Воскрешение - Кин Брайан - Страница 59

Червь вскрикнул и, уткнувшись лицом Бейкеру в грудь, крепко зажмурился. Бейкер обнаружил, что не может также отвернуться, пусть ему и отчаянно этого хотелось.

Истекающий кровью и вопящий от ужаса Скип в третий раз опустился к земле, и на этот раз зомби вцепились в него крепче. Они сгрудились вокруг, толкаясь, жадно стремясь подобраться к телу жертвы. Волна трупов хлынула на него, придавив к земле, и принялась рвать на куски. Кожа и мышцы выдирались, руки и ноги обгладывались до костей. И трос, и веревка, за которую он был привязан, натянулись, и вертолет снова качнуло от дополнительного веса.

— Ровнее, — предостерег пилота Торрес. — Не оборви.

МакФарланд и Гонзалес рассмеялись.

— Обожаю эту шнягу! — Гонзалес хлопнул товарища по плечу. — Только глянь на них! Как стая пираний, чувак! Такие голодные, совсем не оставят на нем мяса, не дадут ожить.

— Да оставят, — поспорил МакФарланд. — Всегда оставляют.

— Не всегда.

— Как минимум голову оставят.

Шоу не говорил ничего, равнодушно наблюдая за происходящим, словно ему было скучно.

— Хех, — фыркнул Гонзалес. — Видел, как его кишки выпали вон тому на голову? Вот умора! Кишечный душ, а!

— Хватит, — приказал Шоу. — Поднимайте его.

Лебедка зажужжала, и веревка вместе с привязанным к ней тросом начал подниматься. На тросе показалось то, что осталось от Скипа, — красное, влажное, едва узнаваемое. Морщась от отвращения, они отвязали его и тело задергалось.

— Он превращается, — заметил Гонзалес. — Скорей!

Они вытолкнули тело обратно, где оно плюхнулось на поле посреди галдящих зомби.

Шоу указал на Червя.

— А сейчас, отсталый, твоя очередь.

Бейкер пришел в ужас.

— Нет, вы не можете! Оставьте его!

— Уже поздно протестовать, профессор. Поскольку вы сегодня усвоили урок, мне кажется, пора сделать его чуть более личным.

— Бога ради, Шоу, мальчишка же вам ничего не сделал! Он безобиден! Он даже не понимает, что здесь происходит!

— Скоро всё поймет, — пропыхтел МакФарланд, поднимая Червя с пола. — Да перестань ты дергаться, дебил!

Червь впился зубами капитану в руку. Тот с криком отдернул ее, и Червь отполз прочь.

— Бейхар! Не ай им иня абрать!

— Черт возьми, Шоу, он же ни в чем не виноват! Он просто пацан!

Гонзалес сел на Червя верхом, придавив его к полу. МакФарланд застегнул на мальчике окровавленный ремень, с которого еще свисали обрывки плоти Скипа. Червь снова и снова выкрикивал имя Бейкера — пронзительно, будто сирена, которая, казалось, никогда не смолкнет.

— Беййййййййкерррррррр!

Шоу ухмыльнулся:

— Попрощайтесь с вашим другом, профессор.

Они подтолкнули Червя к двери.

— Ладно, — закричал Бейкер. — Ладно, я это сделаю! Я проведу вас в Хейвенбрук! Только прошу, не трогайте его. — И не выдержав, зарыдал, уткнувшись в сиденье.

— Вот видите, джентльмены, — сказал Шоу, — как работает сила убеждения? Очень хорошо, профессор. Я верю, что вы человек слова. Но на всякий случай я, пожалуй, оставлю вашего юного друга при себе. В качестве страховки.

— И вы не причините ему боль?

— Даю вам слово. С ним все будет хорошо. Более того, боюсь, он будет жить в куда лучших условиях, нежели вы. Но я надеюсь, о своем обещании вы не забудете. Потому что в противном случае я не колеблясь убью его так медленно и так мучительно, насколько это возможно.

Бейкер свирепо глянул на Шоу:

— Я сдержу обещание, полковник. Я покажу вам путь в Хейвенбрук и заведу внутрь. Но то, что вы там найдете, вам не понравится.

— Я убираюсь отсюда прямо сейчас.

Мартин сморгнул сон.

— У тебя не получится, Джим. Тебя поймают и убьют раньше, чем ты выберешься из города.

— У меня нет выбора, Мартин! От этого зависит жизнь Дэнни. Он жив, я не знаю, откуда, но я это знаю. Я чувствую.

— Джим, я понимаю, ты хочешь добраться до своего сына, но подумай как следует. Ты не можешь просто так отсюда уйти!

— Может, заткнетесь, вы двое? Здесь кое-кто пытается уснуть!

