Любовь с московским акцентом - Монакова Юлия - Страница 2

— Ну, мы-то, наверное, до гениев немножко не дотягиваем, — смутилась Алина. — Вернее, Люсь, ты-то у нас гений, без сомнения, а вот мы…

— Да перестань, — отмахнулась Люська с досадой, заметив, как Жанка поджала губы после Алининого комплимента. — Никакой я не гений. Но, например, почему лично я приехала в Москву после универа? Потому что у нас в городе просто не было нормальной работы. Я, без лишней скромности, считаю себя — ну, пусть не прямо таким уж талантливым, но, по крайней мере, — способным журналистом. И почему я должна прозябать в местной газетенке «Рабочая трибуна», если я знаю, что способна на большее?

— Конечно, мы способны на большее, мы вообще круты, — ввернула Жанка; она вообще обладала феноменальной способностью незаметно переводить тему любого разговора на себя. Люська отмахнулась и продолжила:

— Почему бы москвичам не посмотреть правде в глаза? В чем мы, «понаехавшие», виноваты перед ними? Все готовы свалить на нас, провинциалов — ответственность за все свои неудачи. Ну правильно, ищите виноватого… И места-то мы лучшие рабочие забиваем, и парней-то мы уводим у москвичек…

— Вот именно! — горячо подтвердила Жанка. — Если меня взяли на работу — значит, я больше других подошла по всем критериям, я более старательная, более ответственная… Знаете же, как я перед собеседованием нервничала — и ничего, прошла, мне потом сказали, что я выгодно отличалась от других кандидаток… А конкуренция же у меня была о-го-го какая!.. — похоже, Жанка завела свою коронную тему — говорить о себе любимой она могла часами, поэтому Люська снова торопливо перебила ее:

— Чтобы найти здесь хорошую работу, столько нервов и сил нужно потратить, уж кто-кто, а мы это на собственной шкуре испытали. Кто вообще придумал, что мы занимаем чужие места?! Наоборот, в девяноста процентах случаев работодатели предвзято к нам относятся, из-за той же прописки, например. И надо ой-ой-ой как потрудиться, чтобы доказать: да, мы достойны…

— Та же ситуация с девушками, которые уводят парней, — подхватила Алина. — Ну это вообще смешно, ей-богу. Вообще-то, на москвичках парни предпочитают жениться чаще, чем на провинциалках. Это факт. И уж если он предпочел провинциалку, то значит — это реально любовь. О чем тут вообще можно спорить?!

— Ой, да конечно, не о чем, — авторитетно согласилась Жанка, затягиваясь сигареткой. — Просто у этой дурищи какие-то неприятности в личной жизни. Возможно, ее бойфренд бросил. Или с работы поперли, предпочтя более расторопную провинциалку. Вот она на всех нас зло и срывает… Пусть себе злится. Нам-то что? Мы все равно — звезды! — закончила она своей любимой присказкой.

«Да уж, ты из нас — самая «звезданутая» звезда», — беззлобно подумала про нее Люська, привыкшая к приступам самолюбования и самовосхваления подруги. Жанка искренне полагала, что она — краше, умнее, милее и вообще лучше всех в мире. Москвичкам до ее снобизма было ой как далеко! Хотя, несмотря на то, что Жанка сейчас крыла этих самых москвичек на чем свет стоит, Люська знала — в глубине души подруга тоже стремится изо всех сил стать настоящей столичной штучкой. Даже во время своих поездок на родину Жанка кичилась перед провинциальными родственниками своей московской жизнью, всячески демонстрируя им, насколько она крута и насколько они убоги. Тоже снобизм, если разобраться… только не врожденный, а приобретенный. Те самые понты, упомянутые скандальной девицей.

