Тихий шепот любви (СИ) - Роа Виктория - Страница 1

Все потухло. Потухший город. Серость неба, что раньше было чистым, голубым, сейчас напоминает больше небо прокаженного курильщика, что заснул со своей самодельной сигаретой во рту и пустил дыма так, что большинство людей просто погибло при пожаре, задохнулись удушающим дымом, что так любят называть воздухом. Серое, тоскливое небо, заполненное тяжелыми тучами, из которых вот-вот, и польет проливной дождь, а ты снова окажешься на улице без зонта, и лишь задрав воротник своего пальто, будешь укрываться от этих жестких капель, от этого небесного плача. Дождю все равно на тебя, и на то, что случится после. Ему все равно на твой кашель, на твой давно не излечимый бронхит, и хрипы. Он просто льет. Те, кому посчастливилось вовремя раскрыть свой зонт, смогут с особым упоением познать разочарование. Порыв ветра, и вот ажурный зонтик маленькой девочки уносит далеко в небо, но, когда он упадет на землю в хороводе с грязными листьями, хозяйка будет уже далеко. Слишком далеко, чтобы забрать его. И останется этот грязный, детский, ажурный зонт в дождевой луже, и только редкий ветер будет его двигать из стороны в сторону. Город в дождь вымирает. Потухшие люди.

Военный конфликт берет свое. Жить в этом городе в злосчастные сороковые — добровольная каторга. Эшафот, на который ты идешь сам, и при этом, совсем не боишься того, что ждет тебя завтра. Можно сбежать. Можно скрыться. Можно просто забыться. Можно смешаться с потухшими вокруг людьми, и превратиться в серую массу, чтобы стать просто незаметным для власти, для ночных охотников, что ведут свою войну с теми, кто против нее. Жить здесь в это время — отсутствие силы воли, возможности, чтобы почувствовать новый воздух. Почему я так говорю? Потому что, сама хотела бы сбежать прочь, но только есть причины, что держат меня здесь. Держат меня в этом городе моих разбитых мечтаний, разбитой семьи, разбитой любви, разбитой жизни. Я хотела бы вернуть время, чтобы просто понять, когда началось безумие, но все что мне сейчас дано — смотреть на фотографию, где люди, что были мне, как семья — еще улыбаются. Мальчишки шестнадцати лет просто ушли на поле войны, а девочки…я не знаю. Это было давно. Детский дом опустил давно. Я осталась из всех одна. Огромное здание, где по ночам еще слышится эхо детского смеха.

Кто захочет жить в этом городе добровольно? Кто захочет смотреть на тех, кто отрывает голову от липкого стола, чтобы заказать себе очередную бутылку гадкого пойла, и снова впасть в пьяную спячку до следующего пробуждения. Кто захочет показывать детям то, что творится вокруг, когда если шанс сбежать? Я не понимаю этого. Они соглашаются на бесплатный сыр в мышеловке, что дают им, как еду солдаты, а спустя сутки умирают от отравления. Других это ничему не учит, и так постепенно, город становится мертвым. Он пустеет с каждым днем, а немецкие солдаты собирают тела, чтобы в дальнейшем нажиться на них. Помимо этого, вокруг, как бы это странно не звучало, но опошлено все. Разврат, блуд, легкодоступные, малолетние девицы готовы продаться тебе за кусок хлеба, или за пачку сигарет для своего хозяина, ибо тот знает, куда пристроить потом свою королеву ночного наслаждения.

Кстати, о королевах, вон она, малышка лет четырнадцати стоит у здания бывшего кинотеатра, и предлагает этим хромым, вонючим, пьяным забулдыгам себя за копейки, чтобы просто купить у немцев кусок хлеба. Дурочка, как же оно так получилось? Вот он, ее кавалер, небритый, старый, видно, что грязный. Подошел к пташке, и что-то сказав, потащил внутрь здания, чтобы просто пощупать женское, пряное тело. Куда вот ты лезешь, дед шестидесяти лет? Зачем ты кромсаешь душу девочке? Ужас. Не могу на это смотреть. Если присмотреться, то вокруг, таких малышек очень много, и как бы я не осуждала тех, кто ломает судьбы этим девушкам, но я сама не брезгую их телом. Только различие между мной и этими животным очевидное. Женщины его видят сразу. Для жестких людей характерна нежность.