Сердитый шепот исходил слева от них. В кинотеатре стояла непроглядная тьма, и говорившего стало видно только тогда, когда он подполз к ним. На нем были очки в проволочной оправе, по одной линзе тянулась трещина. Козлиная бородка и усы выглядели неопрятно, под стать волосам. Когда-то он, наверное, выглядел как типичный университетский преподаватель, но принудительный труд и адские условия жизни в кинотеатре заметно на нем сказались.

— Простите, — извинился он, — я не хотел показаться грубым. Но некоторые из этих ребят готовы вырезать вам сердце ложкой за лишнюю кроху хлеба. Лучше вам их не тревожить.

— Спасибо, что предупредили, — сказал Джим, — но мы не собираемся здесь задерживаться, чтобы это проверить.

— Да, это я услышал из вашего разговора. Тогда вам нужно остерегаться еще кое-чего. Здесь есть стукачи, которые вмиг сдадут вас полковнику Шоу.

— И как ему все это сходит с рук? — прошептал Мартин.

— Всего я сам не знаю, потому что я не местный, — ответил мужчина. — Я из Бруклина. Меня поймали несколько дней назад, когда я ехал через Чемберсберг. Я хотел подняться в Аппалачи и спрятаться там в каком-нибудь безопасном месте. Друг сказал мне, что нужно ехать в Хамптонс, но я ненавидел это место еще до того, как все это началось. Аппалачи казались вполне хорошим вариантом.

— На природе не менее опасно, чем в населенных районах, — сказал Джим. — Там вам было бы не лучше.

— Простите, мистер?..

— Тёрмонд. Джим Тёрмонд. А это преподобный Томас Мартин.

— А меня зовут Мэдисон Харинга. Я работал учителем в школе. Сейчас и не знаю, кто я. Заблудший, наверное, человек. Но живой. Как бы то ни было, вы, кажется, довольно пессимистичны относительно наших шансов на выживание, если я правильно вас расслышал. Вы хотите рискнуть жизнью, сбежав отсюда, чтобы спасти вашего друга?

— Дэнни. Это мой сын. Он еще жив, и мне нужно приехать за ним в Нью-Джерси.

— Нью-Джерси? — Харинга закашлялся. — Мистер Тёрмонд, это один из самых опасных районов. Вы утверждаете, что на природе небезопасно, но я вам говорю: Нью-Йорк и Нью-Джерси этими тварями буквально кишат. Единственные относительно безопасные места в Джерси — это Пайн-Барренс и фермерские территории.

— Что в Нью-Йорке все плохо, я могу понять, — ответил Мартин, — но наверняка ведь кто-нибудь смог оттуда выбраться?

— Мне об этом неизвестно, — ответил Харинга. — Я не встречал ни единого выжившего, который побывал бы в Нью-Йорке после меня. Нежить, по-видимому, там вся и собирается. И я слышал, они также собираются в других местах. Как будто формируют армию.

— Тогда, если придется, я буду сражаться с армией, — ответил Джим. — Но выходить в любом случае нужно сейчас.

Харинга вздохнул:

— Мистер Тёрмонд, вы что, не слышите? Если вам повезет, очень сильно повезет, вас застрелят при попытке побега. Если вы все равно хотите бежать, надейтесь, что будет так. Альтернативы у Шоу куда хуже.

— Кто он такой? — спросил Мартин. — И почему эти люди не сопротивляются?

— Опять же, всех деталей я не знаю, но, судя по тому, что я выяснил, это подразделение Национальной гвардии должно было защищать Геттисберг и прилегающую территорию. Когда все пошло прахом, стали плавиться мозги и у командиров, особенно у Шоу. Началось все с простого. Он ввел военное положение и комендантский час, отобрал «волонтеров» для разных работ. Горожане подчинились. А какой у них был выбор? Либо так, либо зомби. И ко времени, когда ситуация стала совсем нездоровой, бо́льшая часть населения уже оказалась подавлена.

— Они как овцы, — сказал Джим. — Боятся ответить и покорно терпят все издевательства.

— А как им отвечать, мистер Тёрмонд? Никакого оружия у них нет. Камнями и дубинами с тяжелой броней и пулеметами тягаться не будешь. Их, может, и больше, чем солдат, но солдаты бы быстро сравняли численность. Да и что будет, если они восстанут? Если они свергнут людей Шоу? Будут ли они в безопасности? Нет. Станет только хуже. Несмотря на все зверства, что тут творятся, местные до сих пор живы. И они знают, благодаря кому. Они могут ненавидеть Шоу и его людей, но они же понимают, что, какими бы ужасными ни были их условия жизни, это Шоу и его люди оберегают их от зомби.