Приговоренный к изгнанию (СИ) - Юлия Горина - Страница 63

Хаким слушал его внимательно, время от времени сопровождая слова легким кивком.

– Воистину ты – копье, путей не скрывающее, – проговорил он. – Слова твои четкие, мысль – ясная...

– Дашь ли ты мне воинство, хаким Гаяз? – спросил напрямую Рик, глядя собеседнику в лицо. – Пойдешь ли сражаться с демонами плечом к плечу со мной?

Хаким хмыкнул в бороду.

– Прежде чем дать ответ, позволь вернуться к началу истории?

Окунув пальцы в серебряную лохань с лепестками роз, хаким вытер руки белым платком и взялся за кубок.

– Она началась не при мне, Альтарган. Она началась, когда правил предшественник моего предшественника, больше ста лет назад, – его голос звучал спокойно и глубоко, будто рассказывал легенду, а не историю, касающуюся их обоих. – То было великое время для Шадра. Тела врагов питали пустыню, и она порождала славных детей, полных магии и отваги. Но чем больше имеешь, тем больше желаешь. Известно, что сила всегда выкупается кровью, но ты, Альтарган, стал первым, кто понял, что для истинной силы мало крови поверженных врагов. И ты принял добровольную жертву братьев и сестер по плоти и по духу, и стал сильнейшим воином. Те люди тоже желали стать сильнейшими воинами, но на жертвенник они положили самих себя. Они проходили долгий путь по тонкому лезвию между жизнью и смертью, Альтарган, убивая себя прежних и себя настоящих для того, чтобы возродиться вновь и стать тем, кого назвали ахъятами. Новое рождение дает не только новую силу, но и новый аспект. Так, испепеляя себя и вновь возвращаясь к жизни, ахъяты взращивали в себе великих воинов...

Рик внимательно слушал хакима, но все еще не понимал, куда он клонит и каким образом появление ахъятов могло быть связано с его воскрешением. Но Гаяз понял его взгляд по-другому.

– Вижу вопрос в глазах твоих, Альтарган, – проговорил он, поглаживая шелковистую бороду. – Я постараюсь объяснить тебе. Каждый из нас: и ты, и я, и наши друзья и враги носят в себе боль. Потери, предательства, разочарования, обман, страдания близких. И чем острее боль – тем больше силы она может дать. Поэтому за дорогих и любимых мы бьемся яростней, чем за самих себя. Так, зная горечь потерь и предчувствуя новую, человек вдруг встает на сломанных ногах и сражается, как еще никогда не сражался в жизни. Но память о боли – это открытая рана. Поэтому мы обычно запечатываем ее глубоко в сердце и стараемся не тревожить.

Рик отвел глаза. Слова хакима были витиеваты, но правдивы. А хаким между тем продолжал.

– Чтобы не разучиться смеяться и плакать, мы прячем нашу боль от самих себя. В этом есть сила – но есть и слабость. Опасаясь истечь кровью от внутренних ран, мы скрываем от себя источник неисчерпаемой силы. Ахъят спускается в чрево горы и проходит путь, длящийся иногда много недель. И за это время проживает всю свою жизнь заново. Магические атаки всех аспектов, глубины отчаянья, усталость души и тела, раны и слабость истончают духовное тело и подводят ахъята к внутренней смерти. А иногда – и к настоящей. Но если человек прошел весь путь – он уже никогда не будет прежним. Он выйдет за границы самого себя и станет больше, чем был когда-либо раньше. Но для пробуждения нового аспекта нужно кое-что еще. А именно – опаление магией сильного артефакта. Предшественник моего предшественника отыскал много удивительных предметов, наполненных магией. Но один из них был особенным. Уникальным. Восхитительным настолько, что от соприкосновения с ним прошедшие путь ахъяты могли открывать сразу несколько аспектов! Так вот... когда тот артефакт был получен, он открыл моему народу много возможностей. Даже те, о которых никто и не подозревал...

Хаким остановился. Выглядело так, словно он задумался о давних временах, но Рик подозревал, что на самом деле Гаяз подыскивает правильные слова.

– Ты ведь достаточно времени провел в Шадре в былые времена? – спросил он наконец, жестом приказывая слуге подлить еще вина.

Музыканты уже играли другую мелодию, и танцовщицы продолжали позвякивать своими браслетами, изящно выгибая тела и поводя плечами.

