Грозный змей - Кэмерон Кристиан - Страница 46

Никто никогда не учил королеву выходить из тела, но это всегда, с юности казалось ей очень разумным: если кто-то способен на странное, умеет приказывать своему дворцу, значит, он может пройти сквозь врата этого дворца и выйти в неспящий мир. И, как это всегда случалось с Дезидератой, действие ненадолго отстало от мысли. Она попробовала.

Теперь она бродила с ветрами почти свободно. Ее спасала ложь – дамы с изумлением смотрели, как она проводит все дни в молитвах. Она была очень осторожна… если бы ее прервали, это причинило бы ей страшную боль.

Последний раз все проверив, вздохнув про себя, она отпустила свое временное тело и стала свободной.

Леди Агнес делала вид, что стоит на коленях, но на самом деле ее обширный зад покоился на табуреточке, спрятанной в юбках. Она не мешала королеве – та едва замечала ее. Дезидерата давно обратила внимание, что яркий и живой реальный мир выцветал, когда она отпускала свой дух гулять с ветром.

Королева позволила себе проскользнуть сквозь дверь. Она по опыту знала, что многие части дворца зачарованы. Почти в любом доме, даже в нищих крестьянских хижинах, кто-то накладывал чары, чтобы защитить людей от привидений, немертвых и гуляющих с ветром.

Как ни странно, многие чары накладывались на двери, а не на стены, на окна, но не на перекрытия. Она с горечью осознавала, что не может сбежать из дворца. Это была заколдованная крепость, и то, что находилось внутри нее, оставалось внутри – а то, что снаружи, не имело возможности проникнуть внутрь.

Но в самом дворце Дезидерата могла почти везде перемещаться усилием воли, если ей удавалось сохранить концентрацию. Она почувствовала невероятный холод камня, никогда не видевшего солнца, а потом ей стало тепло – этажом ниже королевский постельничий следил, как королевскую кровать застилают свежим бельем.

Она не стала искать там следов другой женщины. Ей не нужны были доказательства того, кем оказался король. Того, что он сделал.

И этой мысли почти хватило, чтобы нарушить ее концентрацию. Но воля Дезидераты была чистой и твердой, как восточная сталь, и она спускалась все ниже и ниже сквозь полосы света и тьмы и наконец оказалась в старых коридорах под дворцом. Она следовала за черной нитью, которую обнаружила в своем камине.

Но когда она очутилась в глубоком коридоре – на старой тропе или дороге, которую когда-то показала ей леди Альмпспенд, – она почувствовала себя так, будто вернулась из долгой поездки и обнаружила дома гниль и плесень. В коридоре вились черные канаты волшебства, сотканного тварью, и королева чуть не запуталась.

Она двигалась слишком громко.

Чернота была везде, и Дезидерата парила над ней, не желая прикасаться к такому даже вне тела. Но она видела ее истинным зрением, видела, сколько ее здесь – из черных нитей, петлями уложенных по всему коридору, можно было соткать сотню ковров. Там, где она остановила тварь вместе с Альмспенд и леди Мэри, образовалась стена черноты.

Дезидерата дважды приходила сюда и сдвигала ее на место, к камню в самой старой стене замка. И теперь тварь узнала ее. Нити потянулись к ней разом, как будто черная шелковая сеть поплыла по воздуху. Дезидерата утвердила свое эфирное тело на полу и позволила черным нитям притронуться к себе.

Для кого бы ни ставилась эта ловушка, она была рассчитана на нечто более плотное.

Королева чувствовала их ненависть.

Она сделала вдох, потом выдох. Дыхание ее стало самой весной, напоенной солнцем и светом, любовью и смехом, юными листьями и яркими цветами, запахом травы на солнце и сирени в темноте.

Ее сила спугнула нити с легкостью, с какой хороший меч проходит сквозь снег. Нити таяли, иссыхали, уползали прочь и исчезали, а она продвигалась вперед.

Она простерла бестелесные руки. Между ними замерцал золотой шар.

– Отдай нам ребенка, – прошипели черные ленты.

Вместо этого она кинула в них шар. Он поплыл вперед, как солнце, истинное солнце, выжигающее все на своем пути, сияющее нестерпимым для смертных глаз светом.