Куда держу свой путь я? Место, где всем уже давно наплевать на других, и есть только животные потребности, какие люди еще не научились приручать. Я направляюсь в место, которое окрестила местная шпана «Дом девичьих слез». Это бывший бар, куда теперь скидывают людской шлак, где можно повстречать хорошеньких девочек, и откровенно, потрёпанных жизнью женщин, что так любят напрашиваться на дешевое пойло, под которое будет трепать языком о нелегкой жизни, и о том, что им приходится зарабатывать телом для какого-то местного офицера, что поставил задачу своего золочения, как императора, вождя, предводителя, и отца. И эта дамочка, что вальяжно станет прикуривать несвежую сигарету, серьезно думает, что есть такие люди, которых жизнь еще не потрепала.

«Дом девичьих слез» взял под свое крыло бывший военный, которого выперли из армии за бесноватый интерес к пленницам разного возраста, расы. Возомнив себя сутенером, он умудрился переманить тех пленниц, которые не смогли войти в элитный, военный притон для ублажать особо важных солдат. Их наглость меня всегда возмущала, но безропотное положение девушек больше. Продавать тело представительницы женского пола, как когда-то кусок мяса от свежей, выпотрошенной туши. Чем моложе девушка, тем более высокая на нее цена, и более широкий спектр интимных услуг, которые она предоставляет. Если так подумать, видимо, это грязное дело приносит свою прибыль в карман этому юнцу, если здесь все еще отшиваются отвратительные типы. Может быть, я отношусь к этому предвзято, но все это больше напоминает сточную канаву, а не бордель. С другой стороны, когда это рабыни тела уважались в обществе за свое ремесло?

Запах обреченности и самокруток, дешевых сигарет и разбавленного водой пива. Все это бросалось моментально в глаза, как и потрескавшаяся светло-коричневая краска на стенах, разводы этого пойла по столикам, и не протёртые, скрипучие стулья, что держатся на честном слове. В общем, здесь обитают те, кто любят называть себя «пиратами», что отказались болтаться на рее, и предпочли пить вино и ром, чтобы после дышать перегаром на этих побитых, словно собачонки, девиц. Мне их, если честно, то безумно жаль. В подвальном помещении есть две комнаты, что считаются за спальни для плотских утех, этот мини бар, и грязный туалет, куда нормальный человек просто не войдет. К чему это все, если с таким же успехом можно справить нужду и за этим домом. Пошатывающиеся пьяницы (бывшие военные) считают, что если выпью по бутылке другой, то абордаж будет неизбежным, а если их сладкая девочка против, то придется брать силой под вопли, крики, и ее слезы. Это, конечно, ужас. Так же ужасно это все, что самого секса может не получится, и хорошо, если пьянчужек не стошнит на жриц наемной любви. Тогда будет совсем ужасно.

Эти разные женские масти. Они совершенны. Каждая по-своему прекрасная, как картинка из энциклопедии моды. Увы, но этот вариант подходит больше ханжам. Я же предпочитаю называть их «Девочки винтажных снимков». Почему нет? Этот жанр эротической фотографии собирают словно коллекцию знатного рода мужчины, и женщины, что так любят шлепать кнутом своих прислуг по обнаженным ягодицам заставляя нежно-розовую кожу румяно краснеть. Я сама была той прислугой, что когда-то поднимала подол платья, чтобы властная хозяйка нахлестала за нежелание покориться. Так, о чем я? Ах, разносортные девочки. Дочери знатного рода, чьи родители не захотели пойти на тропу смерти, решили, что будет проще, если они отдадут своих детей тем, кто пришел забрать «приглянувшееся своё». Конечно, таких родителей расстреливали с особым удовольствием, ибо даже у солдат-головорезов есть свои принципы, и предательство им чуждо. Впрочем, как после этого они заставляли кричать добычу, вопрос третий, но распределяя опробованных красоток по пунктам телесного наслаждения, они считал, что, действительно, делают благое дело. Конечно, контингент для выбора больше состоял из бывших военнопленных, сироток (что, кстати, тоже считается неким лакомым кусочком. Особенно у офицеров.) Хочу рассказать немного о сиротах, раз я была одной из них, то видела многое.