызывает представителей службы специального назначения.
– Я предпочитаю личную инициативу, лейтенант. Считаю, что еще до того, как эти подонки получат по заслугам, они…
– О ком вы говорите? Где приказ, разрешающий вам отдавать собственные распоряжения?
– Его отдали мои мозги.
– Это-то и плохо.
Тезик продолжал, ничуть не смущаясь:
– У меня нет возможности связаться с кем-либо.
– Вы пытались позвонить в управление полиции?
– Я уже сказал вам, что не могу дозвониться. Боже мой, это же революция. Вы понимаете? – По голосу чувствовалось, что он нервничал. – Только внутренний телефон в соборе и работает… Я с кем-то там разговаривал…
– С кем? – Бурк приблизился к столу.
– Какой-то парень – Финн или что-то в этом роде. Его имя есть на дверях собора.
– И что он сказал?
– Ничего. – Сержант на мгновение задумался. – Сказал, что у него четыре заложника.
– Кто они?
– Кардинал…
– Черт возьми!
– Да. Еще священник Мёрфи. Какая-то женщина, ее имя я не помню, довольно известная. О ней писали газеты. А еще там какой-то англичанин из королевской службы – Бейкер вроде бы.
– О Господи! Что еще он сказал, Тезик? Давайте, давайте, вспоминайте же!
Тезик пытался припомнить что-то еще:
– Погодите… Он сказал, что убьет их, – но ведь они всегда так говорят, правда? И еще, что он и его люди подожгут собор. Но как можно поджечь собор?..
– Спичками!
– Невозможно. Камень не горит. Но в любом случае двери якобы заминированы. Черт побери, у меня здесь тридцать пять спецназовцев, готовых выполнить любой приказ. Я пошлю дюжину самых опытных людей в проходы, что ведут к ризнице. А еще я направлю грузовик из санитарного департамента со своим человеком за рулем, чтобы он протаранил центральный вход и…
– Бросьте даже думать об этом.
– Какого черта! Послушайте, чем дольше вы будете ждать, тем хуже. Это факт.
– Где вы научились этим «фактам»?
– В морской пехоте. Вьетнам.
– Понятно. А теперь послушайте меня, Тезик. Здесь центр Манхэттена, а не чертова счастливая провинция. Захвачен кафедральный собор – в нем мировые художественные ценности. К тому же есть заложники, грабители никогда не берут заложников. Полиция должна охранять, а не действовать кавалерийскими наскоками. Я понятно говорю?
– Это как сказать. Связь с командованием нарушена. Однажды недалеко от Куангчи я был в дозоре…
– Кому это интересно?
Тезик ощетинился:
– Покажите ваш жетон.
Бурк достал из внутреннего кармана жетон, показал и убрал назад.
– Послушайте, Тезик, поймите, люди, захватившие собор, не представляют никакой или, по крайней мере, непосредственной опасности кому бы то ни было вне стен собора.
– Они стреляли в прожектор. Вывесили флаг на колокольне. Они могут быть красными, Бурк, революционерами… фениями… Вот черт, что еще за фении?
– Послушайте меня. Оставьте все это уполномоченной на то службе и тем, кто будет вести переговоры о заложниках. Хорошо?
– Я ворвусь в собор, Бурк. Сейчас, пока они не начнут стрельбу в городе, пока не начнут убивать заложников… и не подожгут собор…
– Он каменный.
– Отвали, лейтенант! Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей и сделаю все, что должен сделать.
Бурк расстегнул пальто и заложил большие пальцы за ремень.
– Выхода нет.
На несколько минут в комнате воцарилось молчание, ни один из мужчин не проронил ни слова, затем Тезик сказал:
– Я войду в эту дверь.
Бурк помолчал еще немного, а потом резко бросил в ответ:
– Попробуй только!
В кабинете опять стало тихо, только слышалось тиканье часов на камине.
Оба отошли от стола и переглянулись: никто не хотел уступать, но и не знал, как поступить в сложившейся ситуации.
Глава 21
Отец Мёрфи обратился к Морин и Бакстеру, сидевшим рядом на церковной скамье:
– Я хочу поговорить с Его Высокопреосвященством. Вы пойдете со мной?
Морин покачала головой.
– Я на минутку подойду, – сказал Бакстер.
Отец Мёрфи встал, пересек мраморный зал, встал на колени перед троном и поцеловал епископальное кольцо, затем поднялся с колен и тихо заговорил с кардиналом. Морин взглянула на них и обратилась к Бакстеру:
– Я не хочу оставаться здесь больше ни секунды.
Он внимательно посмотрел на нее. Ее глаза нервно бегали, и Бакстер заметил, что она вновь вся напряглась. Он взял ее за руку.
– Вам, право, надо взять себя в руки.
– Ах, идите все к черту! Как же вы не можете понять?! Для меня это все равно что сидеть в комнате, наполненной ночными кошмарами.
– Подождите, может быть, я смогу найти для вас стакан воды. Возможно, у них есть успокоительное…
– Нет! Слушайте, я не боюсь…
– Говорите, если это помогает…
Морин попыталась удержать дрожь в ногах.
– Тут завязано многое… Все дело в нем. Во Флинне. Он все может… Он обладает властью… Нет, не властью… короче, он превращает тебя в вещь, и это ужасно. Вы понимаете?
– Стараюсь понять…
– И… эти люди… Они – мои люди, мой народ, вы слышите? Но они совсем не такие. Нет никого больше. Не пойму, как с ними говорить. Это похоже на семейный совет, на который меня вызвали, потому что я совершила что-то страшное. Они ничего не говорят, а только молча таращатся на меня…
Морин тряхнула головой. «Вступают раз, не выходят никогда». Она начала понимать, что означает этот девиз; с ними пока ничего не произошло, произошло только с ней одной. Она снова посмотрела на Бакстера.
– Даже если они не убьют нас… Есть вещи и похуже…
Бакстер крепко стиснул ее ладонь.
– Да… Думаю, теперь я понимаю…
– Я не могу объяснить лучше.
Морин знала, что значит полное подавление личности, которое лишает заложников каких бы то ни было нормальных человеческих эмоций, делая их участниками драмы. Потом все чувства будут перемешаны – тут и недоумение, и осознание вины. Морин вспомнила, что один психолог сказал: «Достаточно хоть раз побывать в заложниках, и вы останетесь заложником на всю оставшуюся жизнь». Морин снова тряхнула головой. Нет. Она не допустит, чтобы с ней случилось нечто подобное. Нет! Нет!!!
- Предыдущая
- 36/135
- Следующая
