Клинки и карабины (СИ) - Манасыпов Дмитрий Юрьевич - Страница 40

– Герои, мать вашу. – Протянул крепко сложенный, похожий на медведя, мужчина, обтянутый сукном оливкового френча полувоенного покроя, сидевший под портретом совсем постаревшего, но еще твердо держащего руль страны в прокуренных пальцах Вождя. – Решили, значит, всё-таки по-своему поступить. Я вам говорил, что никакого силового варианта не нужно? Говорил ведь вам, обалдуям… Как оно так вышло, а?

– Товарищ пол…

– Что товарищ полковник? – Кулак оливкового глухо бухнул по крышке стола, обтянутого зелёным бархатом, заставив подпрыгнуть настольную лампу и ручку в письменном приборе. – Ну и сколько ваших людей выбыло из строя, а, товарищ лейтенант госбезопасности?!

– Двое надолго. – Вытянувшийся в струнку худощавый офицер виновато смотрел на говорившего командира. – У Петрова двойной открытый перелом руки. Васечкину он выбил коленную чашечку. Третьему, Баранкину, свернул переносицу и сотворил сотрясение мозга…

– Отстранить тебя лейтенант, что ли? – Оливковый задумчиво почесал подбородок. – И ведь сами дураки виноваты! Ну, как можно было не только проигнорировать мой приказ, и нацепить на человека наручники? А потом тащить его сюда и так расслабиться, а?!! Это как в отчётах ты напишешь, лейтенант: сотрудники НКГБ получили травмы при соприкосновении с дверной коробкой при конвоировании задержанного, при этом допустив грубое нарушение инструкций, полученных от старшего по званию? Чего молчишь? Переведу ведь. В КунгурЛАГ отправлю, на должность «кума»… Ладно, иди пока. Немальцева ко мне доставить, немедленно.

Лейтенант развернулся и, уставно печатая шаг, напряжённо отправился в коридор. Мужчина во френче неодобрительно посмотрел ему вслед, дёрнул шеей, и сел в кресло, скрипнувшее под его весом.

– Вот с такими кадрами работать приходится, представляешь? – Он обратился в сторону тёмного угла комнаты, где, плотно втиснувшись между боковинами немалой тахты, сидел кто-то, чуть отблёскивающий голой кожей головы в приглушаемом абажуром свете лампы.

– Представляю. – Глухой голос, заставив хозяина кабинета поёжиться, заполнил кабинет. – Вполне понимаю. У меня после войны тоже нехватка грамотных людей. Эх, война-война… Таких ребят лишился. А разведчик-то молодец, молодец. Как ты там сказал, от столкновения с дверной коробкой?!! Учиться твоим олухам и учиться ещё. А к нему и не придерёшься.

Разговор прервал громкий стук в дверь. Дождавшись разрешения, тот, кто находился в коридоре, открыл её, и пропустил перед собой Макара.

– Свободен. – Оливковый с интересом взглянул на вошедшего. – Проходите, Немальцев, присаживайтесь. Чаю пока не предлагаю, и неизвестно, предложу его вам вообще, или нет…

Он помолчал, внимательно разглядывая Макара. Тот спокойно сидел на стуле, смотря на хозяина кабинета своими спокойными серыми глазами.

А что можно в нём, Макаре Дмитриевиче Немальцеве, высмотреть-то? Ну, двадцати семи лет, так это так сразу и не разглядишь. Русые, кудрявые волосы, успевшие отрасти и зачёсанные «под-политику». Обычное славянское, благодаря приобретённой в армии привычке, каждодневно гладко выбритое лицо. Небольшой, рваный шрам на левой скуле. Ну, мало ли у кого какие шрамы. Это Макару известно, что он от осколка мины, выпущенной из «восемьдесятдвойки» каким-то наводчиком Гансом в сторону наших позиций под Ржевом. А у некоторых такие же от полученного в пьяной драке удара «розочкой» от водочной бутылки. Да и какая разница хозяину кабинета до внешности бывшего войскового разведчика, оказавшегося у него в качестве задержанного?!

Намного больше Макара занимала причина, по которой он оказался здесь и то, что за человек сидит в дальнем углу. То, что он находится в немалом звании – было очень ясно. Но зачем тогда он здесь и какое дело ему до капитана Немальцева? Ведь если предположить, что хозяин кабинета как минимум, а так оно наверняка и есть, полковник, то в каком звании та громада, что высится в углу?

