Сделать все возможное (ЛП) - Грей Р. С. - Страница 1

Не могу поверить, что я здесь, вернулась после стольких лет. Все это время, я представляла, каким будет этот день, день, когда я вернусь в Гамильтон, штат Техас, с воображаемой золотой медалью на шее. Я всегда мечтала, что в мою честь устроят парад. Конфетти, блестки и дешевые сладости, осыпающие головы детишек. Ну, или, по крайней мере, я надеялась, что у меня будет личный подиум, на котором я могла бы возвышаться. Я безнадежна. Может за то время, пока я собираюсь, моя мама все-таки вытащила какую-нибудь тумбу в коридор?

Я слышу, как внизу меня все ждут. Я почетный гость и причина, по которой над камином весит плакат с надписью: «Добро пожаловать домой, доктор Белл». Вечеринка началась около часа назад, и моя мама поднимается уже во второй раз, чтобы проверить как я. Относительно. В первый раз, я лежала, развалившись поперек кровати в халате, который не надевала со времен школы.

— Лучше завяжи его, прежде чем спускаться вниз, Дэйзи. Ты же не хочешь, чтобы все увидели, что под ним.

В этот раз, я уже одета, и стою у окна, торжественно уставившись на двухэтажный дом по соседству. Его дом.

— Если ты высматриваешь Мэделин, то она уже внизу.

— Её брата там ведь нет, правда?

Я знаю, что его там нет. Он в Калифорнии. Но мне нужно услышать это от неё.

— Нет, конечно, нет.

Я поворачиваюсь к ней и щурю глаза, пока не становлюсь уверенной в том, что она говорит правду. Вот, что он делает со мной — заставляет усомниться в собственной матери. Это побочный эффект, возвращения в Гамильтон, на наше старое поле сражений. Каждый квадратный метр в этом городе, пропитан нашей кровью, потом и слезами. Однажды, под соседским дубом, я врезала ему в глаз, когда он сказал, что никто не захочет пойти со мной на выпускной вечер в восьмом классе. Все закончилось тем, что я ушла на танцы под руку с Мэтом Дел Реем, в то время как Лукас остался дома, с прижатым мешочком теплого гороха, к своему лицу.

Я не осталась безнаказанной. После того, как моя мама узнала об этом, она подтолкнула меня прямо к его входной двери, чтобы извинится. Неудовлетворенные моим саркастичным «простиииии», наши мамы решили, что нам нужно обняться. Я помню, как потянула его в сладкие объятия и наши щеки соприкоснулись, так, что я могла прошептать ему угрозу на прощание, что бы наши родители ничего не услышали.

— Если ты еще раз, наябедничаешь, то я поставлю по синяку под каждым твоим глазом, — прошипела я.

Воспользовавшись своим положением, он сжал мои ребра, как удав, что наши мамы сочли весьма милым.

— Надеюсь, тебя собьет школьный автобус, — прошептал он в ответ.

— Дэйзи? — говорит мама, возвращая меня обратно из воспоминаний. — Ты готова спуститься? Всем не терпится тебя увидеть.

Я отворачиваюсь от окна и разжимаю свои кулаки. Этот случай произошел пятнадцать лет назад, но мои костяшки иногда еще побаливают, интересно, его глаз тоже?

Внизу меня ожидают довольно разнообразные гости, пришедшие отпраздновать мое возвращение: старые соседи, друзья, преподаватели и даже мальчик, доставляющий газеты. Я не знаю и половины из них, но, опять же, я не называла Гамильтон — домом, с тех пор, как одиннадцать лет назад уехала учиться в колледж.

Как только я оказываюсь в поле зрения, все начинают кричать и шуметь — моя мама управляет всеми, как чрезмерно усердный руководитель, возглавляя всех у подножия лестницы.

— Добро пожаловать домой, док!

«Поехали, Дэйзи!» — проносится в моей голове.

Все хлопают меня по плечу и чокаются со мной своими напитками. Вообще, я не любитель вечеринок, но сегодня, мне есть что отпраздновать. Я, наконец-то, собираюсь исполнить свою мечту: начать собственную практику. Это причина, по которой я вернулась в Гамильтон, и по которой, я много и усердно трудилась в медицинской школе и ординатуре.

Чтобы избежать распития шотов со своим учителем физкультуры из средней школы, я направляюсь на кухню, где нахожу Мэделин. Она готовит пунш. Я не удивлена, что моя мама напрягла её работой, ведь она моя давнишняя и самая лучшая подруга.