– Да, я бывал здесь, – подтвердил Рик.

– Скажи, чувствуешь ли ты разницу между характером пустыни тогда – и ее характером сейчас?..

Хаким Гаяз пытливым взглядом уставился на гостя, а Рик даже не знал, как ответить правильно на такой непростой вопрос, в котором при желании можно было найти столько подтекстов, что и считать устанешь.

– Да, разница есть, – уклончиво ответил он наконец.

– И какая? – прижал Гаяз своим следующим вопросом Рика к стенке.

– Как между необъезженным трехлеткой и обученным горячим скакуном, – нашелся тот.

Хаким Гаяз хлопнул в ладоши и жестом приказал всем присутствующим удалиться. Танцовщицы, музыканты и слуги послушно исчезли в дверях.

– Ты же – прямое копье, Альтарган. Называй вещи своими именами, – с тяжелым вздохом проговорил хаким, и морщины на его лице стали глубже. – Нашей матерью овладевает тьма. Приливы год от года страшнее, иногда возникают за считанные минуты. Грозы гремят каждую неделю, и с каждым разом они все сильней. Песчаные бури душат Шадр, уничтожают оазисы и засыпают колодцы, хребты уходят в пески. И все это – из-за того артефакта. Его магия – дикая и необузданная, и однажды она может сделать Шадр безжизненным. И, чтобы исправить дело, я решил призвать тебя. Я надеялся, что твоя сила спасет пустыню.

Теперь разговор резко стал очень интересным.

– И что же это за артефакт? – спросил Рик.

Хаким поднялся с топчана.

– Пойдем, я покажу тебе.

Рик последовал за Гаязом в задние комнаты, оттуда – по длинной лестнице вниз. Тяжелые двери с начертаниями защиты от магии и ширмы открыли узкую лестницу в подземелье. Пахнуло влажным камнем и землей.

– Идем, – поманил его рукой хаким, и направился в подземелье первым. Здесь уже не было стражи: по все видимости, Рик с Гаязом остались совсем одни. Редкие масляные лампы тускло освещали скошенные ступеньки и красновато-коричневые стены, выложенные мелким кирпичом. Лестница привела их в небольшую комнату, двери из которой оказались запечатанными неведомыми Рику начертаниями. Хаким шагнул первым – и, узнав хозяина, руны угасли, но продолжали едва заметно теплиться.

– Осталось немного, – сказал, обернувшись через плечо, Гаяз, с усилием толкнул дверь и шагнул в новый коридор, с земляным потолком и укрепленными грубыми булыжниками стенами.

Рик последовал за ним – и почувствовал яростное дыхание магии. Это было похоже на пребывание на Эльфийской гряде – плотность воздуха здесь казалась такой, что хоть ножом режь. Но Гаяз непреклонно шел вперед – и разомкнул своей рукой еще одни запечатанные двери.

Сначала Рик увидел прорубленный вход в пещеру, закрытый зачарованными решетками – а потом...

Он отчетливо ощутил ЕГО.

От ярости у Рика перехватило дыхание, глаза погрузились во тьму. Он чувствовал, как дрожь охватывает его тело, а из груди вырвался низкий, густой, изменившийся в одно мгновение голос.

– Элгор?!!

От преображения Рика хаким напрягся, но не отступил, а только поднял голову еще выше.

– Верно, Альтарган. Отсюда начинается самый длинный путь ахъятов из всех, когда-либо созданных в Шадре. И в конце этого пути, в последней комнате заточен призванный в этот мир князь демонов, Элгор. Это его магия отравляет пустыню. И только ты можешь справиться с ней.

Рик тяжело дышал. Где-то там, в глубине горы находился его кровный враг! Тот, что разрушил его мир, убил друзей и близких. Тот, что растоптал всю его жизнь!

– И ты хочешь, чтобы я убил его? – спросил Рик, пытаясь подавить в себе вспыхнувшую ярость, но она не желала подчиняться. Она сочилась ручьями из глаз на плечи, она переполняла все его существо.

– Я хочу, чтобы ты ступил на этот путь, которым уже много лет никто не ходит, прошел его до конца и помог нам, – ответил хаким. – Если ты войдешь туда, Шадр навеки останется твоим должником, а все твои люди получат высокие почести, клянусь своей честью, и честью всех моих потомков и предков. Но войти туда ты сможешь лишь в одиночестве – так здесь устроено.