Шар коснулся черной стены и озарил ее.

Удар силы, подобно тому как ребенок прихлопывает муху, отшвырнул королеву, она подлетела вверх и отступила. Но ее заклинание просачивалось, как червяк, внутрь ее врага.

Он нанес еще один удар, на этот раз принявший форму жадного многоголового пса, слюнявого ужаса, который возник из-за черной эфирной стены и нашел перед собой только призрака.

Она почувствовала, как тварь отвечает ей… тварь поняла. И ударила чистой энергией.

Удар вынес королеву из коридора и чуть не вышиб в мир живых. Только теперь Дезидерате стало страшно. Но страх обычно делал ее сильнее. Она управляла полетом своего призрачного тела. Выровняла его. Устроила в эфире ловушку на случай немедленной погони и с радостью поняла, что ее догадка была верной: тварь до сих пор не могла справиться с ее первым заклинанием.

Она вышла в реальность, надеясь, что ее работа закончена.

В реальности она так и стояла на коленях, и ее губы продолжали шевелиться. Святая Урсула. Она очень хорошо знала эту историю. Сознание вернулось в тело как раз вовремя, чтобы предотвратить катастрофу.

Голова ее упала на книгу.

Глубоко под собой королева ощущала, что ее заклинание движется, как живое существо, пробираясь во тьму.

– Если ваша милость закончила с молитвой, – обвиняюще заявила леди Агнес, – я уверена, что у нас найдутся дела.

Что бы она ни собиралась сказать дальше, ее прервали. Дверь в часовню распахнулась. В проеме возник архиепископ Лорикский. За его спиной высился новый канцлер короля сьер де Рохан, а за ними в тени маячил сам король.

Королева начала подниматься, но колени и спина подвели ее. Она чуть не упала. Дезидерата – самая изящная из женщин, измученная беременностью. Она запретила себе кричать, сжала зубы и встала. Архиепископ торжествующе смотрел на нее. Никогда раньше Дезидерата не понимала, что означает фраза «дрожит от возбуждения». Казалось, что его бьет лихорадка.

Де Рохан, бывший знаменосец де Вральи, самый опасный из его людей, почти скучал. Собирался просто выполнить дело, для которого его предназначили.

Король выглядел совсем вялым, но глаза у него бегали.

«Любовь моя, когда же ты стал таким слабым? Или ты был таким всегда?»

– Ваша милость, – начал архиепископ. Голос у него всегда был высоким, но теперь он почти визжал. Он заставил себя успокоиться. – Ваша милость, я принес вам указ, подписанный королем.

– Да?

Она знала, о чем идет речь, но все же надеялась, что король отказался подписать этот документ. Архиепископ потряс перед ней свитком. Она увидела королевскую печать.

– Я арестую вас по обвинению в измене и убийстве колдовством, – громко и пронзительно заявил он.

– Убийство колдовством? – Обвинение поразило ее.

– Вы убили графа д’Э посредством сатаны, когда он признался, что сделался вашим любовником, и угрожал уехать и открыть вашу тайну, – сказал архиепископ.

Так называемые фрейлины выбежали из комнаты, оставив ее одну.

– Обыщите комнату, – буркнул де Рохан. С ним явилась дюжина офицеров. Все только что нанятые и ни одного гвардейца.

– Это позор, – произнесла королева, – ложь, глупость и зло. – Она помолчала. – Граф д’Э мертв? – Она помнила, как опиралась на его руку на рождественской ярмарке на льду.

Король выступил вперед.

– Мадам, – сказал он серьезно, – попытка притвориться, что вы ничего не знаете, делает вам честь.

Дезидерата не отступила.

– Тогда расскажите, в чем дело, – ровным голосом проговорила она.

– У нас есть все ваши письма к нему, – угрожающе сказал король.

Шериф протянул архиепископу кожаный сундучок. Тот попытался открыть его, но сундучок оказался заперт, и он вернул его обратно шерифу.

– Это не мое, – отказалась королева, – это не мое, и…

– Замолчи, женщина, – велел король.

– Ваша милость, вы знаете, где я храню свои письма.