Серая мышка для черного волка (СИ) - Чащина Татьяна - Страница 25

Детка замерла, плечо целовала, а я продолжал чувствовать, как все встаёт на свои места внутри.

Рукой водил по ягодицам, медленно поглаживая между ними. Мышка приободрилась, оторвала голову, чтобы посмотреть на моё тело. Синяки тоже скоро пройдут, оставалось немного. Я уже не о том думал. Раздвинул коленом её стройные ножки, и Мышка сама потёрлась промежностью об моё волосатое бедро. Я облизнул пересохшие губы и стал целовать её висок, щёчку, дотягиваясь до губ. Всё её личико горело от стыда. Интересно, как долго она останется такой скромницей? Мне нравилось, что она так вяло сопротивлялась, но только дело доходило до возбуждения… Мышка сама поцеловала меня. Сладкий язычок обвил мой, а потом она засосала мой язык. Хорошо так сосала, повиливала бёдрами. Похоже, девочка уже была готова.

— Я сегодня не сильно активный, твоя очередь, — хрипло и так жалостливо сказал я.

— «Хитрожопый», — заржал в моей голове Карачун. — «Когда мне волчицу отдашь?»

— «Мелкая ещё, подождёшь. И не мешай, сейчас будет самый кайф», — подумал я и расслабился.

Мышка-малышка целовала мою шею, опускаясь горячими, мягкими губками к ключице. Я знал, чем эти ласки кончатся, и если честно, то можно было не тратить столько время на телячьи нежности, могла бы сразу мой член в ротик свой мягкий и горяченький взять. Но нет, доводила до дикого желания, своими ласковыми поцелуями и нежными поглаживаниями. Ручки её трепетные обхватили мой ствол, и реальность ускользала от меня. Это было так желанно с такой любовью сделано, что я опять вспомнил свою тёмную жизнь полную дряни и разврата. А тут свет клином сошёлся на ней. От переизбытка чувств меня просто разрывало. Я не знал, куда себя деть. Зверь внутри противился такому отношению к женщине. Карачун считал, что самка должна быть боевой и терпеливой, а я, как человек, понимал, насколько хрупкое существо мне досталось в пару. Такую, как дитя, беречь и холить. И разрешать ей делать с собой, что захочет. Жалко, что она почти ничего не хотела. И радостно, что хотела в это мгновение именно минет.

Долго эта тягучая фигня продолжалась. Я уже готов был кончить ей в руки, а она всё целовала мои раны на теле. Тварь я, конечно, последняя, но не выдерживал я таких лилейных ласк и, уложив руку малышке на голову, с нажимом опустил голову девочки ниже.

Язычком прошлась по члену, и я застонал от удовольствия. И вот наконец-то этот ротик, такой неумелый, но такой пленительный. Руку из волос её я не вынул, захватил в кулак и стал направлять.

— Глубже, я знаю, ты сможешь, — выдохнул мой бл*дский рот.

Было в это что-то особенное. Девственницу осквернить, плохому научить. Хотя как сказать, плохому… Мышка захлёбывалась, а я подавался вверх бёдрами, глубже пробиваясь в её горло. Посмотрел на это развратное зрелище. Девочка старательно работала, но ей становилось невмоготу. Слёзы из глаз полились, начала кашлять. Я подрочил и с криком кончил в мягкий ротик. Чувствуя, как любовница плюётся чуть не до рвоты.

Мышка с трудом это всё вынесла, дёрнулась от меня, но я держал за волосы крепко. Подтащил её к себе. Нет, солнышко, у нас любовь, а не насилие. Здесь не место обидкам, слезам и отвращению.

Впился в её рот поцелуем. А потом, глядя на её растерянное полное недоумения личико, облизнул два своих пальца. Проехался ими по вспухшим натёртым губам. Мягче шёлка.

— Облизни, — рыком приказал я

Она зарделась ещё сильнее, и со слезами на глазах, выполнила, что просили. Медленно повалил её под себя и, пройдясь пальцами от губ по подбородку, по шее и груди, прошипел:

— Раздвинь ноги. Шире.

Мышка закрыла глаза и раскинула колени. Я вставил в её лоно палец. Для такой узкой и маленькой щёлки вполне одного хватало.

— Расслабься, — коварно улыбнулся и стал трахать её пальцем с неистовой скоростью.

Как она красиво страдала от своего удовольствия. На личике вырисовывались десятки эмоций. Она стонала, охая и ахая, а потом перешла на крик, пыталась бёдра свести, но я не дал. Выкрикнула моё имя, хотела соскочить. Но я жёстко настаивал на своём. Извиваясь, она кончила, залив мой палец соком страсти. И пока дёргалась я из неё не выходил.