– Так, гражданин Немальцев… – Оливковый раскрыл картонный скоросшиватель, лежавший перед ним на столе. – В связи с чем, вы оказывали сопротивление сотрудникам госбезопасности?

Макар ухмыльнулся и честно округлил глаза:

– Это где и как, товарищ…?

– Полковник, товарищ капитан. Полковник госбезопасности Хорунжин. А как же они себе руки-ноги попереломали, а?

– Не знаю. В Москве бандитизм процветает, товарищ Хорунжин. Всякие там черные кошки, да псы хозяйничают. Что я должен был думать, когда на меня посреди бела дня три архаровца накидываются? Они ведь даже и не попытались представиться, сразу хватать начали, и вязать…

– Ну а вы, конечно, не стерпели?

– Как это не стерпел? А если они у вас двигаться с задерженным грамотно не обучены… Так то, ведь не моя вина. Если бы не тот, который мне «тэтэшку» в затылок ткнул, то ведь просто ушёл бы.

Хорунжин засопел, сверля Макара маленькими глазами из-под кустистых бровей.

– А сейчас вам в голову не приходит, по какой причине вас задержали?

Макар покачал головой, понимая, что это не окажет никакого действия. Ведь если этот полковник захочет, то из того самого скоросшивателя сейчас на свет может появиться всё, что угодно.

– Ну, хорошо… – Полковник перевернул несколько листов в папке. – Посмотрим, для начала, что указано в вашей характеристике, товарищ капитан. И так… Немальцев Макар Дмитриевич, одна тысяча девятьсот тридцать девятого года рождения. Появился на свет в станице Ахтырской, что находится под Краснодаром. Православный, из семьи бывших потомственных кулаков-казаков. Дед, как ни странно, поддержал Советское правительство, красный командир, героически пал в неравном бою с бандой, ага… Отец погиб смертью храбрых при обороне города-героя Москвы в одна тысяча сорок… так. В пятьдесят шестом году зачислен в общевойсковое училище младших командиров РККА в Красноярске. В шестидесятом году выпущен с отличием, и присвоением звания младшего лейтенанта. Командир разведвзвода с апреля шестьдесят первого, Самарская стрелковая дивизия имени товарища Гая. Окончил войну под Бухарестом в июне шестьдесят пятого. Принимал участие в операции по ликвидации бандитского подполья в Одессе, так… Три Красных звезды, орден Красного знамени, медали за… Ранения… Награждён именным пистолетом системы «Люгер» командующим Вторым Украинским фронтом маршалом… А что же вы, товарищ капитан, оружие-то не применили против наших сотрудников-то?

Сердце глухо бухнуло, когда он представил, что случилось бы с чекистами, если бы «ствол» был бы с ним и то, что могло бы ожидать Машу:

– Дома оставил, товарищ полковник. Говорю же, бандитов много, а у меня Маша одна дома.

Хорунжин посмотрел на него, шевельнув крыльями давно переломанного носа, и перелистнул страницу. Провёл пальцем по строкам, остановился:

– Баландина Мария Никитична, одна тысяча сорок четвёртого года рождения. Врач поселковой больницы, проживает в Подмосковье. Познакомилась с вами в госпитале в шестьдесят третьем, состоит в гражданском браке с вами же. Понятно… Любовь, значит, а, капитан?

Макар не стал отвечать, просто кивнув. Он уже понял, что его привезли сюда, то ли в еще пахнувшее немецкими сигаретами и уцелевшее здание на Лубянке, то ли нет, не зря, а сам его неудавшийся захват был, судя по всему, ошибкой исполнителей. Вот только зачем?

– Зачем я вам, товарищ полковник? – Макар решил не тянуть кота за хвост, задав так волновавший его вопрос. Вряд ли сейчас за это он получит в зубы пресс-папье, стоявшим на широком полковничьем столе. А ясности хотелось.

– Зачем? – Хорунжин внимательно посмотрел на Макара. Открыл дверцу тумбы, находившейся справа от стола, достал пачку сигарет. Подвинул к Макару вместе с большой, стеклянной пепельницей, полной окурков из-под «Герцоговины», и посмотрел в дальний угол.

– Я вам скажу зачем, капитан. – Глухо раздалось из угла кабинета. Макар повернул голову в его сторону. Говоривший всё также спокойно сидел, развалившись на тахте, и скрываясь в густой, чернильной тени.