Было еще кое-что, о чем Люська благоразумно промолчала. Да, провинциалы приезжают в Москву в основном в поисках лучшей доли. Они стремятся заработать побольше денег, сделать карьеру, удачно вступить в брак, прославиться, наконец, — цели у всех разные. А Люська приехала сюда за своей любовью. Причем любовью глупой, безнадежной и бесперспективной — парень был знаменитостью, к тому же оказался женатым. И все равно она переехала в столицу, лишь бы быть поближе к НЕМУ…

Она познакомилась с Андреем Дроздовым, ведущим популярного телевизионного канала, когда он приезжал в ее родной городок по делам. Имя Андрея было известно, физиономия раскрученная и растиражированная — в общем, народ валил в местный Дом журналиста поглазеть на кумира, где он устроил что-то вроде творческого вечера. Люська в ту пору была студенткой журфака и активно подрабатывала по специальности то тут, то там. Одна местная газетенка доверила ей, ни много ни мало, сделать интервью со звездой. Андрей пригласил молоденькую симпатичную провинциалочку в ресторан — так сказать, интервью в неформальной обстановке. Ну, а затем все банально — «продолжение банкета» в гостиничном номере, после чего Люська встрескалась по уши, а Андрей, к своему собственному удивлению, сам как-то расчувствовался и — какая неосмотрительность! — оставил ей на прощание номер мобильного. «Будешь в Москве, звони…»

Надо ли говорить, что все оставшееся время до получения диплома Люська жила мечтой о Москве — городе, где есть ОН, его шальные зеленые глаза, обаятельная улыбка, светлые непослушные волосы, хрипловатый голос… И она уехала. Уехала в никуда, не имея в столице ни родственников, ни связей, ни работы, ни жилья — ни-че-го. Она не хотела и думать о том, чтобы воспользоваться помощью Андрея, хотя он, возможно, и не отказал бы. Она и позвонила-то ему впервые (долго набиралась храбрости) только после того, как нашла себе место в редакции молодежной газеты. Боялась, что он ее не узнает, что сменил номер телефона, что его чувства к ней испарились… Оказалось, зря трусила. Андрей ее сразу вспомнил, да он и не забывал ее, эту трогательную девочку из провинции, просто старался об этом не думать, чтобы не затягивало. И все-таки затянуло…

Для обоих началась нелегкая жизнь. Для Андрея — врать жене, изворачиваться, выкраивать время на встречи, ловчить, испытывать постоянные угрызения совести по отношению к жене и к любовнице… Для Люськи — привыкать к унизительности своего положения (иногда приходилось встречаться в отелях, и это было отвратительно, несмотря на то, что все-таки прекрасно), все время ждать звонка, заставлять себя не надеяться и не мечтать (а вдруг он все-таки разведется?..). Оба знали, что он не разведется никогда. Жена Андрея приходилась единственной дочерью генеральному директору телеканала, на котором он работал. Этим, пожалуй, все и было сказано.

Но все-таки Люська была счастлива. Пусть урывками, пусть не перманентно — но по-настоящему счастлива. Она вообще полностью отдавалась своей любви, жила только ею. Без любви у нее не получалось ни работать, ни есть, ни спать. Ей необходимы были чувства Андрея как двигательная энергия, как постоянная подпитка. И он действительно любил ее. Но… карьеру любил еще больше.

Люська вспомнила, как нелегко ей давались первые дни и даже месяцы в столице. Поначалу, пока она еще не начала самостоятельно зарабатывать, ей пришлось снимать не отдельную квартиру, а комнату. Хозяйка — Неонилла Борисовна — выделила ей крошечную спаленку, где были только кровать, шкаф и стол, и с первой же минуты знакомства выдвинула ряд условий для совместного проживания: в ее квартире запрещалось пить, курить, принимать гостей и возвращаться после одиннадцати ночи. Деваться Люське было некуда, поэтому она согласилась. Нет, с курением и питьем проблем не возникло, а вот запрет приводить гостей и приходить домой до условленного часа ее несколько напряг. Они с Андреем пока еще не виделись, но их возможные встречи, вероятно, происходили бы в основном по вечерам. А теперь выяснилось, что Люська не только не может пригласить его к себе, но и задержаться с ним где-нибудь вне дома тоже не сумеет. Ну уж, как говорится, не до жиру — быть бы живу… Тем более, Люська рассчитывала на то, что после того, как устроится в штат какой-нибудь редакции, сможет себе позволить арендовать квартиру без хозяйки.

Хозяйку свою, признаться, Люська побаивалась и недолюбливала. Неонилла Борисовна имела тяжелый характер, людей не выносила в принципе, комнату в квартире сдавала только потому, что нужны были деньги, так как она нигде не работала. Старая дева, человеконенавистница, да к тому же еще и ярая коммунистка по убеждениям — гремучая смесь, надо признать.