— О-о, это было…, — не найдя слов, она тяжело дышала и смотрела в потолок купе.

Я поднялся к ней, и чтобы она видела, облизал свой палец. Вкус самки на языке затуманил разум, я смотрел в серо-зелёные глаза своей женщины и терялся в них, как маленький человек в бездонной глубине тайги.

Её груди облазал ласково, а потом вошёл в разгорячённое лоно. Согнув колени, подтащил её бёдра к себе. Такая поза ещё долго останется моей любимой, я хотел видеть её лицо.

Входил медленно, лоно сосало меня, обволакивало своим пылающим пленом. Я тронул клитор, и девочка подо мной опять застонала, стала извиваться. А потом потянула к себе, и я почувствовал острые коготки на своей спине. Внутри шипел Карачун, его наколку она драла.

Мы кончили одновременно, и это было настоящее слияние плоти, а что до наших сердец, то они бились в унисон. Тяжёлое дыхание, вспотевшие тела.

— Я опять тебя поцарапала, — улыбнулась Мышка, и её улыбка, как панацея от всех болезней и невзгод. Я за эту улыбку умру.

— «Моя волчица», — с гордостью сказал Карачун в моей голове.

— Моя волчица, — эхом повторил я и поцеловал её, и готов был целовать вечность.

Легли, расслабились. Мышка быстро уснула, и я тоже решил позволить себе слабину, уснул разнеженный своей девочкой. Кто знал, может это был мой последний сон. В соседнем купе ехала Алия, которую Злыдень не отпустит.

Я б не отпустил.

Называется, немного вздремнул.

Сквозь плотные занавески пробивался яркий солнечный свет. Мы стояли на какой-то станции. Я глянул на свой телефон, уже был полдень. Мышка сладко спала. Я аккуратно сгрузил её на подушку, и подоткнул одеяло. Для меня подоткнуть одело под подушку — верх нежности. Так делала мама в детстве, а ещё целовала в лоб, что я и сделал, чмокнул ангела в подушках. Одевался и смотрел на неё. Красивая, нежная, кроткая. О чём ещё мечтать? Выжить бы и детишек нарожать.

Вышел из купе, тихо закрыв дверь, чтобы мышонка не разбудить. Внимательно рассмотрел номера на купе и, без церемоний, открыл дверь к Алии. И замер. Охренел. Онемел.

Алия в сером шёлковом сарафане на тонких лямках, волосы огненные распустив и подогнув к себе колено так, что чулки были видны (надо такие же Мышке купить), держала в руках карты и надувала губы. На столике стояли три закрытые бутылки вина. Окружили девушку трое голых мужиков. Не совсем голых, в семейных трусах, но каждый был с эрекцией. Волосатые человеческие самцы гаркали на кавказском наречии, и замерли, когда я вошёл, уставившись на меня внимательными карими глазами.

Почему-то в этот момент мне стало стыдно перед Злыднем. Складывалось так, что я увозил с собой самку волка, который в иерархии занимал высокую ступень, выше меня намного, а я допустил, что бы эта распрекрасная особа попала в купе к трём мужикам с вином.

Распрекрасная Аля. Я в этом плане был фашистом, не сильно любил азиаток, пока её не увидел. Она мне сразу понравилась. Я даже подумывал, взять её, но тут Мышку встретил и понял, что не моё. Не моя эта женщина, через чур на Карачуна похожа, я б на своём волке в жизни не женился. Но Алька очень красивая, и красота её кукольная. Как статуэтка фарфоровая, вся продуманная и фантастически-привлекательная. Вечным волкам такие в жёны попадаются. Что Алия, что Алёна… А ещё они безусловно талантливы. Что мой Мышонок раскроет в себе лет через пятьдесят, в этих самках почти сразу после оборота видно.

Раз, и куколка оглянулась. Игрушка двинулась и наваливался бешеный восторг, захотелось потрогать. И я волк, что говорить о людях. В купе, походу, у всех крыша съехала на её почве.

— Ти хто? — грозно спросил старший из потных мужиков.

— Это мой брат, — ответила Алия, опустив колено под стол. — Он боец опасный, не связывайтесь с ним.

— Это что за хрень, Алия? — выдавил я, разводя руками и щурясь на мужиков со всей своей волчьей лютостью, чтобы у них сработал инстинкт самосохранения и даже не думали рыпаться.