— Я все думала, когда же ты собираешься спуститься. Подожди, на тебе, что, платье со школы? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

— Я еще не успела распаковать свои вещи, когда увидела его, висящим в шкафу, и приняла это за вызов.

Она ухмыляется и перекидывает часть своих каштановых волос через плечо.

— Ну, сейчас оно смотрится на тебе лучше, чем тогда.

На «Кривой Гаусса» женских тел я нахожусь где-то слева от середины — худая и среднего роста. Моя грудь выросла только после школы, в то время, как у остальных одноклассниц, она уже была. Все же, когда наверху я надела свое платье и посмотрелась в зеркало в полный рост, меня обрадовало увиденное, я стала своей подростковой мечтой. Спасибо, Кэти Пэрри.

— Тебе нужно было подняться наверх, — говорю я.

Она указывает на полупустую чашу пунша.

— Твоя мама попросила меня помочь, как только я вошла.

— Предлагаю оставить его и взять бутылку вина, держу пари, мы успеем полностью осушить ее, до того, как кто-нибудь заметит.

— Ты же в курсе, что мы уже взрослые, да? Нам больше не надо прятать алкоголь.

Я пожимаю плечами и начинаю крутить у ее лица бутылку каберне.

— Да, но так гораздо веселее. Плюс ко всему, я заметила доктора Маккормика по пути сюда, и если он увидит нас, то с нами покончено. Нам придется болтать с ним весь вечер.

Карие глаза Мэделин расширяются, как два блюдца.

— О, Боже! Ты права. Бежим! Я захвачу бокалы.

— Дэээйзиии!

Поющий голос моей матери останавливает меня на полпути нашего бегства. Мои инстинкты говорят бросить бутылку и притвориться, что я тут не причем, но затем я вспоминаю, что мне уже двадцать восемь лет.

— Смотри, что только что доставили!

Я поворачиваюсь и чуть на самом деле не выпускаю бутылку из рук. Она заходит на кухню, держа в руках бомбу.

— Что. Это? — хриплю я.

— Эти цветы для тебя! — светится она, — смотри, здесь около двух дюжин.

Что бы быть точной, их было три дюжины. Больших. Белых. Маргариток (прим. переводчика: на английском маргаритка произносится как «дэйзи»).

— Выброси их!

— Что? Не будь дурочкой! Их только что доставили.

Она наполняет вазу водой, наклонившись у раковины, в тот момент, когда я вырываю букет из ее рук, обрызгав перед своего платья. Замечательно, теперь я мечта каждого подростка.

— Дэйзи!

— Нет. Нет. Нет.

Мне требуется сделать три шага, чтобы добраться до задней двери во двор, четыре, чтобы спуститься по лестнице, и, наконец-то, выкинуть этот букет в мусорный контейнер. И вдруг, я замечаю, дразнящую карточку, которая выглядывает поверх выброшенных цветов.

Он никогда не упускал деталей: она бледно-розового цвета, и это окончательно выводит меня из себя!

— Ты собираешься прочитать ее? — спрашивает Мэделин.

Она стоит за моей спиной, выглядывая из-за плеча, и смотрит прямо на карточку.

— Нет.

— Может быть, там написано, что-нибудь милое?

Я игнорирую её. Как его сестра, неосознанно, она становиться на его сторону. Она всегда так делала.

— Как он написал это? — спрашиваю я.

— Что?

Я пытаюсь держать свой тон ровным.

— Если он в Калифорнии, как он написал это? — я указываю на записку, — это его почерк.

— Ох, ну…

— Мэделин?

— Я думала, ты знаешь…

— Знаю, что? — У меня пересыхает во рту. — Ты думала, я знаю, что?

— Он вернулся. Переехал обратно на прошлой неделе. Я действительно думала, что ты знаешь.

И вот так, парад в честь меня заканчивается, и все что от него осталось, это конфетти, застрявшие в моих туфлях.

Дело не в том, что я не люблю цветы; я их люблю, я просто ненавижу маргаритки. От них у меня начинается нервная чесотка. Они воплощают в себе то, какой меня хотят видеть другие. Для всех, я милая блондинка с большими голубыми глазами. Они бы с радостью отрезали мою голову и посадили её у себя в саду. Я, ни разу, не маргаритка! Я — доктор. Я никогда не хотела, чтобы обо мне так думали, и Лукас знает это, лучше, чем кто-либо другой.